Небольшие бугристые холмы к востоку от леса покрылись сухой травой. Лето одарило землю спелыми плодами. И даже кактусы на песчаных осыпях удивляли мир пестрыми цветами, непохожими на них, как жемчужины отличаются от родных раковин. На склоне одного из взгорков приютилась огнедышащая плащеносная ящерица. Мать будущего семейства расчистила и починила новыми прутиками заброшенное гнездо какой-то птахи, устелила дно мягкими травинками. Она устроила для кладки яиц уютное и сухое убежище.
Долгожданное событие произошло, когда наступили первые хмурые дни. И если бы папаша семейства соблаговолил явиться к гнезду, как поступают многие самцы, то увидел бы дюжину подслеповатых ящерок, колечками свернувшихся и гревшихся в объятьях матери. В ее недолгую жизнь пришла радость, но она же и добавила много забот. И пока ящерки росли, хлопоты только увеличивались.
В течение всего года можно отлично пировать в тех местах, где пасутся травоядные, если не гнушаешься падалью и копошением в навозе животных. На пригретых солнцем участках земли всегда получится отыскать коренья и ягоды. А хитрому и смелому целый лес — столовая. Неудивительно, как только ящерки подросли и начали выползать из гнезда, их мать стала отправляться на промысел все дальше и дальше.
В тот день плащеносной ящерице сопутствовала удача. Сначала мать семейства вдоволь полакомилась малиной, а потом поймала жирную полевку для малышей. В сумерках, сжимая добычу в зубах, она спешила к гнезду окольными путями, петляла след, чтобы не привлечь непрошеных гостей.
В сухом, каменистом уголке между холмами ящерица уловила жалобный, испуганный визг. Бросив полевку, она помчалась к родному гнезду и увидела, как худющий варан с тусклой, обвислой кожей, пожирает ее детей. Сильный голод заставил его рисковать жизнью. Ящерица прогнала негодяя и опалила струей огня ему хвост. В гнезде уцелели всего две ящерки. Теперь вся любовь и забота матери была сосредоточена на оставшихся детях. На самом деле варан оказался невольным благодетелем. Куда легче прокормить пару малышей, чем многих.
Портилась погода, продолжались ежедневные поиски пропитания. Теперь ящерки неотступно следовали за матерью, учились премудростям выживания и как добывать себе пищу. Расправив капюшоны, они внимательно принюхивались, изучали невидимый поток воздуха, именуемый ветром, приносивший сотню-другую запахов. Чутье привело их к старому пню, в котором обнаружились личинки. Пока их мать нежилась на солнышке, малыши пищали, ворчали и рычали, и давали друг другу затрещины хвостами, пытаясь достать побольше сладких насекомых. Наевшись вдоволь, они тотчас же заснули, подобрав хвосты и уткнувшись головами в бок матери.
В следующие дни семейство уходило все дальше на юг к новым местам. Мать обучала малышей, как читать метки, оставленные другими животными. Вот сломанные ветки на деревьях — это медведь с огромными лапами. Примятая листва говорит о бизоне, наверное, его спугнули хищники или люди. Глубокие царапины на камнях свидетельствуют о воронозаврах. Осенью у молодняка растут клювы, они неистово чешут их об твердые поверхности.
Однажды в густом подлеске семейство учуяло другую плащеносную ящерицу. Мать пошла навстречу его запаху и вскоре вышла к одинокому дереву. Подпалины были оставлены от основания ствола до самой макушки. Такая метка означала вызов на бой за территорию и самок, на ней обитающих. Очевидно, что это был огромный и свирепый самец. Ящерица забеспокоилась за своих детей. В жизни она видела только врагов и не знала, что сулит такая встреча.
Она увела потомство в ущелье, всюду зорко высматривая врага поблизости. Длинное и извилистое, с огромными серыми валунами, среди которых лежал бурелом, выбеленный солнцем, его давно облюбовали люди. Племя разводило птиц. Два десятка молодых индюшек, предоставленные сами себе, преспокойно щипали принесенную людьми траву и рыбные потроха.
Всякий раз, когда люди приносили одомашненной птице корм, они убеждались, что число индюшек уменьшается. Попытка выследить повадившегося охотиться хищника, оказалась неудачной. Староста охотников чувствовал себя глубоко оскорбленным. Всю ночь он держал совет с вождем. На следующее утро, как обычно недосчитавшись одной индюшки, люди перетащили птиц в свою пещеру. Во всем ущелье остался один единственный едва оперившийся индюшонок. Малютка отличался от собратьев белоснежным густым оперением.
Под вечер плащеносная ящерица пошла на охоту. Чему удивляться? При свете луны люди легко рассмотрели дорожку из белых перьев и пошли по ней. Задуй ветер, у этой истории был бы совершенно другой конец. А так и одного перышка на расстоянии пятидесяти шагов было достаточно для опытных охотников. В ту самую минуту, когда детеныши, рыча и давясь перьями, грызли нежное мясо индюшки, раздался свист пущенных стрел. Самая маленькая ящерка выпускала струйки дыма и старалась укусить, когда ее оттаскивали от убитой матери, другая же, самец, судя по яркому капюшону, пустилась бежать, как не бегала еще никогда.
***
Вскоре он достиг леса. Малыш решил, что найдет здесь хорошее убежище. Но из подлеска выскочил олень, угрожающе помотал рогатой головой и грозно зафыркал. Птицы, боясь за свои гнезда, прогнали маленькую плащеносную ящерицу с водопоя. Детеныш было обрадовался, когда обнаружил в дупле несколько орешков макадамия, но белки тут же подняли злобный, истошный крик, закидали его шишками. Стая зверьков не давала себя в обиду, не позволяла ограбить. В траве стрекотали сверчки. Голод пробудил в ящерице охотничий инстинкт. Малыш припал к земле и стал подкрадываться к трещащим букашкам. Много раз он повторял подобный прием, но каждый раз кузнечики были проворнее. Ящерка все же поймала большое зеленое насекомое с вытянутым телом и головой, коротая вертелась во все стороны. Богомол больно укусил за губу несмышленыша и скрылся в траве. Ящерке ничего не оставалось, как углубиться в лес. К тому же среди густых зарослей и деревьев можно было укрыться от врагов.
К утру холод усилился, пошел мелкий ледяной дождь. Изморось покрыла деревья, их ветви сгибались под тяжестью, а порывы ветра стряхивали с них ледяную крошку. Прячась от пронизывающего холода, сонный малыш забрел к кроличьей норе и провалился внутрь. Семейство было весьма недовольно, но ящерка не смогла самостоятельно выбраться и пристроилась к крольчатам. Зверки страдали от паразитов, с голоду ящерка принялась их выкусывать. Малые крохи, но хоть что-то. К полудню непогода прошла и оживилась природа. А незваный гость был выдворен.
Перед тем, как ударят морозы, ящерицы обычно начинали линять. У малыша чесалась кожа. Он с большим удовольствием скреб бока и спину о камни и стволы деревьев, купался в грязи, спасая тонкую новую шкурку от назойливых насекомых. Он не догадывался, что оставляет всюду метки. В одно прекрасное время его выследил большой самец. Для любой плащеносной ящерицы убегающее мелкое животное — враг, которого во что бы то ни стало необходимо настичь. Крупный самец стремительно бросился в погоню, выбрасывая струи огня. С перепуга наша ящерка вскарабкалась на тонкий ствол молоденькой сосны. Из-за своих размеров другой самец не лазил так быстро и хорошо, но он загонял будущего конкурента на самую макушку. Наконец малыш уцепился за самую тонкую ветку, раздался хруст. Хромая и поскуливая, исцарапанная, опозоренная ящерка улепетывала из последних сил. В ее глазах отражались только боль и страх.
Мало-помалу малыш уходил с насиженных его семьей мест. Всюду незнакомые окрестности были пересечены узкими оврагами и поросли колючим кустарником. Так ящерка попала в удивительную местность. Между склонов текла странная вода, от нее поднимался горячий, дурно пахнущий пар, а на песке кое-где валялись мертвые птахи и зверки. Малыш насторожился, диковинное место пугало его не на шутку, но голод снова напомнил о себе. Шаг за шагом ящерка стала приближаться к тушке воробья. Но и смертоносные пары потихоньку начали свою работу. Зевнув, малыш лег на теплый песок. Засыпая, он чувствовал себя так бесконечно хорошо, как бывало только с матерью, словно ничего плохого с ним никогда не происходило.
А затем кто-то наступил ему на хвост. Очнувшаяся плащеносная ящерица плюнула огнем в обидчика.
— У-у-у! Годзилла недоделанная! — Человек принялся сбивать пламя с ритуального костюма. Потом он подхватил ослабшую ящерицу на руки и свирепо затряс, отчего та замерла и поджала пострадавший хвост. Что-то в этом было безмерно трогательное. И человек смягчился: — Ну и что мне делать с тобой?
***
Разразилась гроза. Чертились на небе эфемерные голубые узоры.
— Это боги разгневались! — причитал Морманьен, стоя перед перепуганной толпой сородичей. — Надо срочно ублажить их съестными подношениями.
Наблюдая за тем, как Ронки приносят и складывают у ног прорицателя лучшую еду, какую только нашли, инопланетянин Флэш в который раз одарил себя звонким фейспалмом. Аргументом служил очередной удар молнии, сопровожденный вспыхнувшими сухими листьями на пальме, у которой суетился Морманьен. То, что молния часто ударяет именно в деревья, пещерные люди как-то позабыли.
— Давайте, пошевеливайтесь! Боги ждать не любят! — подбадривал прорицатель. — О, яблочный пирог! Просто замечательно!
И действительно, пламя скоро угасло, точно его кто-то потушил. По стволу дерева к хозяину спускался облизывающийся и донельзя счастливый Годзи.
