Родственная душа

Джекки ненавидит красный цвет и слово «судьба», ненавидит свой гребанный дар, который больше похож на наказание, и «дружелюбный четверг», потому что Марко ни за что на свете его не пропустит, даже за сто поцелуев и совместное катание на её бирюзовом скоростном скейтборде — ну конечно, просмотр глупых фильмов с лучшей подругой куда интереснее собственной девушки. Кому вообще нужна эта простушка Джекки Линн-Томас с её малиновым шлемом, крашенной прядью и безграничной любовью к экстриму, когда есть такая распрекрасная, поразительная, удивительная принцесса Стар Баттерфляй с волшебной палочкой и межпространственными ножницами в придачу? Она нужна Марко. Марко, который так бережно обхватывает её палец розовым пластырем, время от времени приговаривая, что нужно быть осторожнее; Линн-Томас негромко смеётся, заглядывает Диазу в глаза и думает о том, что он всегда был таким — чересчур внимательным и осмотрительным. Всегда. Сколько она себя помнит. Некоторые люди не меняются совершенно. Его любовь к ней не меняется, — как любил с детского садика, так и любит до сих пор. Джекки кусает губу, когда юноша, болтая о чем-то забавном, накрывает её руку своей, невесомо поглаживая загорелую кожу, не раз тронутую ушибами и порезами. Прогресс! Раньше, когда они только начинали встречаться, юный Диаз стеснялся даже заглядываться на скейтбордистку дольше трёх секунд, — смущенно отворачивался, стоило только поймать её игривый взгляд. Джекки снова хихикает, вспоминая их первые неловкие свидания и трепетные поцелуи куда-то в уголок губ; вспоминает, с унылой улыбкой рассматривая нить, свисающую с его мизинца. Она была прочной и настолько яркой, что даже немного рябило в глазах, не раз напоминая о том, что Марко — не её судьба. Не её родственная душа. Пошла она вообще к черту. Джекки просто терпеть не может все красное: клубнику, розы, клюквенный сок, а особенно толстовку Марко, постоянно пахнущую Стар и начос, но просить его о том, чтобы он поменял стиль в одежде, не имеет права. Ему ведь нравится этот цвет. Стар потрясающая, Стар волшебная, Стар — это разноцветное конфетти, громкий смех по утрам, запах кукурузы, захватывающие приключения через день и круглосуточные путешествия по другим измерениям. Стар может дать Марко то, что никогда не сможет дать Джекки. Впрочем, да: они же лучшие друзья. Они же — родственные души. А Джекки просто обыкновенная девчонка, которая гоняет на скейте по городу и видит родственные души других людей. Кроме своей. Может, у Джекки её даже нет. Сегодня, в злополучный вечер «дружелюбного-четверга-вместе-с-Баттерфляй», который Диаз благородно пропустил ради своей девушки, Линн-Томас в очередной раз учит парня кататься на скейтборде, потом они вместе глазеют на милых маленьких далматинцев сквозь витрину зоомагазина, ходят по парку, разговаривая о грядущих экзаменах, и, завершая вечер, играют в боулинг. — Со Стар, наверное, веселее, — негромко говорит Джекки, пытаясь скрыть тоску в широкой улыбке; она кидает тяжелый шар и сбивает всего лишь одну кеглю. Сегодня просто не её день. — Нет! — незамедлительно следует ответ, и Марко неловко взмахивает руками, отчего роняет шар, который тут же падает ему на ногу. Линн-Томас с сочувствием хихикает, наблюдая за тем, как Диаз хватается за свою ногу, прыгая на одной; ему, наверное, неловко бывать в подобных местах. Люди не обращают на его короткий вскрик никакого внимания, лишь продолжают играть, иногда перекидываясь между собой парой слов. Их кроваво-красные нити, прочные и хрупкие, длинные и короткие, — совершенно разные, — раскиданы абсолютно везде, сливаясь в глазах Джекки ненавистно-красным пятном. Порой она даже удивляется тому, что привыкла ко всему этому и её больше не тошнит от такого количества красного. По крайней мере, не так сильно. — Ты в порядке? — девушка подходит к Марко, чтобы ободряюще похлопать его по спине, тот отвечает легкой улыбкой и кивком. — Извини, я не умею играть в боулинг, — юноша приглушенно смеётся, начесывая затылок. — Я заметила, — Линн-Томас заботливо улыбается, в очередной раз отмечая, как у них все-таки мало общего. Прямо сейчас Стар плачет, Джекки чувствует это сердцем, поняла по нити, которая связывает их с Марко судьбы. Она сглатывает ком в горле, ощущая все те эмоции, которые в данный момент ощущает сама Стар — икота от долгого плача, жгучая боль в глазах, сырая от слез подушка. Джекки ощущает это настолько ярко, что даже её глаза начинают потихоньку слезиться. Она сию минуту хватает юношу за руку и куда-то тащит, не обращая внимания на его растерянный взгляд и вопросы. В комнате Джекки холодно и пахнет резиной, Марко даже не успевает вопросительно приподнять брови, так как девушка толкает его в грудь, тем самым опрокинув на мягкие подушки. Кровать противно скрипит пружинами, когда Линн-Томас наваливается сверху и целует, целует, целует — целует так, как никогда в жизни никого не целовала. — Джекки, что происходит? — он не успевает даже коротко вдохнуть в себя желанный воздух, так как скейтбордистка припадает к уже опухшим губам в новом головокружительном поцелуе, кусая язык. Юноша чувствует что-то горячее сначала на щеке, а потом на кончике носа; он слишком поздно понимает, что Джекки плачет. Как и Стар где-то там, задыхаясь. — Почему ты плачешь? — ошарашенно спрашивает он, бережно касаясь ладонью её веснушчатой щеки, чтобы стереть слезы. — Джекки, что случилось? — Ты любишь меня? — прямо спрашивает Линн-Томас, игнорируя вопросы; смотрит она почти испуганными зелеными глазами, в которых постепенно собираются новые слезы. — Ты на самом деле любишь меня? Марко глубоко вздыхает, двумя ладонями обхватывая чужое лицо и потянув к себе, чтобы оставить невесомый поцелуй на мокрой щеке с кофейными веснушками. Это было ответом. Гребанная нить на его мизинце почти светится в темноте. Они снова целуются на старой скрипучей кровати, слушая, как гудят машины за окнами и светят фонари. Стар кусает уголок подушки, Марко неловко отстраняется для того, чтобы расстегнуть толстовку, а Джекки спешно стягивает блузку, оставив висеть на шее только любимый медальон из ракушки. Лифчик у неё красивый, такой же бирюзовый, как и прядь; Диаз замечает это и смущенно улыбается, смотря ей в глаза. Джекки — прекрасна. Стар дёргает себя за золотистые волосы, Они, полуобнаженные, падают на кровать, продолжая целоваться. Стар вся дрожит, Когда рука Марко медленно тянется к застёжке на лифчике, Джекки отстраняется с судорожным выдохом. — Что-то не так? — спрашивает Диаз, недоуменно хлопая ресницами; в его глазах все еще читалось желание, но искреннего беспокойства в них было больше. Он был слишком тактичен и… заботлив. Настоящий джентльмен. Джекки хмурит брови, разглядывая смущенного Марко, лежащего на её кровати, такого милого и неловкого. В одних джинсах и носках, он не знал, куда девать себя от смущения. Джекки грустно улыбается, потянувшись к блузке. Хватит. — Она плачет, — резко произносит она, одеваясь перед озадаченным Марко. Диаз приподнимается на локтях и хмуро смотрит в окно. Он сразу понял, о ком речь. Его пальцы дрожат, а уголки губ тянутся вниз. Марко хочет сорваться с места прямо сейчас, она это чувствует. Нитка на его пальце стала еще прочнее — почувствовала тоже. — Иди к ней, — Джекки кривит уголок губ в улыбке, понимая, что не может удерживать Марко около себя долго, когда у него есть свой конец нити, и это, к сожалению, не она. — Ты не должен быть здесь. — Я… — Диаз совестно прячет глаза за каштановой челкой. — Прости. Джекки мелко вздрагивает, но ничего не говорит, когда юноша быстро натягивает на себя футболку и толстовку, громко лязгая замком. Марко стоит у двери долгое время, не зная, что сказать в свое оправдание. Нервно дергая за ручку, он все еще молчит, и Джекки ничего не остаётся. — Уходи, — она пытается сказать это сухо, однако голос предательски дрожит на конце; надеется, что он останется. Но Марко действительно уходит, не оборачиваясь. Дверь негромко хлопнула где-то в прихожей, а сердце очаровательной скейтбордистки Джекки Линн-Томас, в которую Марко был влюблен с детского сада, разбивается вдребезги. Джекки падает на кровать, обхватывая колени и прижимая их к себе. К страданию Стар, которое она все еще хорошо осязала, прибавилось собственное, и девушка дала волю слезам. Так просто. Они расстались так просто из-за дурацких нитей судьбы. Спустя некоторое время становится легче на душе, Линн-Томас чувствует, будто её кто-то обнимает и раскачивает из стороны в сторону, пытаясь успокоить. Джекки горько усмехнулась, понимая, что это радуется Стар, к которой Марко все-таки прибежал. Постепенно эта связь терялась, вскоре — пропала окончательно. Она больше не чувствовала эмоций принцессы. Впрочем, и так было понятно, что с ней все нормально, даже отлично. Джекки ненавидит красный цвет и слово «судьба», ненавидит свой гребанный дар, который больше похож на наказание, и «дружелюбный четверг», потому что именно в этот день она в очередной раз соединила судьбы двух людей, именно в этот день ей разбили сердце. Может, у Джекки нет родственной души?