Жадный

Обшарпанные голые стены, осыпающийся потолок и кое-где потрескавшаяся плитка на полу, которую, в ходе строительства, даже не удосужились положить аккуратно — все свидетельствовало о долгом отсутствии ремонта и признаков жизни в целом. По комнате раздавалось тяжелое сбивчивое дыхание вперемешку со звуком падающей одежды. Все вокруг было пропитано грязью и дешевым алкоголем, валялся мусор, стеклянные осколки, а стены были исписаны похабными надписями. Обычно он не позволял ей отдаваться порокам человеческим, запрещал пускаться во все тяжкие, но сегодня все было не так. Он измучен, подавлен, устал от всего: от работы, не позволяющей ему отвлечься даже на самого себя, от друзей, которые трудились вместе с ним, не покладая рук, от ответственности, что висела тяжким грузом и являлась катализатором для негативных эмоций и усталости. Она была его лекарством, однако в последнее время у нее не получалось помочь ему: он был либо занят, либо она попадала в те редкие моменты, когда он спал, набираясь сил для новой работы. Как ни крути, на нем висело двенадцать мемберов, к каждому из которых нужен был индивидуальный подход — того не называй плюшевым мишкой, а этого, пожалуйста, не смешите. Плюс ко всему, он должен совершенствовать себя. Они все лезли из кожи вон, дабы порадовать своих поклонников чем-то новым и необычным — сегодня они мальчики-зайчики с мороженым, а завтра фотографируются с циркулярными пилами и конструируют деревянные модели корабликов. *** — Хэй, Скупс, может, сходим сегодня куда-нибудь? Погода так и шепчет! — она вновь звонит ему в надежде, что услышит иной ответ, но та рассыпается на множество мерцающих песчинок. — Прости, но, думаю, я не смогу. Мне правда жаль, но я не знаю, куда деваться от этой хореографии, черт бы ее побрал. Я действительно хотел бы провести этот вечер с тобой, но график не позволяет. Мы обязательно прогуляемся. Даю слово! — уставший, но такой добродушный и родной голос звучит на другом конце провода. — Я должен бежать. Извини… Она в очередной раз натянет улыбку и ответит, что все в порядке, и что она понимает. Опять скажет слова любви на прощание, а после не выйдет из дома в ближайшее время, убиваясь пожирающими изнутри эмоциями — смесь переживаний с обидой ранят сильнее удара стулом по голове. Кажется, что весь мир настроен против этой пары, так и говоря: «Неудачники, вам не суждено быть вместе, смиритесь». За окном беззаботно пролетают птицы, во дворе радостно играют дети, а их родители сидят рядом и говорят о своем, житейском, а девушка запирается в ванной, пытаясь разобраться с нахлынувшими чувствами. *** Она пыталась достучаться до него, донести, что пора отдохнуть, расслабиться. С таким образом жизни можно сойти с ума. И он обезумел, но отнюдь не от работы, а от нее. Потерял контроль над действиями. Желал провести время с ней, отдать всего себя только ей одной. Хотел видеть ее счастливую улыбку и радоваться ее маленьким победам. Видел в ней потенциальную невесту, но ему нельзя, не положено. Сейчас выдалась возможность побыть с ней наедине, но уютному кафе он предпочел одинокое заброшенное здание, в котором, по его словам, их никто не найдет. Сколь клишированным и пугающим не было его предложение, она его приняла, полностью доверившись избраннику. Наивная. *** Он оставляет на бледной коже свои «отцовские» метки, которые она будет еще неделю скрывать под шарфами или свитерами с высоким горлом. Ей неприятно, и даже больно, она хочет остановить его, но не может. Не в силах. Не остается в стороне и царапает его плечи, спину, впиваясь в нее аккуратными, отточенными специально для него, ноготками. Он, конечно же, не замечает этого. Да и какое сейчас дело до таких мелочей? Перехватывает инициативу, и теперь она правит ситуацией, подчиняя парня своей воле. С головой окунается в море пороков и грехов. Впоследствии им обоим будет стыдно, но он снова погрузится в работу, а она уж точно найдет себе занятие: спорт, творчество, учеба — столько способов забыться. Касается его губ, и оказывается вовлеченной в грубый и от того страстный поцелуй. С каждой секундой напряжение отходит на последний план, а в нижней части живота начинает неприятно ныть. Появляется желание чего-то большего. И в его силах дать ей это. *** Было невыносимо тяжело наблюдать за тем, как он старается, повторяет за тем, кто лучше, и, каждый раз, когда у него не получается, он не бросает это дело, а начинает заново. И в очередной раз пытается повторить движения за Хоши, но вместо этого спотыкается о собственную ногу и летит ласточкой вниз. С новым провалом что-то надрывается, все вокруг понимают, что ему нужен перерыв, однако он лишь беззаботно улыбается, чешет затылок и, с подступающими к глазам слезами, повторяет: «Все отлично, продолжаем!». Никто и никогда не видел его таким — взъерошенные волосы, мешки под глазами, в которых, кажется, уместилась бы маленькая вселенная, состоящая из синяков и влажных от слез дорожек. Находясь рядом, страшно прикасаться к нему — вдруг развалится, и ведь не соберешь потом. — С тобой точно все в порядке? — В полном. Хансоль будто познает на своей шкуре стресс, что испытывает Купс, который не использовал по назначению положенные семь часов сладкого сна, и, кажется, совсем перестал ориентироваться в пространстве. Доводит до комнаты, когда тот обессиленно падает на пол, тем самым прервав попытку подняться и продолжить путь к студии. Репетиция подождет. — Думаю, с тебя хватит, эй, хён! Это уже не смешно, — сейчас он злится. Злится на то, что лидер совершенно не бережет себя и не думает ни о чем, кроме «долга» перед Каратами. Но дело не только в них, и никто не хочет этого понять. Сынчоль намеревается встать и начать спор с парнем, но последний покидает комнату до того, как лидер поднимает свою задницу с кровати, на которую его бережно закинул Вернон. Тьма. Тьма во всем — перед глазами, внутри, в отношениях. Чувствует, что должен позвонить ей, сообщить о том, что «все хорошо», но силы окончательно покидают его, и он теряет сознание. Сладких снов, «отец». *** На улице минусовая температура, но их это ничуть не смущает. Они существуют лишь друг для друга. Он так долго шел к этому: расписывал куда и на каком свидании поведет ее, в какой промежуток времени он должен дружески приобнять ее, а когда прижаться всем телом и не отпускать. Надеялся на то, что они смогут пронести их отношения до конца его карьеры, смогут зажить спокойной размеренной жизнью. Но все пошло абсолютно не так, как он планировал. И он не жалеет об этом — ему просто некогда. Чувствует, что она на пределе, и его движения становятся более плавными. Оттягивает этот момент как только может, и плевать на ошеломленный вздох избранницы — он уверен в том, что не разочарует ее. Все, что он делает — он делает только для нее. Сердце бешено колотится, с губ срывается сдавленный стон, по телу пробегает приятная дрожь. Девушка обмякает в его руках. *** В ушах стоит шум, музыка начинает давить, а крики фанатов эхом раздаются в голове. Сцена. Свет. На автомате выполняет незамысловатые действия, постепенно усложняя их элементами танца. Читает свой текст и неожиданно для всех запинается, но никто этого не замечает — все ослеплены их костюмами, сглаженными движениями, концептом всего концерта. «Люди пришли насладиться нашим выступлением, а не моим провалом. Я должен, я смогу», — повторяет в мыслях, тем самым мотивируя себя. Но чего-то не хватает. Ее нет в зале, и он это знает. У нее проблемы с учебой, и он никак не может помочь ей, ведь у него есть работа, которую он должен выполнить качественно. Он не должен подвести тысячи людей, следящих за ним, сопереживающих ему. Она не может подвести его. Он — ее вдохновитель. Она поистине восхищается им, однако лидер не хочет этого принимать, игнорирует. Движение, еще одно. Прошел не один час, все в группе вымотаны, но счастливы. Все, кроме «отца». Замечает чью-то руку на своем плече, оборачивается и сталкивается с сочувствующим взглядом дивы Бу: — Мы сделали это, теперь нам полагается отдых. *** Чувствует сопротивление мягкого матраца под спиной и вдыхает воздух полной грудью. Он будет спать сутками напролет, но сейчас он должен позвонить ей и узнать, как она, что с ней, все ли в порядке. Воодушевленно хватает телефон и набирает до боли знакомый номер, от которого исходит аура доброты и покоя. Гудки резко бьют по чувствительным ушам молодого человека, но от этого его приподнятое настроение никуда не девается. Мгновенье, и его лицо озаряет блаженная улыбка. Он слышит ее не менее измученный и вместе с тем все еще звонкий и задорный голос, по которому он делает вывод, что с учебой она разобралась самостоятельно. Задает вопрос, еще один, смеется и, кажется, вот оно — счастье. Неподдельное, искреннее. — Я все еще хочу поговорить с тобой о том случае, — робко, чего-то пугаясь, начинает развивать тему. Он внимательно слушает ее, понимая, к чему ведет разговор. Слово за слово, диалог продолжается вот уже как двадцать с лишним минут. За это время на улице темнеет, на бордовом небе появляется россыпь из мерцающих звезд. На улицах зажигаются фонари, машин становится значительно меньше, а люди вылезают из своих домов-ульев, создавая атмосферу вечернего Сеула. Почему-то именно в это время он перестает казаться холодным и недоброжелательным городом. Воркующие парочки, фрики, которых днем попросту негде расположиться, да и власти зачастую выгоняют их с многолюдных улиц, здания освещают дорогу с помощью обилия всевозможных рекламных баннеров. Кругом шум-гам, отовсюду исходит аромат еды — и с каждого уголка он разный, неповторимый, уникальный. Ночная жизнь обычно интересней дневной, каждый переулок таит в себе что-то загадочное: вот здесь, например, тебя зарежут и продадут по частям, а тут ты сможешь спеть в караоке песню любимого исполнителя. Ничто не сможет заменить эти ощущения свободы во время вечерних и ночных прогулок. *** — Я люблю тебя, помни об этом. — Вместе, — Навеки.