Колдунья и волчий князь

Вдалеке от деревни у самой лесной черты ясноокая девица в уютной избе живет. Она сушит на окнах травы, ягоды и цветы, а по осени варит сладкий лавандовый мед. Она лечит хвори и в магии знает толк, за все это её уважает и любит простой народ, к ней хотят попасть и богач, и бродячий волк, она примет каждого кто к порогу ее придет. Каждый знает девицу в тех краях, дочкой Мары кличут ее давно за красу, за ум и за гордый нрав, и за то, что магией ей дано. Сколько уж за года приходило к ней с дорогими подарками с близка и далека сватов, от купцов богатых да удалых мужей, предлагая уйти в их семью из своих лесов. Сколько уж добрых молодцев приходило к ее дверям, и божился каждый ей сердце свое отдать, но сколь ни был бы юноша тот упрям, никому ту красавицу в женах своих не видать. Вот и каждый месяц, как только начнет прибывать луна, в гости к ней повидаться спешит ясноокий князь, а она подает ему сладкий мед и с улыбкой слушает о делах и о думах, и с шуток его смеясь. Но как только снова попросит стать он его княжной, так улыбка сходит с ее лица, она тихо просит не звать ее за собой и не предлагать ей маминого кольца. Вот уж не первый год он приходит за разом, раз и упорно просит у девы её руки, ей привозит шелк, бархат и атлас, кружева, с самоцветами сундуки. Только вот как бы не был богат и красив сей князь, год за годом он слышит один ответ, девица, одинокой жизни своей не стыдясь, жениху вновь и вновь отвечает, нет. Он трясет копной золотых волос, тянет ворот кафтана, на нем дергает позумент и всегда повторяет в отчаянии вопрос: «Почему ты мне отвечаешь, нет? Или я для тебя в мужья не хорош, иль тебе мил другой? Для кого ты себя бережешь? Кто же я для тебя такой?» А она молчит и отводит взгляд, для нее ведь совсем не плох молодой государь, но не может она все же правды ему сказать. Что давно ее сердцу мил лишь дикий волчий царь, что как только молодец прочь уйдет и ни с чем отправится на восток, над лесами диск полной луны взойдет, скинет шкуру звериную черный волк. Станет молодцем дивной дикой красы и по-волчьи копной волос черных тряхнет, выйдет к ней под луной он нагим и босым и глазами желтей, чем янтарь блеснет. Его сильные руки будут ласкать бледный бархат ее бедра и зароются пальцами в шелк смоляных кудрей, его тонкие губы будут жечь ее тело как угольки костра, а глаза с вертикальным зрачком пожирать будут зелень ее очей. Вот уж третий век она волчьему князю жена, и не нужен ей ни один другой. Пусть все думают, что она до сих пор одна, но зато на всем белом свете для нее только он такой. Ну и пусть почти целый месяц он вовсе не человек, пусть он чаще зверем приходит в ночи домой, она будет встречать супруга из века в век и шептать в свете полной луны: «Я люблю тебя, мой родной!»