Beautiful Pain.

Воншику всегда плохо удается справляться со стрессом. Он искренне ненавидит шумные тусовки и экстремальный спорт, а плохо становится раньше, чем крепкий алкоголь развязывает язык для пьяных задушевных бесед на темной кухне. С искренней завистью он наблюдает за всегда повеселевшим после долгого шопинга Хагеном с кучей тяжеленных пакетов в руках, наверняка добрая часть содержимого которых не будет надета ни разу. Санхек, изматывающий себя длительными кардио в зале, окруженные шумными друзьями Джехван и Хонбин, даже Тэгун после пары часов в караоке – все они выглядят спокойнее и счастливее вечно уставшего нервного Рави, для которого отключить мозги не получается даже во сне. Потому что там к нему приходят кошмары, и у каждого кошачьи глаза и сладкий голос, шепчущий лживые обещания. - Даже татуировки уже не помогают, прикинь. – Воншик откидывается на высокую спинку глубокого уютного кресла и нехотя потягивает джин с тоником. В глубину полумрака чилаута как из другого мира доносятся медленные басы неплохого дабстепа, и он чувствует себя на морском дне глядящим вверх на водяной потолок. - Просто завали его и все, я тебе давно говорил, бро. - Непринужденный, как всегда очень красивый Хонбин небрежно салютует бокалом, позвякивая браслетами на запястье. Начинает болеть голова, предсказуемо и очень по сценарию. - Не все действуют твоими методами, знаешь ли, - Рави морщится, оглядываясь по сторонам. Модный клуб забит до отвала танцующими беззаботными людьми, а он жалуется лучшему другу на раздрай в голове. - Он должен сам прийти ко мне. – Воншик озвучивает мысль, на повторе крутящуюся днем и ночью в его личном эфире внутреннего радио. Страдания ФМ, решает он и нервно посмеивается под сочувственно-недоумевающим взглядом. - Ага, а до этого ты посвятишь ему еще пару-тройку песен и забьешься татухами в его честь по самую шею. - Сарказм Хонбина отлично сочетается с ярко-красным свитшотом, на котором порядком подвисает Воншик. Музыкальные биты и алкоголь мешаются в убийственный коктейль. Рави пьет окружающую обстановку, скользя пустыми глазами с подсвеченных стен на беспокойно вертящего в пальцах телефон друга и с него на свои оголенные до локтя руки. «Любовь» на правой и инициалы их прозвищ на левой, поближе к сердцу. Вот чего он добился за этот чертов год. Пара благодарных поцелуев после совместного дебюта вдвоем и уйма взглядов, случайных-намеренных прикосновений, судорожные объятия по углам общежития и ни одного человеческого разговора. Чон Тэгун, не понимающий либо ничего, либо слишком много, здорово перевешивает стресс в виде работы. А со стрессом у Воншика всегда были нелегкие отношения. - У меня идея, - вдруг наклоняется к нему внезапно выглядящий очень размытым Хонбин, и Рави изо всех сил пытается сосредоточиться и не отключиться в самый неподходящий момент, - но Хаген тебя точно убьет. Красноречиво поднявший тонкую бровь Ча Хагён следующим вечером явно не выглядит собирающимся сесть за убийство, однако Воншик на всякий случай перемещается поближе к двери. - Ты окончательно ебанулся без сна и нормальной еды? – Лидер говорит нарочито мягко и спокойно, прекрасно осознавая силу своей лидерской харизмы и что да, так страшнее. - Но хён, это мой способ бороться со стрессом, - рэпер зеркалит собеседника и не осознанно тоже старается не горячиться. Прямо словесная битва аристократов, хмыкает он про себя, готовый держать оборону во что бы то ни стало, - я и с начальством все уладил. - Значит ебанулся явно не только ты, у нас камбэк через месяц, как собираешься читать? – Голосом Хагена можно подсластить несколько кружек чая, очень больших кружек, но взгляд знакомо тяжелый, а смуглые руки угрожающе скрещены на груди. - К этому моменту все уже точно заживет, я изучил матчасть. – Готовый к такому повороту событий Воншик протягивает лидеру заранее распечатанные статьи профессионалов по теме и очень надеется, что этот день не станет для него последним. Добрых четверть часа спустя опустошенный, но в кои-то веки немного счастливый он вываливается покурить на балкон и внимательно слушает рекомендации мастера, поминутно извиняясь за поздний звонок. Из глубины дома доносится пение репетирующего Тэгуна. Он слушает и даже не пытается обманывать себя и знает, что делает это для него. В салоне Стива как обычно приятный полумрак и ненавязчивый эмбиент из крутой акустической системы под потолком, и Воншик чувствует себя здесь лучше, чем дома. Дожидаясь главного тату и бодмод гуру Сеула, он рассматривает сверкающие за стеклом витрины украшения. Узнает лабреты в нос, изящные кликеры и растяжки для тоннелей, но о назначении доброй половины даже не догадывается, завороженный благородным блеском металла и камней. Вопреки предупреждению, явиться на процедуру выспавшимся конечно не удается, и он отчаянно зевает, радуясь хотя бы состоявшемуся завтраку, ведь в ближайшее время еда ему точно не светит. - Йо, друг! – Жизнерадостный высоченный уроженец Калифорнии бурно приветствует его на смешном англо-корейском, - рад, что ты наконец решился. Они долго вымеряют нужную длину штанги, учитывая первичный отек и время заживления, и Стив по ходу рассказывает о категорическом запрете делать анестезию при таком виде прокола. - От аллергической реакции можно коней двинуть раньше, чем скорая приедет, - бодро сообщает он, - поэтому лучше потерпеть боль. Да и заживешь быстрее, еще и с имплантационным титаном. Лет пять назад таких штанг в помине не было, тебе повезло, бой. Ни разу не обезболивающий татуировки Воншик готов и решительно ставит подпись на анкете о добровольном согласии. Еще дольше он выбирает накрутку из поразительного многообразия, в итоге останавливаясь на бирюзовом опале, и в предвкушении наблюдает за мастером, уносящим украшение и инструменты на стерилизацию в автоклав. Воображение само рисует десятки выражений лица Тэгуна, когда он увидит, и еще одно – когда почувствует. Это того стоит, говорит он себе, лежа на медицинском столе, пока Стив рисует разметку. В момент все становится особенно четким, ожидание пополам со страхом обостряет ощущения, заставляя прикрыть глаза. Во рту противный вкус антисептика и холодных перчаток, сквозь веки бьет яркий поток ламп дневного света, и он понимает, что вот-вот переродится и от прежнего Воншика останутся лишь стремительно тускнеющие воспоминания. - Готов? – как из другого мира доносится мягкий баритон мастера, - Открой рот пошире, не дергайся и выдыхай на счет три, это не больно, парень. Он пытается кивнуть, что очень проблематично с зажатым в чужих пальцах языком, и на «три» послушно старается освободить легкие. Это оказывается не больно. Это чертовски больно. Игла прошивает плоть издевательски медленно, взрывая в голове алые фейерверки. Сжимая в судорожно побелевших пальцах края стола, он понимает, насколько эта боль отличается от любой, испытанной до нее. Острая, тягучая, пронзающая все существо, она становится его частью, продолжением самого Воншика. - Молодец, - гулкий, сквозь вату боли голос Стива откуда-то сверху слышится, но не осознается, - потерпи еще немного, я ставлю штангу. Рави терпит, потому что другого выхода уже нет. Он терпит и видит перед зажмуренными глазами силуэт Тэгуна, манящий, утягивающий в вязкую глубокую тьму. До момента, когда мастер докручивает маленький шарик, проходит, кажется, целая вечность. - Ты был молодцом, через две недели жду на замену, - Воншик ошалело находит себя уже одетым и стоящим на выходе. Во рту будто поселилась огромная водопроводная труба, и он неловко пробует улыбнуться под смех хлопающего его по плечу Стива, - промывания, никакой острой и горячей пищи и заживет как на собаке. И никаких поцелуев. Под отчаянные подмигивания и шутки он прощается и обновленным едет домой. - Доберман с железкой в языке. - Вслух шутит он и морщится от боли и новых ощущений, к которым теперь нужно привыкать. Первые несколько часов, до самой поздней ночи Воншик призраком бродит по общежитию, стараясь занять себя чем угодно, лишь бы отвлечься от постоянно ноющего прокола. На удивление реакция обнаружившихся дома Кена и Хека оказывается поразительно спокойной. Друзья хвалят за выдержку, восхищенно ахают над красивой дорогущей накруткой и в довесок с издевательским видом уничтожают огненные от чили перца токкпоки, так любимые несчастным рэпером. - Красота требует жертв, - улыбается на редкость дьявольской улыбкой вернувшийся со съемок Хонбин, - наша заботливая мамочка обещала любезно приготовить тебе самый пресный суп комнатной температуры, так что взбодрись. Рави может только обреченно закатывать глаза, еще не готовый напрягать распухший орган разговорами. Штанга ощущается непомерно длинной, постоянно задевает зубы и нёбо, и он никак не может заставить себя притронуться к упомянутому супу, несмотря на грозно нависающего над ним Хагена. - Ты не ел с утра, будь уже мужиком, в конце концов. – Подбоченившийся Ча в стильном розовом фартуке напоминает стервозную женушку из кошмаров, и впечатленный Воншик все же опасливо отправляет ложку в рот. О чем тут же жалеет и уже рисует в голове свою голодную смерть. Похоже, вместе с супом провалиться в пищевод рискует и кажущееся огромным украшение, и эта трапеза становится рекордно длинной в его недолгой жизни. Когда под дружный гогот мемберов он со страдальческим видом все же опустошает тарелку, домой возвращается Тэгун. Провожаемый понимающей ухмылкой Хонбина, Рави поспешно ретируется из кухни, не желая быть увиденным в столь плачевном состоянии, но уже на подходе к спасительной спальне нос к носу сталкивается с Лео. Который, видимо, умеет перемещаться в пространстве альтернативными способами. - Джехван сказал, ты сделал пирсинг. – Без приветствия и какой бы то ни было эмоциональной окраски выдает он, загораживая собой проход. Яркий, чуть потекший макияж для мюзикла смотрится немного неестественно с видавшим виды спортивным костюмом и отчаянным бедламом на голове. Однако и таким Тэгун остается Тэгуном и смотрит прямо и пристально. - Трепло. - Хмыкает Воншик и мысленно благодарит природу за те пару сантиметров, на которые он перерос хёна. Каким бы грозным не пытался выглядеть Лео, взгляд снизу вверх рушил все, к немалой радости рэпера. - Покажи. – Просьба, больше похожая на приказ, в любое другое время неизменно взбесила бы и обескуражила, но вдруг с удивлением он понимает, что действительно переродился. Ощущение не ново, ведь после каждой татуировки чувствуется нечто похожее, но сейчас все в разы сильней, будто вместе с иглой его существо пронзила какая-то неведомая сила. Странная древняя первобытная энергия, пришедшая из глубины веков, когда молодое человечество только начинало менять данное природой тело, наполняет до краев. Он делает широкий шаг вперед, почти впечатывая озадаченного Тэгуна в дверь, и показывает язык, дерзко глядя прямо в глаза. Зрачки напротив мгновенно, Воншик даже удивляется, расширяются, скрывая кофейную радужку. Лео подается навстречу, рассматривая бирюзовый шарик, и рэпер готов поклясться, что чувствует его в момент сбившееся дыхание. Мелькает мысль, что сейчас их прически такие же, что и год назад, в то судьбоносное время для двоих. - Нравится? – Не отказывая в удовольствии, он скользит ладонями на талию Тэгуна, сжимает твердые бока и молится, чтобы никому из непоседливых одногруппников не вздумалось прямо сейчас вывалиться в коридор. - Это… - Брюнет с усилием пытается справиться с охрипшим голосом, чему не способствуют осмелевшие руки уже под одеждой. – Я думал, это будет пупок, но не…не язык. - Ты не ответил на вопрос. – Воншик сходит с ума от того, насколько они близко. От того, каким смущенным и, черт возьми, заведенным выглядит Тэгун. И не может перестать скрести пальцами по горячей пояснице. - Зачем ты это сделал? – Шепчет он в ответ, прогибаясь в спине совсем по-кошачьи, и роняет голову Рави на плечо. - Слышал, целовать человека с проколотым языком просто крышесносно. – Хрипит Воншик в изящное ухо, борясь с желанием дернуть зубами сережки. - Так ты же этого не узнаешь, - с сомнением тянет Тэгун и трется носом о предплечье. Милый недогадливый Тэгун, так доверчиво повиснувший на его руках. Со своим навязчивым запахом Versace Eros и тонкими длинными пальцами пианиста. Рави мысленно благодарит Хонбина и дает себе десяток очков вперед, приподнимая лицо парня за подбородок и заглядывая в подернутые дымкой глаза. - Ты узнаешь, - он старается говорить максимально четко, на короткое мгновение даже забывая о болящем проколе, - и расскажешь мне. На осознание у Тэгуна уходит ровно три секунды, после которых на дне зрачков начинают плясать проснувшиеся черти. С приоткрытых пухлых губ срывается то ли вздох, то ли стон, и он хватает Воншика за ворот футболки и тянется вверх. На что тот мягко накрывает пальцами его рот и улыбается. - Я же еще заживаю, - глаза Лео опасно сужаются, и Рави чувствует ощутимый укус острых зубов, на который ему неимоверно хочется заткнуть глотку Тэгуна уже не пальцами. Но он терпит, - через две недели, хён. Оказывается, легко прожить эти две недели становится практически невыполнимой задачей. Между ними будто натягивается тугая пружина, рискующая вот-вот распрямиться. Ожиданием пахнет даже городской воздух, особенно плотный и вязкий, когда они с Тэгуном наталкиваются друг на друга, случайно переплетаясь руками и взглядами. Воншик прилежно полощет рот мирамистином и еще парой отвратительных антисептиков, соблюдает диету и старается поменьше цеплять пирсингом зубы, постепенно замечая, как все реже вспоминает о его существовании. Но только не когда Лео, словно невзначай, прижимается к его боку в машине и с маниакальной настойчивостью раз за разом просит показать украшение. Это все похоже на взаимную пытку длиной в невыносимые четырнадцать дней, за которые Рави отчаянно ласкает себя в ванной больше чем, кажется, за всю прошедшую жизнь. В один из таких моментов, далеко за полночь, когда все адекватные люди должны бы посапывать в кроватях, на пороге заполненной паром от горячей воды комнаты возникает явно не сонный Тэгун. - Не я один тут страдаю, - он приваливается плечом к стене, пока Воншик, проклинающий двери без замков, судорожно пытается придать себе непринужденный вид. Что не сильно удается с рукой на возбужденном члене. - Присоединишься? – С вызовом ухмыляется он под тяжелеющим взглядом, почти не надеясь на положительный ответ. - Продолжай. – Велит Лео, парой резких движений скидывая легкую пижаму и шагая под воду. У него жадные жаркие руки, совершенно невменяемое лицо и, как видно, ни капли стыда. Он льнет к груди, как капли воды к гладкой светлой коже, мажет поцелуями по шее и плечам, захлебываясь потоком из душа и своим сорванным дыханием. - Чон Тэгун, ты ненормальный, – Воншик больно оттягивает черные волосы на затылке, в момент озверевший, и кладет его тонкую ладонь на свой член, - как ты меня заебал. Он стонет, уверяя себя, что все это не очередное порождение больного воображения, не один из множества ненормальных снов, ставших частью его жизни. Реальный, из плоти и крови, живой Лео сжимает его в плотном кольце пальцев. И у него реальное раскрасневшееся влажное лицо, искусанные мокрые губы и тихий срывающийся шепот. - Я так хочу тебя поцеловать, господи! – Хнычет он. – Твои чертовы губы… В его голосе сплошная жажда, которую Воншик уже не надеялся услышать. - Еще неделя, котенок, - он гладит Тэгуна по щеке и отмечает, как ему идут красные глаза и влажные дорожки на лице, - но ты все равно ненормальный. - Заткнись. – Улыбается Лео и сползает вниз, обхватывая член своими невозможными губами. И вот тогда Рави серьезно боится не дожить до следующей субботы. Но она все-таки наступает. Спустя десятки выламывающих остатки самообладания объятий, спустя несколько бессонных ночей вдвоем в крохотной студии, спустя неисчислимое количество косых ехидных взглядов мемберов, суббота начинается с решительно настроенного Тэгуна. - Я еду с тобой. – Безапелляционно заявляет он, усаживаясь на пассажирское место рядом с Воншиком. Тот не видит причин возражать и уже через полчаса наблюдает за явно впечатленным красотой своего спутника Стивом, навязчиво предлагающим свои услуги. О сути которых Рави предпочитает не знать и только собственнически держит смущающегося Лео за руку. Он позволяет себе показывать свою власть, впервые без опаски четко определяя положение парня рядом. Наблюдая за тем, как привычно уже тот цепляется за его ладонь, он обещает себе больше не сомневаться и решить все за двоих. - Ого, тебе точно не больно? – Тэгун во все глаза следит за вставляющим новую, уже по размеру, штангу мастером, явно пораженный необычным действом. Воншик мотает головой, а после пробует подвигать языком, с радостью отмечая отсутствие всякого дискомфорта. - Идеально, Стив, у тебя волшебные руки! – Искренне благодарит он, пожимая крепкую большую ладонь, и обещает обязательно вернуться в уютную студию снова. - Жду вас вместе, голубки, - заговорщически подмигивает как обычно прямой как поезд мужчина, - развлекайтесь! Воншик хочет надеяться, что предвкушение в глазах Тэгуна ему не померещилось. Весь день они репетируют хореографию к новой песне как проклятые, но Воншик ни на секунду не теряет из вида Лео. Он видит обещание, согласие и черт еще знает что в пристальном взгляде из-под челки. Потом Тэгун всю дорогу домой о чем-то шепчется с удовлетворенно кивающим Хонбином, а стоит им после ужина устроиться всем вместе на диване в гостиной, как Ли неестественно бодрым голосом предлагает посмотреть какой-то боевик и врубает телевизор на полную громкость. Хаген уморительно двигает бровями, переглядываясь с остальными, но Рави все равно. Потому что Лео утягивает его прочь вглубь дома и нервные белые пальцы вокруг запястья ощутимо дрожат. - Блядь, что ж ты творишь? – Рычит Воншик, едва за ними с оглушительным грохотом хлопает дверь спальни и Тэгун в одном судорожном порыве вгрызается в его губы. – Что ты творишь со мной, твою мать? Они неловко сталкиваются зубами, переплетая пальцы, Лео стонет, открывает рот и наконец скользит по его языку своим. Рави даже представить не может, что чувствует брюнет, если его самого шатает только от того, как штанга проходится по нёбу и внутренней стороне щеки Тэгуна. Будто хватившие кокса, они никак не могут прекратить, с головой накрытые с ума сводящим жаром. По подбородку Лео течет слюна, которую тот не успевает сглатывать, погруженный в глубокий поцелуй, и это настолько напоминает зрелище недельной давности, что Воншик хрипит и сжимает крепкую задницу. Тэгун жадный и откровенный в том, как торопливо избавляет обоих от одежды. Тэгун отчаянный и покорный, когда позволяет едва не распять себя на узкой застеленной холодным покрывалом кровати. Тэгун его целиком и полностью, понимает Воншик, с каким-то трепетным обожанием оглядывая сильное тело под собой. - Ты мой. – Шепчет он, скользя языком по обжигающей коже, прислушиваясь к жалобным всхлипам. Скребя пальцами по кровати, Лео не может ответить. Не когда влажный шарик накрутки нажимает на твердые соски. Не когда дорвавшийся Воншик держит его бедра, не позволяя прижаться ближе, и умопомрачительно медленно задевает штангой напряженный член. Это больше, чем каждый из них мог бы себе представить, это похоже на самую жаркую фантазию, на какой-нибудь дорогущий порно фильм, но Тэгун всхлипывает и стонет покруче любого актера. Он сам раздвигает длинные худые ноги, бесстыдно скользнув ступней по плечу и груди Рави, и смотрит влажными глазами, и скалит белые зубы, и зовет его по имени. Он настолько прекрасен, что Воншик серьезно не знает, чего хочет больше: отсосать ему с этим чертовым пирсингом, трахнуть или дать. - Боже, сделай уже что-нибудь. – Умоляющий нежный голос электрошоком бьет по нервам. Он больно кусает внутреннюю сторону бедра и с каким-то животным рыком прижимается штангой к тугому входу. Тэгун кричит в первый раз. Воншик обещает себе, что не в последний, и спускает собственный поводок. Хаген с чашкой вечернего американо в руках театрально закатывает глаза, отставив изящный мизинец. - Можно подумать, нашего Хомячка там убивают! – Комментирует он звуки из комнаты Тэгуна, здорово заглушающие телевизор и даже приставку, в которую режутся Санхёк и Джехван. Эта сумасшедшая группа точно сведет с ума и его, единственный оплот разума и адеквата, думает лидер, старательно не замечая тяжелый взгляд Хонбина, вдруг оказавшегося как-то слишком близко. Однако столь пристальное внимание к собственной персоне не может не интриговать, и Ча позволяет себе ответный взгляд. - Что? Ким Рави тоже хорош, их обоих теперь до утра не заткнуть, - по инерции продолжает возмущаться он, не в силах скинуть настойчивую руку со своего колена, - неужели они из-за какого-то пирсинга так разбушевались? - Проверим? – Улыбкой Хонбина вполне можно мучить грешников в аду. Он наклоняется ближе, опасно сверкая глазами. – Давай проколем и тебе что-нибудь, хён? Ча Хаген неопределенно пожимает плечами, накрывая руку на ноге своей ладонью, и вынужденно признает, что в борьбе со стрессом у Воншика теперь определенно есть чему поучиться.