Отдых с Exo. За кадром

— Только не шевелись, ладно? Доверься хену, хен все сделает, — ежесекундно нашептывал ты, будто я мальчишка из средней школы. Мне ничего не оставалось, кроме как послушно привстать на коленях, держа в зубах pocky-палочку. В тот момент на нас смотрело три камеры: дальний вид, общий план и фокус на наши лица. Что я чувствовал? Толику смущения и большую дозу радости. Мне хотелось хохотать, насмешить Тао, как я обычно это делаю, когда ему плохо. Но в SM самый лучший фан-сервис — с этим не поспоришь. Я взглядом дырявил твой лоб, когда ты, весь такой статный и высокий, нависал надо мной, сгрызая сладость. Главное правило pocky-игры — не дотрагиваться губами до напарника. Но… ты решил поучаствовать в этой игре только сейчас? Ты хоть когда-нибудь играл в эту игру? Я нет, и от этого мне было еще веселее. «Вас позвали сюда, чтобы вы отдохнули от трудовых будней и почувствовали себя свободными». Эти слова снова и снова повторяла нуна, перебирая листочки со сценарием. Конечно, нам было легче, чем остальным участникам — нас снимали от силы часов двенадцать за два дня, чтобы потом превратить это в три двадцатиминутные серии. Ты небыстро приближался ко мне, поглощая палочку с каким-то животным оскалом. Я зажмурился, чтобы не выдать и писка. Или смеха. Но, признаюсь, нам пришлось повторить этот дубль, когда Кай протянул тонкое «о-о-о» и я не удержался от смешка, закрывая лицо ладонями. Когда мы выиграли в эту фан-сервисную совсем не гейскую игру, я по обычаю взял тебя за шею и потянул к себе. Но в моей голове не «ты», а «он». Далекий, недосягаемый Пак Чанель. — Эй, вкусно? — неформально протянул я, а в глотку снова подкрадывался смех. Тао рассмеялся, хлопая в ладоши, а Кай лишь хмыкнул «Это твой хен». — Ты что, Сехун, страх потерял? — Пак снова оскалился, обнажая белоснежные тридцать два «коня». — Кью~ — я поджал руки, словно кролик, и склонил голову на бок. Чанель залился смехом, сваливаясь на надувной матрас, а Тао, не отошедший еще с того раза, захлопал в ладоши пуще прежнего. Кай с Сюмином вышли на зов операторов и ведущей. Спустя еще час нуна раздала нам листки с большим заголовком «Загни пальцы». Бегло посмотрев правила, нам сообщили, что проигравший может быть любой. Тао отрицательно замотал головой, потому что проигрывать он не любил больше всего на свете. Я подмигнул Каю, и мы поняли друг друга. Съемка, мотор. Делаю какие-то странные звуки языком пока Чанель откровенно проигрывает. Я уже представил, как буду бить хена мягкой игрушкой на палочке. Если честно, я ударил бы его чем-нибудь потяжелее и несколько раз. — Сехун сказал, что будет бить сильнее всех! — беззлобно говорит Кай, устраиваясь поудобнее. Я бью от плеча несколько раз подряд, а затем ты обнимаешь меня, поваливая на бедного Тао и скрипучий матрас. — Охорат, — шепот вкупе с улыбкой, пока наши лица скрывает широкая спина панды. — Да откуда эти слова вообще, — ты снижаешь свой густой с хрипотцой бас до шепота, что дарует нереальное удовольствие. Снова сценарий, листочки, дубли, головная боль, но мне нравится. Я получаю удовольствие и уже не знаю, каково мне было бы без этих парней. Без Тао, которого нужно поддерживать, без Бёна, которого я пинаю сильнее всех, потому что Лухана уже как год с нами нет. — Сехун получается так мило на камеру, — просматривает дубли очередная девушка из съемочной группы. — Красиво, — мягко поправляю ее я. — Пожалуйста, говорите «красиво», — делаю средний поклон и отхожу к парням, которые стоят около костра и что-то бурно обсуждают. — Я знал, что Бён будет недоволен тем, что мы здесь. Съемки проходят довольно просто и весело, а у них там задница беспросветная, — заведенный Чанель крутил телефон в руке, утробно смеясь, как может только он. Остальные трое лишь улыбались и смотрели на костер, не реагируя на товарища. Заметив меня, Чанель оживился еще сильнее, — ну что? Видел дубли? Как оно? — Мы всегда получаемся хорошо, — протянул Тао, протягивая все гласные звуки, — если плохо, то это поправят. К нам подошли работники съемок и сообщили об отдыхе. Получим материал завтра и спокойно отснимем всю дораму. Мы с легкостью выдохнули, потому что лечь спать в десять вечера казалось за гранью фантастики. Не теряя и минуты, а точнее — пока директор съемок не передумал — мы направились к палаткам, чтобы переодеться и лечь спать. Кай с Сюмином предпочли спать вместе, отделываясь от самых шумных и капризных мемберов: Чанеля и Тао. Мы с Каем всегда были по разные стороны. На интервью я в шутку произношу, что мы с ним как черное и белое. Не бывает шуток без правды. Заметьте это, когда на очередном ток-шоу SEVENTEEN просит подарить им шампунь. Когда мы уже наяву видели яркий сон, вяло переодеваясь в пижамы, в нашу палатку залетает аджосси и, бегло прося прощения, просит Тао выйти из палатки. Немного погодя мы узнаем, что Тао, Кая и Минсока забирают на съемки в лес, мол они пошли за дровами, пока я с Чанелем сижу и греюсь в палатке. Когда все оделись, а часть нашей группы ушла «за хворостом» к нам в палатку вкатили три камеры. — Чанель греет макнэ в куче одеял, — скомандовала нуна, настраивая фокус за оператора, чем он был очень недоволен. — Милый макнэ, — покачиваясь на матрасе, протягивает безумство нашей группы, — очень холодно? — Да, хен, — понуро произношу я, сгибая ноги в коленях и утыкаясь в них носом. Чанель накидывает на меня одеяло и садится рядом, обнимая за плечо. Мы смотрим друг другу в глаза, улыбаемся, я сильнее облокачиваюсь на мускулистое плечо. Теперь мы покачиваемся вместе, как два идиота, и мне от этого еще смешнее. Я еле сдерживаю смех и прячу лицо ладонями. — Снято! — сердито рычит девушка, хватаясь рукой за лоб, будто ей ну очень плохо. Хотя плохо на самом деле мне, потому что все мысли забиты только одним — Чанелем. Где-то на задворках сознания слышу «дубль два» и отключаю мозг. Команда решила, что в этой сцене нам не надо говорить, будет нарезка из наших обжиманий под сопливую песенку от какого-нибудь гел-бенда. Мы наконец отсняли свою часть, и команда соизволила уйти из нашей палатки. Судя по грустным фотографиям Тао в беседе — они придут еще нескоро. Съемочная группа не ожидала, что в лесу будет так темно и они задержатся, дожидаясь дополнительных прожекторов. Менеджер на секунду зашел в палату и тут же отклонился, желая наконец поспать. В машине. В тепле и уюте. Хотел бы я быть менеджером, перестать повторять перед каждым выступлением «давай, Сехун, получай удовольствие», но увы. — Ащщ, — устало бубнит напарник, потягиваясь, доставая кончиками пальцев до «крыши» палатки, — вот бы всегда было так. Приехали, немного поспали, отсняли, уехали… Да, наглый макнэ? — он садится рядом со мной и теребит прическу, которая не портится даже при ветре. Я нагло посмотрел хену в глаза, желая сказать еще что-нибудь неформальным тоном. — Ты значит не только песни и танцы запомнить не можешь, — шутливо причитает старший, щелкая костяшками пальцев, — даже элементарную сцену выполнить не в состоянии! — Ну Чанни, — я вновь наклоняю голову, мило щурясь. Ему нравится мое эгьё, всем в группе нравится мое эгьё — и я знаю это. — Ехет. — Охорат, — он снова заливается смехом, заваливаясь на спину. Я поступаю также. Смотрю на его профиль, пытаюсь высчитать в сантиметрах его плечи… замечаю некую усталость в его глазах и снисходительно улыбаюсь, ведь даже у витаминки заканчивается энергия. — Как думаешь, SM устроят нам закрытую вечеринку? Я был бы не против кого-нибудь помять, — как ни странно, он говорит это весьма серьезным голосом, и, вторя его интонации, я согласился с этим. — Э, маленький еще, — он хлопает меня по груди и улыбается. Высокий мерзавец. Так мы и лежали еще немного. Он сверлил взглядом палатку, а я прожигал его лицо в надежде привлечь внимание. Запах леса пробивался сквозь синтетическую ткань, звук сверчков ничуточки не бесил, еле уловимый запах еды вдалеке уводил куда-то далеко. Давно у нас не было работы на природе. Давно у нас не было нас. Я уже погрузился в легкий сон, как дребезжание смартфонов заставило нас очнуться — Тао снова плакал над тем, сколько они еще могут там проторчать. Мы с Чанелем сфотографировались, лежа на матрасе, и отправили в беседу. — Давай все-таки переоденемся, — пробубнил я, садясь на матрас с закрытыми глазами. Я протянул руки вверх в немой просьбе к хену, но пяти секундами спустя решил озвучить, — хен, помоги снять кофту. Чанель усмехнулся и начал нарочито медленно стягивать с меня чертов свитер, делая так, что мне становилось холодно постепенно. Очень постепенно. — Еще долго? — где-то в закромах кофты пробубнил я, но старший решил пошутить и оставил ее болтаться на шее, натянув на голову. — Вот так и лежи, — рассмеявшись так сильно, что нас, наверное, услышали другие мемберы, Чанель упал на меня, блокируя руки своим весом. Я пытался рыпаться, но рассмеялся сам, издавая звуки койота в пустыне. — Тише-тише, а то помрешь. Он уткнулся лбом в мой лоб и пытался отдышаться. Я чувствовал рваные движения грудной клетки, обжигающее дыхание через свитер, горячий лоб, контрастирующей с моей вечно холодной кожей. Глубокие хриплые вздохи влияли на меня прямо так, как влияет обычно все на такого полуподростка как я. — Ой-вэй, — присвистнул Чанель, прижимая колено к моей промежности, — ты о чем там думаешь? Неужели я дышу как порно-звезда? — он поводил коленом вправо-влево, вырывая у меня судорожный вдох сквозь зубы. — Хен, — я пытаюсь сказать что-то смешное и одновременно подкалывающе-неуважительное, но ничего не выходит. Мысли остановились где-то в районе паха. Тысячи иголочек волнами проходят по моему телу, окуная в постыдный омут с головой. Грязные хихиканья старшего остаются на заднем плане, а я лишь напрягаюсь, пытаясь прочувствовать каждое движение его колена. Невольно поддаюсь, а затем пытаюсь отскочить. — Ну уж нет, — хриплый шепот прозвучал слишком близко к уху. Я вижу лишь черную ткань своей кофты, но так желал увидеть выражение лица этого горе-хена. — Раз уж ты сам подался, макнэ-извращенец. — Ты же сверху, — сквозь зубы цежу я, — значит ты домогаешься, а я не извращенец, — неформальный тон должен был остудить его и заставить встать с меня, кричать на меня, требовать уважения, но Чанель снова хихикает и принимается блуждать огненными пальцами под моей футболкой. Ощупывает, словно врач, мягкий впалый живот, линии ребер, зажимает соски между пальцами. — Хен, — собираю все волю в голос, — это даже не щекотно. Давай спать. — Не заводит, значит, — перевирает напарник и поднимает футболку, тоже нацепив мне ее на голову. Я пытаюсь вскинуть руки, но они прижаты. Горячий мокрый язык проходится по животу — вверх, по соскам, покусывая правый. — Сехун, — медленно произносит он, выдыхая в грудь, — я знаю, тебе нравится мой голос. — Твой рэп очень даже ничего, хен, — вновь пытаюсь сгладить углы и прекратить этот цирк я, но предательски выдыхаю, когда он кусает ключицу. — Ты такой худой, — водит языком по косточке, изредка покусывая. Аккуратно, без грубостей, иначе я не смогу надеть майку на следующем концерте. Чанель делает все так, будто он далеко не новичок в этих делах. Иногда я представлял, как он имеет полупьяную девушку из стаффа, оставляя на девичьем теле засосы, синяки, прокусывая губы. Я выгнулся навстречу, когда большие жаркие ладони, преодолев пояс штанов, оказались на моей заднице. Ноги раздвинулись, желая обхватить торс напарника. Реакции тела происходили автоматически, обходя мой контроль, мои команды. Я слышал эхо своего сознания: «Остановись!», «Беги, глупец!», «Иди спать!», но разве я мог? — Хен все сделает, — с усмешкой повторил утреннюю фразу он, снимая с себя одежду и прикасаясь кожей. Горячая, гладкая, мускулистая… Ноги обхватили тело напарника, колени сдавили торс, выпытывая из Чанеля глубокий выдох. — Ты мне так ребра сломаешь, — я телом почувствовал его улыбку. Руки мяли задницу, царапая отстриженными ногтями, член набухал все сильнее. Хотелось поцеловать этого мерзавца, снять всю одежду с нас обоих. — Я тебя поимею, — сквозь зубы произношу я, пытаясь выдернуть руки из-под тяжеленого тела. Уже было не до шуток. Если он сейчас остановится, то сидеть мне в чертовом биотуалете с членом в руках. Он перехватывает мои кисти, крепко сжимая их в одной руке. И у него получается, потому что я не могу разжать тиски. — Да что ты? — лукаво произносит Чанель, перемещая другую руку на мое хозяйство, которое слишком сильно упиралось в штаны. — Ты так возбужден… — Напряжен, — поправляю хена я, — сними кофту с моей головы, я уже спекся здесь. Чанель снова проводит языком по животу и выше, хотя сейчас очень хотелось, чтобы он начал действовать гораздо ниже живота. Пот застилает глаза, я закусываю губу, чтобы не закричать от желания. Ноги непроизвольно сжимаются, пытаясь прижать такое желаемое тело ко мне. Он зубами цепляет футболку с кофтой и наконец снимает ее с моей головы. Так и вижу себя со стороны: лохматый, раскрасневшийся, пристыженный. Тянусь, чтобы поцеловать или чтобы ударить его лбом в нос, ломая такую симпатичную физиономию, но Чанель лишь поднимает бровь и с хозяйским видом отпускает мои руки. Я уже готов был дать отрезвляющую пощечину, как он спустил с меня джинсы с трусами и провел по члену пальцами. — Я могу просто отпустить тебя, — он сжимает его, грубо проводя вверх-вниз. Я приподнимаюсь и закусываю нижнюю губу хена, провожу языком по верхней и целую. Хватаю его за шею, стараясь углубить поцелуй. Сейчас хотелось пошло, мокро, чтобы его язык был везде. Чанель словно услышал меня. Мы облизывали языки друг друга, громко причмокивая. Иногда бились зубами, сталкивались носами. Большой палец слегка сдавливал мою головку, больно проводил по дырочке. Напарник вел меня на грани чего-то неописуемого. Я царапал его шею, плечи, толкался в руку, что-то невнятно пища, как девчонка. Он снова возвышался надо мной, властвовал. — Просто дай мне кончить, хен, — прижимаюсь всем телом, беря его за волосы на затылке и надавливая так, чтобы его рот наконец поставил на шее столько засосов, сколько туда поместится. Другой рукой провожу по его прессу, считая кубики. Он снова начал эту игру — водил по стволу, сжимал у основания, не давая кончить, массировал головку. Давал мне свои пальцы в рот, требуя, чтобы я их обсосал. И мне нравилось. Безумно нравилось проводить языком по всей длине пальцев, прикусывая подушечки. На секунду я подумал, что это самая долгая дрочка в моей жизни. Кое-как расстегиваю пуговицу на штанах любовника и заставляю его приподняться, чтобы спустить их. С трудом отстраняюсь от массивного тела и склоняю голову, облизывая губы. — Сехун, успокойся, — хрипло произносит Чанель, и я не могу ему повиноваться. Я же шутливый О Сехун и сейчас я готов сыграть самую грандиозную шутку — отсосать. Провожу языком по головке и решаюсь поскорее взять его в рот. Остановившись на половине, закашлялся, будто сейчас задохнусь. В моей медицинской карте так и будет написано «поперхнулся членом хена». — Не так быстро, макнэ, — нежно хватаешь меня за волосы и помогаешь найти ритм. Рукой помогаю себе. Улавливаю первый хриплый стон и выпускаю член изо рта. Поднимаю голову и мерзко улыбаюсь. Он усаживает меня на своих бедрах и наши хозяйства соприкасаются, отдаваясь пульсирующей болью и вымученным желанием. Мы целуемся грязно и дико: до свода скул, до крови на губах, до конца кислорода, бедра толкаются, чтобы быть ближе. Желаем создать силу трения, хочется уже кончить и разойтись. Чанель обхватывает мой стержень широкой ладонью и начинает двигать рукой в такт нашим бедрам, в бешеной скорости наших языков. Глаза закатываются, из глотки выходят крикливые короткие стоны. Хен пытается закрыть мне рот другой рукой, ртом кусая ключицу до приятной боли, но ничего не выходит. Он неожиданно останавливается, и я по-женски всхлипываю, толкаюсь, прошу большего. — Пожалуйста, Чанель-ши, — пытаюсь совладать с собой, но едва ли он вообще понял, что я сказал. Я чуть не задохнулся, когда он заглотил мой член по самое основание. Жаркая пульсирующая глотка была настолько узкой и вязкой, что я с силой схватил его за волосы на затылке, вдалбливаясь. Чанель полностью расслабил глотку. Вот она — сила рэпа, а я чуть ли не умираю от ощущений. Он пытается стонать и дрочит рукой сам себе. Спина — идеальная дуга, к верху поднятая задница отлично вписывается в походный концепт. И я кончил. Обильно, горячо, вязко. Ноги сразу скрутило судорогами, в голове был розово-желтый фейерверк. Чанель задержал сперму во рту и сладко поцеловал, отдавая половинку меня. Вот подонок. А потом выгнулся в хрипе и кончил сам, пачкая простынь и надувной матрац. Не могу произнести и слова. Мертво лежу, смотря в потолок и думая обо всем и ни о чем. О будущем шоу, в котором придется надеть футболку, закрывающую ключицы, о менеджере, который явно не поверит в «Случайно упал. Простите». Хен вытерся первым попавшимся полотенцем, на котором было красноречиво вышито «TAO». Я хотел засмеяться, но пресс заболел так сильно, что захотелось плакать. Чанель ушел и вернулся уже посвежевшим. Стащив меня с матраса, убрал простынь и выкинул куда-то к полотенцу. — Это будет тебе уроком не дерзить, — он на долю секунды навис надо мной, а потом плюхнулся спать, с головой укрывшись одеялом. — Ты какой-то слишком опытный, хен, — на задворках сознания шепчу я и засыпаю. Ложиться рядом с ним желания не было никакого, ведь тогда это может перерасти в привязанность. Это чушь. Мы товарищи, иногда друзья, а закрытая вечеринка от SM-company совсем скоро.