Небо тоже плачет

— Уилл, тише-тише, — Билл ласково целует брата в сморщенный лоб. Блондин повторяет и повторяет, будто мантру, свои слова, будто стараясь успокоить не только его, но и себя. Стоило Уильяму увидеть лишь пару капель крови, и снова раздаются по пустым темным коридорам его рыдания. Он плачет, плачет и плачет, пока второй Сайфер изо дня в день ругает себя за то, что взвалил на дрожащие плечи своего близнеца гребанных Глифулов. Ему казалось, что Уилл, будто птенец, ни разу не раскрывший крыльев, но уже высовывающий клюв из гнезда, сможет в условиях "дикой природы" научиться блефовать, заключив несколько сделок с людишками. Но демон недооценил эту пару мелких ублюдков. Параллельная вселенная оказалась лживее и коварнее, чем он мог ожидать. А кто бы мог подумать, что это ебанные детишки в своих ебанных, уморительных до болей в животе костюмах прячут в рукавах магический козырь? И Билл, отправляя вместо себя брата, тоже не мог. Несмотря на то, что сейчас эти две ублюдочные душонки варятся в адском котле, под который Билл подкинул дровишек лично, а от их человеческой оболочки и хоронить больше нечего, Билл всё продолжает зализывать уже застаревшую вину. С каждым разом пытается проникнуть языком всё глубже и глубже в не затянувшиеся раны. Хоть и давно уже поглотив всю скопившуюся за два с лишним года гниль, безрезультатно старается устранить полученный Уиллом вирус. Они сидят на пшеничной поляне. Серые тучи скрывают парящее солнце. Но дождя не будет. Даже считая тяжесть воздуха и сильный ветер, ворошащий их волосы. Сайфер проконтролирует это своими же руками. — Ты должен был родиться ангелом, — во второй раз за день повторяет Билл и во второй раз видит как Уилл краснеет. И несмотря на волну смущения окатившую Уильяма, продолжает: — Даже не представляю, что можно такому, как ты, совершить при жизни, чтобы стать таким, как я. — У всего есть свои причины, Билл, — пожимает плечами Сайфер, в который раз откидывая лезущие в лицо волосы. — Неспроста же именно моя душа стала родственной твоей. Это судьба, — тихо заканчивает Уильям, в следующий момент почти падая на тусклую пшеницу от того, что чья-то демоническая туша навалилась поверх, крепко сжимая руки вокруг его шеи. — Не думаю, что полюбил бы кого-то сильнее тебя, — шепчет тому на ухо блондин и мотает головой, когда не расслышавший Уильям просит повторить. Любовь бывает разной. Вплоть от сильно понравившейся вещи за витриной в магазине или на найденном сайте — к дорогой матери, целующей тебя на ночь. От первого взгляда — до долгих лет подсматривания исподтишка. От не осознания собственных чувств — до ярких искр и фейерверков перед глазами. Любить можно близких, места, запахи и вкусы. Каждому что-то по нраву. Билл же любит Уилла. Но не так, как любят другие братья своих братьев. Нет. Это нечто большее. Страх. Слово простое. Но оно захватывает голубоволосого демона в свои липкие объятья изо дня в день. Не даёт отодрать себя от бледной кожи. И хоть рви куски мяса, ломай кости, всё равно страх будет рядом. Он засел глубоко, прокрался в саму душу, облепляя склизкими щупальцами гулко бьющееся сердце. — Всё в порядке, — говорит Уилл, улыбаясь. Но Билл знает, что ни черта не в порядке. Знает и пытается вытрясти всю дурь со своего брата. Но тот продолжает растягивать губы, повторяя и повторяя: — Всё в порядке. Уильям боится темноты. Боится оставаться один. Боится ночных кошмаров. Поэтому Билл спит с ним. Обволакивает руки вокруг его поясницы, прижимая сильнее к себе. — Прости, что обременяю, — Уилл доверчиво трётся о плечо брата. — Из-за меня ты даже Пайнсам не можешь отомстить. — Сам же говорил, что насилие не выход, — блондин ласково проводит губами по открытой шее демона. Тот лишь устало зевает, не обращая на это и доли внимания. Будто так надо. Будто так правильно. Но нет. Нет, нет и нет. Совершенно и полностью ясно, что нельзя просто брать и слизывать со щёк собственного близнеца постоянно текущие слёзы. Нельзя. Нельзя безнаказанно елозить рукой по талии и бёдрам Уилла. И Билл это понимает. Понимает, но не может справиться с утомляющей жаждой в пересохшем горле. Не может остановиться, когда впервые поддаётся соблазну поцеловать Уильяма. К чертям и с корнями практически выдирает из своей сдержанности такие нужные в этот момент тормоза. Проникает языком в глубину его рта, тёплыми, почти горячими руками водит по холодной коже живота небесного демона. И вскидывается лишь тогда, когда слышит крики Уильяма. Лицо демона заплаканное и перекошенное старым, цементным страхом. — Уилл, я… Дьявол… прости, я… — тот не отвечает. Лишь прикрывает глаза пальцами, мотая головой. Кому этот жест дарован — было непонятно, но Билл, будто сломанная, заведённая игрушка повторяет это движение. Плечи демона трясутся, а из-под его ладоней доносятся приглушённые всхлипы. Билл знает, что Уилл перенёс, будучи с Глифулами. Он понимает что своим действиями показал в себе юного, назойливого и жестокого Ламаника. И не удивительно, что тот плачет. Он постоянно боялся. Вдохни слишком громко — и примешь размашистый удар ладони. Не выполнишь приказ — будешь слизывать остатки собственного раздавленного глаза с ботинок Господина. Днём прислуживаешь собачкой на побегушках, а вечером влиятельный и самодовольный Глифул ебет тебя в зад. День за днем. Год за годом. — Уилл, прости, я… больше не буду прикасаться к тебе. Сайфер ожидал многого. Каждой клеточкой тела ощущал, что тот улыбнётся и скажет: ''ну наконец-то''. Но вместо этого Уильям кидается на блондина, прижимая свою единственную поддержку к себе. Целует Билла в щёки, в нос, старательно игнорируя полоску тонких губ изумившегося демона. Тот обнимает близнеца в ответ, чувствуя себя чрезмерно счастливым. — Я… я привыкну, — подаёт тихий голос Уилл, пряча глаза в перекате плеча Билла. — Ты только подожди, ладно? И блондин смеётся, кивает вместо ответа, сжимая руки на спине брата сильней. — Я буду ждать хоть вечность.