Идеальный учитель

      Как сладко согревает одеяло… До чего же уютно лежать ранним утром в постели, когда солнце бросает горстку первых лучей вам в окошко, а ветерок из распахнутых створок нежно перебирает пряди ваших волос и легонько щекочет щеку… Эти ароматы еще витающих в воздухе снов… Вы чувствуете одеколон персонажей ваших ночных приключений и дурманящий запах невиданных цветов… — Кхирк.       Что-то больно ущипнуло Хэмптона за нос. — Кхирк.       Парень шевельнулся и сонно застонал. Ну зачем, зачем снова понадобилось будить его в такую рань? В конце концов, он имел полное право на выходной и здоровый сон — сегодня ведь Солнечник, все нормальные люди могут себе позволить спать до обеда! — Кхирк!       Нехотя приоткрыв глаза, он увидел перед собой скачущую и вертящую головкой во все стороны пеструю красную птичку с забавным хохолком и черными глазами-бусинками. — А, это ты, Тринс.       Птичка еще раз пискнула, прыгнула и клюнула мальчика в щеку. Хэмптон лениво прогнал Тринса рукой и накрыл голову подушкой. Еще спать… Ему нужно еще хоть немного поспать! Сквозь какую-то пьяную дремоту он неотчетливо почувствовал, как назойливая пичуга снова вернулась и села ему на спину. Ох… Какие же эти птицы доставучие! В такие утренние часы он все чаще задавался вопросом: неужели именно такой учитель для него самый подходящий?! Вон некоторые (не будем показывать пальцем) позволяют своим ученикам высыпаться даже в такие рабочие дни, как Работельник и Втородневник! Но нет, ему достался именно такой… Мальчик отчаянно пытался уснуть и насладиться хотя бы этими последними секундами комфорта… Потому как, к сожалению, слишком хорошо знал, что последует за прилетом этой пичуги… — ХЭМПТОН ДЖАНКИНС!!!       Вышеупомянутый персонаж, подавляя раздраженное рычание, нервно зашвырнул подушку в дальний угол комнаты. Ну что — неужели он так многого просит?! Выспаться всего хоть раз в неделю! Один раз!!! Но нет… Конечно, наш герой явно отдавал себе отчет в том, что иметь такого учителя, как у него, стоит куда больших жертв, чем простое недосыпание, но все же синяки под глазами делают из человека зверя, хоть уже к средине дня Хэмптон и успевал успокоиться. — Если ты через минуту не будешь внизу, ты же знаешь, я самолично тебя вытащу из твоего дома — лучше не испытывай меня!       О-о-о, Хэмптон знал, еще как знал! Он прекрасно помнил то замечательное утро, когда учитель, яростно пыхтя, запрыгнул в окно его комнаты (расположенной на втором этаже) и выволок за ухо на улицу. Юнец резво спрыгнул на пол и подбежал к окну — не хватало еще, чтобы эта личность родителей разбудила! — Иду я уже!       Старик, стоящий внизу, самодовольно ухмыльнулся: словами не передать, какое удовольствие ему доставляло поднимать мальца в такую рань. Ну, а что? «Раз мне не спится, значит и юнцу нечего мять подушку!» — усмехаясь в бороду, размышлял тот. — Нет, я, конечно, безумно рад, что его встретил, но иногда мне очень хочется запустить в него кирпичом! — злостно прошипел Хэмптон, прыгая по полу в попытках натянуть штаны с подтяжками. — Садист какой-то! — пестрая пичужка яростно наматывала круги над головой паренька.       Наконец, на бегу просовывая руки в рукава холщевой куртки (в такую рань еще роса даже не сошла), Хэмптон пулей вылетел старцу навстречу, едва не прихлопнув дверью несчастного Тринса. — Эгей… Поосторожнее, — проворчал старик для приличия, пока птичка кружила над его головой, выбирая момент, чтобы спикировать Алистеру на плечо.       Алистер был довольно высокого, как для старца, роста, облачен в серые одежды и темнозеленый плащ с капюшоном и опирался на старый резной посох (мальчику никак не удавалось понять, из какого дерева тот был сделан). Борода старика была всего-то с пол-локтя длинной и, что уж там говорить, придавала ему вид прямо-таки безобидного дедушки (и Хэмптон триста раз пожалел, что повелся на эту уловку). Что до жизненной силы, то этот человек мог дать фору любому быстробежцу, чему безпристанно удивлялся наш герой. — Почему я не могу хоть разок хорошенько выспаться? — задал извечный вопрос недовольный Хэмптон, что стало уже настоящей традицией. — После смерти выспишься, — проворчал старикан, развернулся и уверенно зашагал на север. — После смерти выспишься, — перекривил учителя за спиной ученик. И так каждое утро. Каждое утро! Утешало Хэма лишь то, что все же, что бы ни творил садист-Алистер, все было неспроста.       Долина Рингнори, где происходила наша история, со всех сторон была окружена горами, и, нужно сказать, ее жители никогда не трудились узнать, что, собственно, находится за Высокими Гигантами (так местные прозвали кольцо гор). Для справедливости скажем, что интересующиеся, все же, были — здесь таких называли неугомонцами. Неугомонцы, вернувшиеся в Рингнори, рассказывали небывалые истории, которым, правда, никто не верил. Зато таких личностей охотно нанимали на должность местных сказителей и учителей, что и произошло с Алистером. Это, собственно, и все, что знал Хэм о прошлом учителя. Большего просить не доводилось, иначе посох старца оказывался в опасной близости от вашей спины (что, собственно, в первую очередь и выучил наш герой). Вы не подумайте, старик был, на самом деле, славным малым, да и, по сути, не бил он паренька никогда, только разве что для устрашения замахивался. Иногда.       Еще одна вещь, которой никак не мог понять Хэм, так это иногда проявлявшаяся любовь учителя к бурьянам. Вот тебе и тропинка, услужливо вытоптанная в траве, вот тебе и широкая дорога, если тропинка не по нраву такой королевской особе, но нет — легких путей мы не ищем! Мы лучше пойдем по мокрой от росы зелени (а точнее В мокрую от росы зелень), которая нам по пояс, и, конечно же, на вопрос, суть которого излагается так: «собственно, зачем нам туда переться?», внятного ответа мы не получим. Так случилось и в этот раз, и бедняге юному мистеру Джанкинсу, изрядно вымокшему и продрогшему, приходилось лишь вздыхать на этот счет и только строить догадки. Вскоре, однако, он понял, что разгадал планы учителя: направлялись они в Северглушь. Северглушь — это старый лес, занимавший огромную территорию. Поговаривали даже, что там могло бы уместиться еще одно целое поселение, но Хэм никогда сам в этом удостовериться не мог — пройти лес насквозь ему не доводилось.       Когда над головой замаячили первые деревья, Алистер обернулся: — Все, мистер Джанкинс, на этот раз тихо, — неугомонец заговорщически подмигнул и улыбнулся. — Я хочу тебе кое-что показать, — старик снова развернулся и двинулся вперед. — Ночью их, конечно, больше, но они до жути любят веселье, а ты еще слишком мал, чтобы не поддаться их чарам — останешься плясать навечно, — перешел он на шепот.       Хэмптон понятия не имел, о ком, собственно, идет речь, но от этого любопытство распирало его еще больше, а потому он совсем притих и даже забыл о своем дурном настроении. Алистер двигался бесшумно, что, конечно, мистеру Джанкинсу удавалось с куда меньшим успехом. Трист тоже притих и лишь неугомонно вертел головой во все стороны, бросая пытливые взоры на мальчонку, шедшего позади. Они перешли по деревянному, непонятно кем сколоченному мостику через не слишком широкую и глубокую (по нашим меркам) лесную речку Звенящую. «Могли бы и вброд перейти — штаны и так уже промокли до нитки», — недовольно заметил про себя Хэм. После этого Трист строго повернул голову вбок и посмотрел своим черным глазом на мальчика — иногда Хэмптону казалось, что пичуга (кстати, неизвестной никому из местных породы) может читать его мысли, и он, на самом деле, не слишком бы удивился, если так оно и было. Он отметил, что они уже довольно долго идут — он так далеко еще не заходил, и задавался вопросом: сколько же еще им осталось продираться через эти сплошные заросли кустов, папоротника и низконавесающих веток? Руки Хэма были все в мелких царапинах, ноги промокли (хорошо еще, что на улице лето!), но жгучее любопытство гнало его вперед. Трели соловьев и кукушек звучали все громче и прекраснее, разбавляемые тихим и умиротворяющим шелестом листвы, а в воздухе пахло невыразимой свежестью. В животе у Хэмптона заурчало, и тот с сожалением подумал, что у кого-то сейчас уже время завтрака, а кто-то так до сих пор все еще сладко посапывает в уютной постельке… Съесть бы сейчас маминого пирога с мясом… или уснуть — во сне есть не хочется. Он постарался не думать об этом.       Внезапно Алистер, шедший впереди, замер, присел на четвереньки и, не оборачиваясь, поманил ученика пальцем. Любопытство Хэмптона достигло своей высшей точки — его сердце отбивало чечетку. Он, как можно неслышимее, приблизился к тому месту, где сидел учитель… И так и застыл с раскрытым ртом.       На поляне, медленно кружась, невероятно и прекрасно, звеня каким-то детским смехом, в траве и невиданных цветах танцевали маленькие огоньки: голубые, красные, зеленые и даже фиолетовые… Хэмптон глазам своим не мог поверить. Внезапно его охватило странное чувство, которого он никогда не испытывал раньше и не смог бы описать — настолько это было необычно и волнительно, но прекрасно. В ушах звучала какая-то дивная мелодия, неслышимая им доселе. Она была похожа на арфы и флейты, но одновременно совершенно другая… Чистая. Он не мог оторвать глаз от маленьких огоньков, однако, в то же время, не мог толком их разглядеть… Так он сидел неподвижно, пока постепенно звон и музыка не затихли, а огоньки не угасли. Он зачарованно сидел еще некоторое время…       Словно ничего и не было. Ради такого совсем не жаль было подняться хоть и до первых лучей солнца. Хэмптон в очередной раз был счастлив, что ему в учителя достался именно Алистер. Он поднял взгляд на уже стоявшего во весь рост довольного учителя. — Что это было? — Хранители леса, мой мальчик.       Помолчав некоторое время, старик усмехнулся еще шире и добавил: — Время завтрака, мистер Джанкинс. Я надеюсь, тебя не затруднит залезть на дерево и посмотреть, в какой стороне поселение?.. Да шучу я, шучу, — блеснул глазами тот в ответ на гримасу ученика. — Пошли, Хэмптон, нам пора. — Мы ведь еще вернемся сюда? — Обязательно. Только не завтра. Но все равно можешь не рассчитывать на долгий сон. — О да, здоровый сон не для нас! — злостно прошипел себе под нос Хэмптон и поплелся по только что вытоптанной ими тропинке вслед за учителем. В его голове звучали слова, сказанные Алистером при первой встрече: «Ты так многого не знаешь, мой мальчик. Когда-то и я сидел с открытым ртом при встрече с чудесами… И все же мир до сих пор не перестает меня удивлять».