— Опять дымишь? Отвратительно, — Кисе брезгливо поморщился, проходя мимо Аомине. Тот передразнил его, пробурчав под нос «бубубу», но сигарету затушил.
— Ты же спортсмен, тебе нельзя курить, — Кисе уже в сотый раз произносил заученную фразу, поэтому даже не посмотрел на Аомине, садясь на диван и подхватывая с журнального столика книгу.
— После того как ты ушёл из баскетбола, а Кагами уехал в Америку, я больше не вижу смысла напрягаться. Не с кем играть стало совершенно. И толку держать своё тело в форме? — Аомине сел рядом и нахмурился. Он вновь стал похож на того давно забытого Аомине из Тейко, которого победить может только он сам.
— Попробовал бы тоже пробиться в НБА, как Кагами. Или кишка тонка?
— Не пытайся взять меня на слабо. Ты же прекрасно знаешь… Без тебя баскет не кайф, — он посмотрел на ногу Кисе, но тот перехватил его взгляд и заметил невероятную боль в глазах Аомине. Как будто из-за последствий этой глупой травмы больше всех переживал именно он… Да, может, так оно и было. Кисе смирился гораздо быстрее и по здравому размышлению пришёл к выводу, что так даже лучше: если бы он так и не смог победить Аомине, то злился бы на себя, а если бы смог — разочаровался бы в нём… Как ни посмотри, оба выхода никуда не годятся. А тут судьба так хорошо решила за него!
— Но всё равно, Аомине-ччи. Брось, если не ради спорта, то ради меня! Подумай о том, каково мне с тобой целоваться, когда я так ненавижу этот запах.
— Прости… Да я бы с радостью! Зачем начал — вообще не знаю. Только не бросить теперь никак, завязать не могу, руки так и тянутся к пачке, нужно же чем-то рот занять, — Аомине не лукавил. Он и правда много раз пытался бросить, но силы воли не хватало, как ни стыдно это признавать.
Почему-то Аомине вдруг сильно захотелось пить. Наверное, потому, что Кисе упомянул про неприятный запах, который обычно он устранял пачками жвачек или ментоловым спреем. Но тут графин с холодной лимонной водой оказался как нельзя кстати, и Аомине налил себе стаканчик.
— Если не знаешь, чем занять рот — лучше б отсосал мне, — небрежно бросил Кисе, не отрываясь от книги, и Аомине поперхнулся. Очень уж неожиданно было слышать такое от Кисе посреди бела дня. Ночью — пожалуйста, сколько угодно, днём… А днём мы же приличные такие, воспитанные.
— Ха, — только и смог ответить Аомине на такое заявление. Уголок его рта совершенно неконтролируемо пополз вверх, создавая фирменную ухмылку. Ему очень, очень сильно нравилось, когда Кисе выражал свои желания честно. Он обожал его дразнить часами, не делая того, чего ему так хочется, и принуждая его сказать об этом вслух.
Когда Кисе просил о чём-то с такой непринуждённостью, так прямолинейно и нагло, в Аомине сразу что-то щёлкало, и он готов был исполнить любую просьбу. Когда же Кисе умолял его или клянчил, как дитя малое, — Аомине это бесило, и он чисто из вредности не хотел соглашаться. Но они прожили вместе пока не так долго, чтобы Кисе хорошенько изучил этот механизм и научился им пользоваться. Или наоборот — давным-давно всё понял, но не спешил злоупотреблять, приберегая этот способ для чего-то действительно важного.
В любом случае, такое поведение для Кисе — настоящая редкость, и Аомине ни за что никогда не упустил бы шанс им воспользоваться и посмотреть, на что ещё тот способен в таком расположении духа.
— Ну, давай, иди сюда, — Аомине поманил Кисе, облизнулся и откинулся на спинку дивана. Он уже предвкушал, как тот поставит колени по бокам от него и расстегнёт ширинку перед его лицом.
— И не подумаю, тебе же нужно, ты и иди.
Кисе даже не оторвал взгляда от книги, изображая крайнюю заинтересованность интересным чтивом. Аомине был поражён его дерзостью. Да что сегодня на него нашло? Но это было круто. Это было нереально охуенно. Аомине, можно сказать, все годы их отношений ждал того дня, когда Кисе захочется побыть наглым и своенравным. Аомине готов был ему это спустить с рук и даже подыграть.
Он встал с дивана и присел на корточки перед Кисе. Никакой реакции. Тогда он аккуратно постучал по его коленке, получив ответ в виде мимолетного контакта взглядами. Аомине заводился всё сильнее, начиная разбираться в правилах этой игры. Очень интересно и совершенно неожиданно. Кисе умел его заинтересовывать своими играми.
Аомине мягко, но отчасти требовательно раздвинул ноги Кисе руками, тот не сопротивлялся, но и не раздвигал их покорно. Кисе был будто безразличен к происходившему, казалось, напечатанный текст был ему намного важнее. Аомине почувствовал, что ему хочется самому внести коррективы в некоторые правила игры. Он не позволит Кисе делать себя его пешкой.
— Оторвись от книги, — хриплым от сдерживаемого раздражения голосом прошептал Аомине. Как же его, блядь, бесило, когда на него не обращают внимание.
Кисе перевёл на него взгляд, приподнимая брови. Он был похож на уважаемого учителя, поражённого наглостью своего малолетнего ученика. Будто всегда покладистый, воспитанный мальчик совершенно неожиданно начал ему перечить. Но затем холодный взгляд Кисе смягчился, и он со снисходительной улыбкой отложил своё чтиво, как бы говоря: «Ну, давай, докажи, что сможешь заинтересовать меня не хуже».
Аомине встал на колени, но вперил в Кисе такой взгляд, что его никак не возможно было назвать униженным или побеждённым. Это был взгляд охотника, взявшего жертву на мушку и готового вот-вот выстрелить.
Вжиканье молнии ширинки прозвучало как выстрел, разрушив гробовое молчание, повисшее на предыдущие несколько минут. Кисе откинулся на диване и позволил приспустить свои джинсы вместе с трусами. Аомине не любил долгих прелюдий, поэтому сразу взял вялый член в рот, чувствуя, как тот начал моментально наливаться кровью.
Кисе прищурил глаза и зарылся рукой в волосы Аомине, массируя его голову и мягко подталкивая взять глубже. Аомине медленно выпускал член изо рта, а затем снова заглатывал под основание, скользя блестящими от слюны губами по стволу. Кисе уже разомлел от влажности и жара его рта, от мягкости языка, от лёгкого и невероятно приятного напряжения в мышцах бёдер, которые Аомине раздвигал почти до предела, вероятно, считавшего, что от этого он смог бы взять глубже.
Кисе прикрыл глаза и отдался ощущениям. Слабое тиканье настенных часов, шарканье подошвы ботинка по полу, тяжёлое дыхание Аомине; собственное сердце, стучащее, казалось, уже где-то в горле; губы, так нежно посасывающие головку его члена; влажный язык, огибающий каждую венку; и вновь горячее пространство рта, так радушно принимающего его…
Кисе вцепился в волосы Аомине мёртвой хваткой и томно, сдавленно застонал. Ещё буквально пара секунд, пара мгновений…
Но тут Аомине выпустил член изо рта и невозмутимо встал. Кисе будто очнулся, ощущения были сравнимы с теми, когда ты просыпаешься, не сумев досмотреть самый сладкий сон в своей жизни из-за жестокой беспристрастности будильника.
— Аомине-ччи… — на выдохе прошептал он, уже будучи готовым принять своё поражение. Но Аомине был неумолим, он подошёл к окну, сложил руки на груди и с поистине дьявольской ухмылкой произнёс:
— Ты ведь частенько не даёшь мне докурить сигарету и заставляешь тушить её.
Кисе словно током ударило. Он явно не ожидал такой коварной мести, особенно тогда, когда считал себя судьёй в этой игре. Ему не оставалось ничего, кроме как стиснуть зубы и завершить начатое собственной рукой…
***
Аомине уже час лежал на диване с ноутбуком и успешно делал вид, что не замечает Кисе, который сидел на кресле с противоположной стороны комнаты и временами бросал на него яростный взгляд. Так грубо поступить с ним, а теперь ещё и делать вид, что ничего не произошло?! Кисе чувствовал себя униженным, побеждённым на его территории, в которой он считал себя законодателем, владыкой. Хотя Аомине всегда так делал: плевал на правила, нарушал границы, приступом брал самые высокие стены… В этом, пожалуй, и заключалась его особая привлекательность. Он никогда не поддавался, и поэтому Кисе было с ним интересно.
Неожиданно Аомине поднял голову и перехватил взгляд Кисе ещё до того, как тот успел его перевести. Но в глазах Аомине не было усмешки или гордыни, он был удивительно спокоен и расслаблен.
— Иди сюда, мне нужен «перекур».
Кисе поразился такой дерзости. Аомине делал вид, что ничего особенного не произошло, но ведь он оскорбил его до глубины души и ничуть не раскаивался в этом! В Кисе росло желание бунта. В целом он признавал главенство харизмы Аомине над собой и позволял ему быть эгоистичным и своевольным в разумных пределах, обычно не позволяя себе перехватывать инициативу в вещах более важных, чем их привычные постельные игры.
Но иногда Аомине бесил. Серьёзно бесил. Хотелось просто поставить его на место и показать, что можешь ничуть не уступать ему в силе. Кровь в жилах Кисе закипела, он дошёл до той точки, с которой начинается ответная атака, а не простая оборона. Просто противиться Аомине сейчас было бы глупо, необходимо было сохранить достоинство и не ударить в грязь лицом.
Кисе спокойно встал, подошёл к Аомине и, смотря на него сверху вниз, расстегнул ширинку. Глаза у него сверкали, как у оголодавшего льва, заметившего в высокой траве раненого буйвола. Хищно облизнувшись, Кисе пару раз провёл рукой по своему члену, помогая возбуждению вновь захлестнуть его разум.
Аомине поразился такой перемене, произошедшей в Кисе всего за час — только недавно он успешно изображал свою безучастность ко всему происходившему, а теперь даже не пытался сдерживать невероятную страсть, которая легко читалась по его напряжённо сведённым бровям, расфокусированному взгляду, подёргивающимся от нетерпения рукам…
Только сейчас Аомине начал отдавать себе отчёт в том, какой пожар он разжёг своей коварной, неподобающей местью, как сильно задел он Кисе своей выходкой. На секунду он даже занервничал и собирался было пойти на перемирие, но стоило ему открыть рот, как Кисе с усилием протолкнул своей член ему в глотку.
Аомине не ожидал этого и потому дёрнулся, несильно прихватил зубами основание члена и инстинктивно сглотнул, сжимая мышцы горла. Кисе зашипел и прикусил нижнюю губу. Взгляд его прояснился, стал цепким, обжигающим и при этом невероятно сексуальным…
Аомине в мгновение ока возбудился сам и протянул руку к своей промежности. Плотные джинсы сильно давили, хотелось поскорее расстегнуть ширинку, но дрожащими от возбуждения пальцами это было никак не сделать. Аомине обхватил свой член через плотную ткань и сдавил пальцами, издавая тихое мычание. Гортань завибрировала, и Кисе подавился стоном, вцепляясь пальцами в волосы Аомине.
Кисе почувствовал, что такими темпами скоро кончит, поэтому на секунду вынул член, чтобы передохнуть самому и дать отдышаться Аомине, но затем снова вогнал его, аккуратно, но настойчиво толкаясь в его глотку.
Аомине наконец совладал с тремором и разобрался со злосчастной молнией. Теперь он был так поглощён своим собственным возбуждением, что не обращал внимание ни на слюну, стекающую по подбородку, ни на пальцы Кисе, временами почти болезненно тянущие его за волосы.
Но не заметить самодовольный взгляд Кисе Аомине не смог. Он прикусил зубами член, а Кисе сдавленно цыкнул, в то же время ожидая такую непокорность. Только рот Аомине освободился, как он утёр тыльной стороной ладони слюну и произнёс со смешком:
— Ты обнаглел, Кисе.
Остальное случилось настолько быстро, что Кисе даже не успел заметить: ноутбук с грохотом упал на пол, а его самого повалили на диван и подмяли под себя крепкие руки Аомине.
Аомине тяжело дышал, его грудь вздымалась, как у загнанной лошади. В глазах не было злости, только безумная страсть, охватившая его так быстро и так сильно. Кисе мгновенно забыл все обиды. Всё, чего он сейчас хотел, — чтобы Аомине довёл его до оргазма и заставил раствориться в этом сладостном наслаждении, слушая звон в голове и горячее дыхание над своим ухом.
— Аомине-ччи… — почти жалобно простонал Кисе, притягивая его к себе. Тот кое-как выпутал его ноги из тесных потёртых джинсов и схватил под коленями, прижимая их почти к плечам. Кисе завыл от наслаждения, когда Аомине, схватив с журнального столика тюбик лубриканта, принялся пальцами проталкивать смазку внутрь, успевая при этом подушечками поглаживать вход.
Аомине хрипел, смахивая со лба капли пота, непослушными руками поддерживая член за основание, которым он с первого раза не смог попасть в анус. Но наконец он мягко скользнул внутрь, заставляя Кисе постанывать от долгожданного удовольствия. Аомине и сам не сдержал томного стона, слегка приоткрывая рот.
Кисе уже было плевать, победитель он или проигравший. Это было совершенно не важно, когда речь шла о сексе с Аомине, который мог доводить его до такого состояния, что слух его подводил, а картинка окружающего мира растворялась неясными пятнами.
Оба были уже настолько возбуждены, что прекрасно осознавали неизбежность скорого конца. Оргазм настиг их почти одновременно, заставляя кусать друг другу губы в страстном поцелуе, чтобы хоть как-то заглушить крики, рвущиеся из груди у обоих.
***
— Я придумал для тебя стимул бросить курить. Если почувствую от тебя хоть намёк на запах табака — никакого секса.
— Что?!
