В другой реальности

      В аудитории сегодня было непривычно шумно. Студенты, разделившись на пары, активно обсуждали тесты и спорили по поводу правильных и неправильных ответов. В процессе дискуссии кто-то начинал говорить громче, кто-то наоборот снижал разговор до шёпота, а внимательный взгляд преподавателя следил за всеми, отмечая поведение студентов и их умение находить общий язык и работать в команде.       Персиваль Грейвс, преподаватель философии и социологии, был рад, что его маленький социальный эксперимент так удачно реализовался. Можно было сколько угодно говорить о взаимодействии в коллективе и обществе, но практика — всегда лучше всяких разговоров. Именно так считал успешный Грейвс, добившийся в жизни многого. У него были: друзья, карьера, квартира, хороший заработок, уважение коллег и восхищённые взгляды студентов. Особенно студенток. Хотя, порой бывали и исключения именно в виде студентов. И их можно было понять: благородные черты лица Грейвса могли покорить кого угодно, особенно его улыбка или мягкий взгляд тёмных глаз. Дополнительный шарм ему добавляла лёгкая седина на висках, а уж о телосложении профессора можно было говорить ещё дольше. В итоге: десятки разбитых девичьих сердец из-за принципиального преподавателя, который не сближался со своими учениками. А возможно и не только девичьих.       Внезапно дверь в аудиторию отворилась, и на пороге возник запыхавшийся юноша с небольшой учебной сумкой на плече. Студенты почти сразу же замолчали, а кто-то присвистнул. Тут все не понаслышке знали, как профессор Грейвс относится к опозданиям. Вплоть до того, что во время зачётов у него никогда «не хватает времени» на тех, кто опаздывает на его лекции.       — Простите... — произнёс юноша, виновато опуская голову. На этом его оправдания явно закончились.       Грейвс кивнул, поджимая губы, и глянул на опоздавшего с иронией во взгляде. Встав из-за стола, профессор сделал знак рукой, прося студентов не терять время и вернуться к тестам. Более того, он никогда не поощрял излишнее любопытство.       — В третий раз за последние две недели, мистер Бэрбоун, — сказал он опоздавшему, сложив руки на груди и облокотившись бедром о стол. — Не ожидал подобного от студента, который когда-то написал лучшее в группе эссе на тему современных религиозных сект. Что будем делать?       Юноша промолчал, всё так же смотря в пол. Кто-то в аудитории засмеялся, и Грейвс наградил нарушителя покоя суровым взглядом. Он знал, что Криденс Бэрбоун является одиночкой и даже изгоем среди сверстников, но устраивать травлю и выставлять кого-то посмешищем на своих лекциях не собирался.       — На вашем месте, Томас, — обратился Грейвс к смеявшемуся недавно студенту. — Я бы не смеялся, а подумал о том, что вы остались без пары, что затрудняет успешную сдачу сегодняшнего теста. И мистер Бэрбоун остался без пары из-за своих систематических опозданий. И он — реально хороший студент. Вы тоже, — добавил профессор, видя возмущение во взгляде Томаса. — Но постоянно сыпетесь на мелочах. А знаете что... Криденс, — обратился он к опоздавшему с задумчивым взглядом. — Присоединяйтесь к Томасу, но имейте в виду, что остался всего час. После подойдите ко мне для серьёзного разговора.       Криденс кивнул и быстро прошёл к столам, устраиваясь рядом с Томасом. Тот смерил его презрительным взглядом и демонстративно отсел слегка подальше. Криденс промолчал: он привык быть изгоем и не стремился исправлять ситуацию. К тому же куда сильнее его сейчас волновал Грейвс и его «серьёзный разговор». Волнение собралось неприятным комком внизу живота, и юноша вздохнул, заранее готовясь к худшему. Достав из сумки карандаш, он бросил взгляд на тест, лежавший на столе, и тихо произнёс:       — В третьем пункте ошибка. Формально ты указал правильный год, но требуется дата именно первого активного действия выхода организации в свет. А это на год позже. Он, — Криденс кивнул головой в сторону Грейвса. — К этому прицепится и понизит баллы.       Томас, всё это время сидевший с хмурым выражением лица, бросил взгляд на листок, задумался, затем снова глянул на тест и хмыкнул.       — Ты прав... — произнёс он и удостоил соседа по работе взглядом. — Точно, я не дочитал вопрос...       За следующий час студенты внезапно сработались. Томас уже не относился со столь явным пренебрежением к Криденсу, а тот даже улыбнулся пару раз в ответ на его шутки. К концу теста их уже можно было назвать приятелями: Томас даже похлопал Криденса по плечу и пожелал удачи перед предстоящим разговором с Грейвсом. Все знали, что профессор довольно принципиальный и суровый человек, когда речь заходит о нарушителях дисциплины.       Криденс собрал сумку и дождался, пока все студенты покинут аудиторию. Он бросил робкий взгляд на Грейвса, который за своим столом раскладывал листы по стопкам и не обращал на студента ровно никакого внимания. Молчание затягивалось, даже в коридоре смолкли голоса и звуки шагов.       — Будь добр, закрой дверь, — попросил профессор, не отрывая взгляда от бумаг.       Криденс встал и прошёл к двери, послушно прикрывая её и щёлкая замком. В аудитории после занятия было непривычно тихо, и темнота в конце зала, казалось, начала сгущаться. Немного постояв в стороне, Криденс поборол своё волнение и неспешно приблизился к столу преподавателя, замирая в стороне и ожидая, пока тот обратит на него внимание.       — Я слушаю, — сказал Грейвс, подсчитывая тесты. — Начинай.       — Что именно? — нахмурился Криденс, не понимая, чего от него хотят.       — Нечего сказать — уходи, — прервал его Грейвс. Холод, скользнувший в голосе преподавателя, буквально обжигал.       — Я прошу прощения! — поспешно заговорил взволнованный юноша, стараясь сгладить ситуацию. — Я не хотел, это случайность! Просто...       — А это? — Грейвс перебил его, доставая из ящика папку и бросая её на край стола. — Это тоже случайность? Ничего более... небрежного я ещё не видел.       Персиваль поднял на студента взгляд, вызвавший у Криденса мурашки. Грейвс был красив, и его дьявольское обаяние на любого действовало гипнотически. Ему безумно шла даже эта напускная строгость, вызывающая самые разные мысли, объединённые лишь тем, что они были далеки от учёбы. Бэрбоун всё же протянул руку, открывая папку и узнавая в её содержимом своё последнее эссе. Непонимающе глянув на Грейвса, юноша свёл брови, ощущая себя неуютно под пристальным взглядом профессора.       — Это отвратительно, — пояснил Грейвс. — Неуважение ко мне и всему, что я вдалбливаю в ваши головы на своих занятиях! И если я поставлю тебе реальную оценку, то вряд ли ты уже мне что-то пересдашь. Просто не будет смысла.       Криденсу показалось, что земля уходит у него из-под ног после этих слов. Леденящий страх вызвал панику, и юноша только нервно сжал пальцами край стола, понимая, что ему конец.       Грейвс заметил его испуг и выдохнул, немного успокоившись. Он встал, оправляя пиджак, и добавил тише:       — Я нарисовал тебе итог на несколько баллов выше.       Криденс вскинул на него взгляд, взволнованный и неуверенный, его дыхание участилось, и нервозность выразилась в мелкой дрожи. Он смотрел на профессора и не верил своей удаче настолько, что даже не нашёл слов благодарности, лишь его губы растянулись в улыбке.       — Но после выходных, — добавил Грейвс, подняв указательный палец. — Новая полностью переписанная работа должна лежать у меня на столе. Понял?       — Понял! — восторженно ответил Криденс, ощущая, как отлегло от сердца. — Спасибо... Я всё исправлю и перепишу, обещаю.       — Конечно, исправишь. А лучше приходи ко мне, — Грейвс присел на край своего стола, внимательно смотря на студента. — Напишем вместе. За вечер справимся. И я буду уверен, что работа годная, да и тебе будет бесплатное персональное занятие.       — Говоря о персональных занятиях... — Криденс сделал шаг к профессору, дразня его хитринкой, внезапно мелькнувшей во взгляде. — Я думал ну точно не про эссе.       Грейвс удивлённо вскинул брови, поражаясь такой моментальной перемене в юноше. Когда Криденс сделал ещё один шаг, уменьшая расстояние между ними до минимума, он ощутил, как сильные руки легли на его бёдра. Однако в тот же момент его ягодицу обжёг ощутимый шлепок, и Бэрбоун возмущённо вскрикнул, после чего постарался отстраниться.       — Что за намёки? — со смешком в голосе спросил Грейвс, удерживая юношу за бёдра. — Ты об учёбе должен думать. И эти постоянные опоздания... Что мне сделать, чтобы ты начал грамотно распределять своё время?       Криденс выдохнул в ответ на это шутливое ворчание и подался вперёд, обнимая профессора за шею. Ощутив ответное объятие, сильное и тёплое, Бэрбоун прикрыл глаза и разомлел, понимая, как он соскучился по Грейвсу.       Они познакомились летом в одном из ночных клубов. Криденс рос в религиозной семье под строгим контролем суровой мачехи, но, как и любого ребёнка, его интересовало всё запретное. И чем старше он становился, тем был всё любознательнее и смелее. В его случае любопытство в споре со страхом наказаний всегда побеждало. Мать так и так нещадно драла его с завидным постоянством, и быть праведным мальчиком просто не было смысла.       Худшим открытием в жизни Криденса стало то, что его явно влекло к мужскому полу. И уже во время учёбы в университете он так устал от мачехи и её проповедей, что в вечер её отсутствия сбежал в клуб, чтобы попробовать всё: и спиртное, и сигареты, и запрещённые контакты. Помог ему в этом сосед, далеко неправедный уличный хулиган, но добродушный малый, сочувствующий Криденсу и его братьям и сёстрам.       И именно в этом ночном клубе Криденс впервые увидел Персиваля Грейвса. Тот тоже заприметил робкого, но привлекательного юношу, обжигающего тёмным и пугающим взглядом. Грейвс был пьян и довольно скоро он затащил юношу к себе домой, а там и в кровать. Наутро Криденс сбежал, опасаясь заводить постоянные связи, но всё оставшееся лето он думал о Персивале и вспоминал их ночь.       Какого же было их взаимное удивление, когда на первой лекции года на новой дисциплине Криденс и Грейвс встретились снова. Один был студентом, второй профессором. И чувство неловкости испытывал только Криденс, а Грейвс делал вид, что вовсе не узнал его. После пары конфликтов они разговорились, затем сошлись. Грейвс знал о ситуации в семье Криденса и прикрывал его с учёбой, но при этом заставлял учиться, видя, что у парнишки перспективное будущее. Их отношения с уверенностью можно было бы назвать серьёзными, если бы не приходилось прятаться по углам от всего мира.       — Если бы мачеха узнала... — прошептал Криденс, расслабляясь от успокаивающих поглаживаний Грейвса. — Что я сплю с кем-то... Да не просто с кем-то, а со своим профессором, да ещё и с мужчиной! Или наоборот... не знаю, что в приоритете ужаснее, но она точно убила бы нас обоих.       — А я жду по утрам пулю в лоб, — улыбнулся Грейвс, зарываясь носом в мягкие волосы любовника. — И даже не удивлюсь, если словлю её. Но я не боюсь. Она вновь тебя била?       — Она чуть не сломала мне пальцы. Клянусь, когда-нибудь я сам убью её! — выдохнул Криденс, отстраняясь. — Мне надоело быть таким!       — Каким? — заботливо спросил Персиваль, скользя пальцами по чужому плечу.       — Забитым, зажатым и позорным изгоем! Слабым трусом... — с презрением высказал Бэрбоун. — Я устал опускать голову, смотреть в пол, быть посмешищем. Ведь я могу дать ей отпор, я давно сильнее!       Грейвс внимательно слушал юношу, рассматривая его красивое и необычное лицо. Парнишка был хорош собой, а уж лёгкая демоническая тень во взгляде преображала его лучше всего другого.       — Нам надо уехать, — сказал Персиваль, обхватывая ладонями лицо ученика. — И тогда...       Но его перебил завибрировавший на столе телефон. Криденс сразу увидел высветившееся на экране имя жены Персиваля и ревниво поджал губы. Грейвс ответил на звонок, ощутив, как Криденс зло и сильно сжал его руку.       — Это срочно? — спросил он, слушая ответ жены, а взгляд его при этом блуждал по торсу Криденса. — Хорошо, я подъеду. Минут через двадцать. Ладно?       — Ты не любишь её, — настойчиво произнёс Криденс, когда Грейвс скинул звонок.       — Не люблю, — согласно кивнул Персиваль. — Не зря же мы в стадии развода, что не мешает ей не терять надежды. И не смотри так! А то ты не на сына религиозной фанатички похож, а на дьяволёнка.       — Во мне много недоброго, поверь, — тихо ответил Бэрбоун.       — А я знаю, — Грейвс притянул Криденса и прошептал в самые его губы. — Именно это меня и привлекло в тебе когда-то. Ты опасный.       Их поцелуй был неспешным и сладким: каждое прикосновение губ продлялось нарочно как можно дольше, чтобы утолить голод и жажду после долгой разлуки. Руки блуждали по чужим плечам, спине, опускались на ягодицы, и Криденс порывисто прижимался к любовнику, не сдерживая стонов. Бэрбоун думал о том, что сказал бы Грейвс, если бы узнал, как он порой коротает вечера или своё пребывание в ванной комнате, когда думает о нём. Хотя он, наверное, догадывался и даже радовался подобному. Однажды Персиваль сел в кресло и приказал Криденсу ласкать самого себя, когда как сам профессор оставался просто зрителем происходящего.       — Всё, брысь с глаз моих, — отстранил от себя Персиваль смеющегося любовника. — У меня работы много. Ты придёшь завтра вечером?       — Да, — кивнул Криденс, успев поцеловать профессора в щёку. — Мать уезжает к своим адептам, а я приду к тебе.       — Сестра не сдаст? — обеспокоенно уточнил Грейвс       — Нет конечно, о чём ты, — улыбнулся Криденс, отстраняясь от Персиваля.       Грейвс кивнул с улыбкой. Он помнил из рассказов юного любовника, что мачеха избивает всех своих детей, и они, объединённые общей бедой, не спешат сдавать друг друга. Профессор вернулся за стол к своим тестам, а Криденс ещё немного постоял, просто наблюдая за ним и поражаясь, что у него в жизни появился такой человек, друг и любовник, который к тому же был в два раза старше.       — И только попробуй опоздать на следующую лекцию! — добавил внезапно Грейвс, отрываясь от бумаг. — Выгоню тебя!       — Не опоздаю, — улыбнулся Криденс.       Подхватив сумку, он открыл дверь, помахал любовнику и убежал. Персиваль лишь улыбнулся и покачал головой. Наведя порядок на столе и накинув плащ, он направился на встречу к жене.       Но все его мысли были заняты только робким на вид юношей. Робким, но с таким невероятным количеством демонов в душе.