Кем мне быть для тебя?

Листья, промокшие от недавнего дождя, были чудовищно скользкими. Упасть на землю и сломать себе пару ног — проще простого, но именно в этом очарование осени, пускай и дождливой. Осень — рыжеволосая прекрасная нимфа, пережившая свою личную трагедию и вынужденная скрываться за тускло-серым саваном, пряча свой лик от солнца. Однако сейчас — всего лишь сентябрь, и листья покрылись позолотой. — Так-так… Кто это тут? Маленькая обиженная принцесса? Его голос вгрызается в мысли, словно дикий зверь. Острые зубы, подобно ножам, терзают и без того надломленный дух. Человек-ураган, который, пытаясь развеселить меланхолика, приносит исключительно одну боль. Жан-Жак Леруа. Король Джей-Джей. — Отстань ты уже от меня, — едко, словно яд, бросает Юрий. Юрий похож на побитого котёнка, замечает Жан. Он растрёпан и печален, да настолько, что не потрудился даже расплести тонкую косичку, заплетённую ему очаровательной девушкой по имени Мила. Огненноволосая красавица, которая, обнимая худые плечи юноши, как никогда похожа на завладевающую летом осень. Столь метафоричное, но бесполезное сравнение заставляет канадца невольно усмехнуться. Юрий похож на укрытого осенними листьями котёнка, и выглядит это уморительно. Было непонятно, какие чувства захватили разум мальчика: то ли слепая вспышка гнева, то ли отчаянное бешенство. — Пришёл злорадствовать — вали к своим «напарничкам» в бар. От тебя спиртом за километр несёт. Сильная рука хватает одну из двух цепей качелей, убаюкивающих своим покачиванием расстроенного юношу. Цепь задрожала, и Жан-Жак, держась за неё, наклонился к лицу Юрия, обдав мальчика замечательным ароматом. — Я всего лишь пригубил. В честь победы, так сказать. А вообще, мог бы и с нами пойти. Я не твой… как его?.. Яков, который запрещает тебе всё, что только можно. — Если ты не в курсе, мне ещё нет 18, и он это знает. — О-о-о, — печально протянул канадец, выпрямляясь и снова встряхивая несчастные качели. — Хочешь сказать, что при Викторе ты был свободнее? Видимо, он и впрямь отвратный тренер. Румянец вспыхнул на побледневших щеках, а в туманном взгляде загорелась ярость. Юра был в бешенстве, а потому, не желая слушать издевательства постороннего человека, вскочил с качелей. Руки сжались в кулаки, ногти впились в нежную кожу. — Да что ты вообще знаешь?! Не суй нос в чужие дела! Он без всяких церемоний засунул руки в карманы и отвернулся, твёрдо решив покинуть площадку для детских игр. Даже липкий песок не мог замедлить его шаг. Юра никогда не терпит издёвок Жан-Жака, и при любой удобной возможности пытается ускользнуть. Но сегодня они оба нуждались в разговоре, пусть и начавшимся со злого подкола. — Ну всё, ладно, — Жан-Жак мягко схватил его за предплечье. — Успокойся. Задел? Извини. Я не до конца понял, что между вами произошло. Юрий затих, раздумывая над предложением. Холодный ветер забрался в капюшон и скинул его, растрепав прекрасные золотистые волосы. Юрий сел на соседние качели — хотел держаться от этого типа подальше — и снова натянул капюшон на голову. — Променял он меня, вот что. Кинул и глазом не моргнул. — Значит, котёнка выбросили на улицу? — Да пошёл ты! — злобно фыркнул мальчик, но глаза и щёки покраснели ещё сильнее, выдавая настоящие эмоции. Те эмоции, которые он ни за что не должен показывать Жан-Жаку Леруа. — Всё-ё, молчу, — канадец добродушно поднял руки и показал свои ладони, мол, «сдаюсь». — Ещё и проиграть умудрился, хотя поклялся выиграть Гран-При любой ценой. — Ты ведь не проиграл, — не понял Жан-Жак, чуть нахмурившись. — Ты взял серебро, а это уже что-то значит. — Я не ясно выразился? — взъерепенился мальчик. — Я проиграл! Унизил себя, взяв второе место! Оступился, упал, проиграл! Ты настолько туп, что не можешь понять таких очевидных вещей?! — Я понимаю только то, что ты ведёшь себя, как истеричная девочка, — невозмутимо пожал плечами канадец, а затем вернул себе дымку серьёзности. — Юрий, ты очень юн, но уже в первом своём соревновании смог схватить серебро. Многие об этом и мечтать не могли. — Какое мне дело до остальных?! — слёзы предательски скатились по горячим щекам. — Я проиграл! Я, а не кто-то там ещё! Виктор наверняка уповал на то, чтобы я провалился без его поддержки, и я провалился! Доказал свою беспомощность. — Ты забываешь, что есть мы. Скажи лишь одно слово, и я сделаю так, чтобы Виктор раскаялся в своём проступке. Каждый из нас в какой-то степени понимает тебя и всегда сможет поддержать. В каком-то смысле мы похожи на большую семью. — Все вы всего лишь враги, готовые перегрызть друг другу глотки за золотую медаль. — Звери, значит… — он грустно улыбнулся, приблизившись к Юрию. — Возможно. Я имею ввиду, с твоей точки зрения. Ты ужасно недоверчивый мальчишка. Тебе бы раскрепоститься, что ли. Жизнь станет чуточку легче, если заведёшь хороших друзей. — У меня есть друзья. Обойдусь без твоих советов. — Кто сказал, что я тебе друг? — искренне удивился Жан-Жак. — Нет-нет, ты меня неправильно понял. Я тебе не друг и даже не коллега. — А кто? Клоун? — И это тоже не подойдёт. Дай подумать… хм… Его тёплая ладонь опустилась на голову мальчика, нежно взъерошив шелковистые волосы. Движения из-за алкоголя были немножко неловкими, но именно это и успокаивало разбушевавшуюся злость. — Хочешь, я буду твоим старшим братом? — усмехнулся канадец, наблюдая за покрасневшим мальчиком. — Отстань от меня! — он попытался скинуть с себя руку, но Жан-Жак принялся трепать его волосы и второй рукой, а посему мысль об освобождении была неосуществимой. — Не хочу! Отстань! И парень отстал. Резко убрал руки, скрестив их на груди, и посмотрел на промокшую крону ближайшего дерева, дав Юрию времени на приглаживание шевелюры. Посыпавшиеся оскорбления показались детским лепетом. Канадец почесал затылок. — Ну, тогда остаётся один вариант… В миг, когда холодная тишина куполом опустилась на них, Жан-Жак схватил руки Юры, зарытые в волосы, и дёрнул мальчика к себе. В момент, когда их губы соприкоснулись, канадец подхватил мальчика под бёдра, поднял, перевернулся сам и опустился на качели, раскачавшиеся из-за таких резких движений. Осознав, что произошло, Юрий попытался вырваться, отстраниться, но Жан-Жак сжимал его руки почти что до боли, показывая, что он — хозяин этой ситуации. Поцелуй был грубым. Не было никаких ласк, к которым его так приучил Виктор. Было резко, настойчиво, почти неприятно, но вместе с тем возбуждающе и ярко, столь интимно и до безобразия по-хозяйски, словно Юрий — вещь, которая принадлежит исключительно Жан-Жаку. Юрия это возмущает, но он ничего не может поделать. Его губы беспощадно кусают, играются с его языком, заставляют мычать какие-то нечленораздельные слова. Его не целуют, им владеют. Лишь одна мысль пробилась сквозь вздохи возмущения и звон в голове. «Может, именно это мне и нужно?» Но прежде, чем Юрий ответил сам себе, поцелуй был разорван. Самодовольно ухмыляющийся Жан-Жак без какого-либо стыда смотрел на красного, растерянного мальчишку со спутанными волосами. Его алые губы дрожали, ресницы склеились из-за растёртых слёз, и сердце у мальчика стучало так, что даже Жан-Жак это почувствовал. — Принцесса ещё ни разу по-настоящему не целовалась? Ох, ну прости, что так грубо. Давай, иди сюда… Пока мальчик не отошёл от этого очаровательного полубессознательного состояния, Жан-Жак потянул Юрия за руки, заставляя его пристроиться на широкой груди канадца. Наконец, отпустив его руки и позволив юноше почувствовать забытое тепло, он взял края своей расстёгнутой куртки и обнял подростка, пытаясь укрыть, как бездомного котёнка. Он почувствовал слабые, но настойчивые толчки в грудь. Котёнок царапался, но не настолько, чтобы его отпускать. Вздохнув, Жан-Жак широко улыбнулся. — Раз я не могу стать для тебя ни братом, ни другом, ни коллегой, то я буду твоим любовником, — он услышал, как Юрий задохнулся возмущением, и поспешил продолжить: — Или хозяином. Бездомных котят всё же нужно подбирать.