Пора Валить на Кипр!

На Кипре жарко. Ну, не то чтобы Руслан не любил жару или экваториальный климат - просто в Питере, в его родном Питере, сейчас свежесть и, возможно, туман, а на дороге в Лимасол, по которой они сейчас едут с Мишей, душно и пыльно. Они едут в Рено Меган, Миша за рулём, а Руслан сидит рядом на пассажирском сидении и старается не отвлекать водителя - детские страхи самые сильные. Поэтому и он, и Миша пристёгнуты ("Пристёгиваться? Ты позоришь русских" - "Если ты умрёшь, не увидишь нового Бэтмэна" - "С кем же ты будешь его обсуждать? Ты не переживёшь" - "А ты не доживёшь" - "Уел"). Они почти не включают камеру в дороге. Может из-за этих самых "детских страхов", а может потому, что они говорят о _своём_. За эти минуты он и любит их турист-блог. Они говорят, несмотря на "Как ты будешь вести себя за рулём, 53 правила от Руслана"; в эти мгновения их личный мир сосредоточен на пространстве в три квадратных метра, и Вихлянцев считает, что это самые классные три квадратных метра. - Когда мы приедем домой, наверну борща. У Руслана необъяснимо немеют пальцы рук, когда он слышит "мы" и "домой". Миша включает поворотник и бормочет: - Или, быть может, голубцы?.. "Правило номер 18" - хочет сказать Руслан. - Голубцы, по-моему, украинское блюдо... - говорит Руслан на самом деле. Миша хмыкает и рассеяно улыбается. Руслан не хочет прерывать эту уютную тишину и тоже улыбается. Даже если Миша не увидит, он хочет улыбнуться. А ещё Вихлянцев подмечает, что уютно молчать он может только с Мишей. Это странно. Руслан дёргает ремень безопасности, как будто он внезапно его душит, и прилипает к окну с бесконечной пустошью за обочиной. * - Местные пешеходы. Ублюдки - раз. Самоубийцы - два. Они только что правда чуть не сбили какого-то мужика, и Руслан ничего не говорит, пока Миша о чём-то драматизирует в камеру, только молча ставит на стоп, когда видит ("Чувствует" - поправляется он), что Миша уже всё сказал. И они едут в тишине пару минут. - Этот чувак... - Правило сорок четыре. Миша хмыкает, как будто ещё не понял, что те 53 правила не были шуткой, и ведёт себя, как ни в чём не бывало. Руслан не злится, нет, он просто очень напуган и сердце у него всё ещё колотится о рёбра. - Брось, жив же он. - Кшиштовский переключает скорость и мельком глядит на Вихлянцева. Руслан чувствует этот взгляд и нервно заламывает пальцы: - Я чуть не сдох от страха. Они снова молчат, но на этот раз тишина неуютная. (Руслану очень не нравится, что рядом с Мишей молчать неуютно) Вихлянцев, наконец, оставляет в покое свои руки и тупо смотрит вперёд. Он вздрагивает, когда костяшек его пальцев порханием-поглаживанием касаются пальцы Миши, почти сразу же исчезая, проходясь по запястью. Руслан замирает на секунду, а потом смотрит на друга. Миша внимательно следит за дорогой. Руслану кажется, что ничего не было, но кожа на руке, там, где тронул Кшиштовский, горит, и он смаргивает смущение. Это совсем неважно. Дружеское прикосновение. Ерунда. Миша настаивает на вставке этой "вымышленной аварии" в ролик. Они обсуждают это в гостинице, Миша уже мысленно подбирает музыку и спец-эффекты, но Руслан против. Он не хочет шутить на такую тему. - Можно там такое резкое затемнение сделать, ну, знаешь, как в каких-нибудь фильмецах, и звук такой... - Кшиштовский энергично жестикулирует. - По-моему... лучше не добавлять этот момент. Миша моргает, совершенно огорошенный, и Руслан чувствует себя ужасным, правда, но "детские страхи"... - Чего ты, кислая морда, - Мише хочется замять неожиданно резкий тон Вихлянцева, и он пытается поязвить. - Не будь младшеклассницей. Руслан дёргает плечами. Он не знает, как оправдаться так, чтоб не было стыдно, и поэтому предпочитает просто промолчать. - Ну. Голос Кшиштовского раздаётся совсем рядом, и Вихлянцев дёргается от вмешательства в личное пространство. Своё личное пространство Руслан ценит почти больше всего остального, знаете ли. Миша плюхается рядом с Вихлянцевым на кровать и тем самым движением, совершенно неповторимым, пробегается по кисти друга. Он находится в какой-то прострации, делает _это_, словно не думая; играет по руке Руслана, словно на фортепиано, и так же резко прерывает контакт, растягиваясь на покрывале. Вихлянцев сидит, как последний дундук, и не знает что делать. Он почему-то необъяснимо рад от осознания того, что не_показалось, и... Руслан встаёт с кровати и подходит к сумке, делая вид, будто что-то ищет. Он даже чувствует в этот момент, что Мише удалось его нагнуть. Ну, не в прямом смысле. - Я думаю, ничего страшного, если мы оставим этот момент. Миша радостно крякает и снова начинает мельтешить. Руслан прячет горящие щёки в недрах чемодана и старается убедить себя, что не понимает, почему так легко поддался на уговоры. "Не может же это быть от..." - Вихлянцев кривится и дёргается, словно отмахиваясь от надоедливой мысли. Конечно, не может. __ Это совсем неважно. Дружеское прикосновение. Ерунда. __ * - Обосраться, как я люблю кошек. У Миши лицо маньяка, справляющего Новый Год и Пасху одновременно, и Руслан точно знает, что этот момент попадёт в ролик. Вихлянцев даже думает, что поставит фэйс Кшиштовского на заставку (а этой чести пока удостаивалось только лицо Эммы Уотсон, и это-о-многом-говорит). Ну, как бы то ни было, кошки испытывают к Мише ответные чувства, и трутся об его ноги, и мурчат, и ласково бодаются в открытую ладонь. Миша старается не улыбаться слишком уж широко, прикусывая нижнюю губу, и гладит этих хвостатых тарахтелок. Это совершенно абсурдно, правда, и Руслан понимает, что это уже клиника, но он внезапно хочет быть кошкой. Ну, котом, то есть. Он смотрит на руки Кшиштовского, чешущие одно из блохастых созданий, и почти чувствует прикосновение-нажатие за ухом, пальцы на спине и на затылке, шершавое по позвоночнику и на рёбрах... Он понимает, что краснеет, и что у него мурашки по коже только от этих несуществующих касаний; Руслан закусывает щёку, чтоб отогнать совершенно ненужное. Какой-то бред. В этом храме-или-как-называют-эти-руины просто куча этих хвостатых существ, и Руслан даже пытается давать им имена, чем иногда смешит Кшиштовского. - А вот этот жирный похож на твою мамашу. Миша улыбается и старается не смеяться (их личная шутка, только _их_, Руслан любит её уже за это). Вихлянцев замечает двух котов - чёрного и пёстрого, совершенно безумной расцветки, - и думает, что чёрный - это он, а пёстрый - это Миша. Потому что чёрный индифферентно шляется по всей территории, а пёстрый чуть ли не скачет по стенам. Как только Руслан хочет сообщить это Мише, эти два животных подходят друг к другу ("Вот поэтому эти существа - мы" - заключает про себя Руслан), и Кшиштовский похабно бормочет: - Давайте, делайте секс. Вихлянцев закрывает рот и думает, что в нынешней ситуации лучше промолчать на эту тему. * Руслан внезапно понимает, что не знает, как будет жить после этой поездки. Миша в Москве, он – в Питере, и это одновременно так близко, и так далеко… Руслан, кажется, хочет, чтоб эта неделя не заканчивалась. * Они сняли Рено Меган в начале путешествия, потому что это удобно, да и Миша настаивал. Машина исправно тарахтит на особенно ухабистых участках пути, шелестит колёсами по асфальту, урчит на гравии, а в пустыне... вдруг глохнет. Миша говорит, что просто кончился бензин, но "у нас запасная канистра в багажнике, чувак", и всё правда хорошо, но Руслан всё равно чувствует в сердце лёгкий страх. Несмотря на это, они всё равно снимают, стараясь запечатлеть внезапную остановку как можно более… захватывающе. Руслан наваливается на белый, немного пыльный и тёплый бок машины, поднимает глаза к ослепляюще-серому небу: - И что, как мы в Никосию теперь попадём? Миша драматично всплёскивает руками: - Да откуда я знаю, как мы попадём в Никосию. Ты машину умеешь чинить? Почини её, и мы поедем. Кшиштовский эмоционально и будто-обиженно-зло отходит от Руслана. Вихлянцев думает, что случись это происшествие на самом деле, всё было бы не так, как «режиссируют» это они. Они с горем пополам снимают это, эпично отдаляя камеру (очень трудно это сделать, когда вас всего двое, знаете ли), и Миша опирается на автомобиль рядом так же, как Руслан. Они молчат. Руслан снова чувствует эту комфортную паузу, которую необязательно заполнять словами – это как пытаться засунуть неподходящий пазл в картину, при этом ещё и перевернув его серой стороной. Но у него такое ощущение, что ему нужно сложить эту картину наоборот. - Если бы, - Вихлянцев жмурится от солнца, - Если бы мы тогда не начали снимать видео, как думаешь… мы бы были сейчас здесь? Руслан никогда не был хорош в общении с людьми, и поэтому он сомневается, стоит ли вообще начинать этот разговор. Но, несмотря на сомнения, он где-то глубоко внутри чувствует что-то, что нужно сказать. Он хочет узнать. Он хочет понять, почему с некоторых пор он не может понять себя, не спросив Мишу. Кшиштовский жмурится тоже, и почему-то медлит с ответом. Это странно, потому что он – Мистер Говорю-не-думая. Миша никогда не размышляет над словами, если говорит с Русланом. Он говорит то, что чувствует, и на самом деле хочет сказать. - Я считаю, что мы бы обязательно встретились. - Ты веришь в случайности? – Руслан удивлён. - Я верю в то, что тебя бы я нашёл. В любом случае. Миша улыбается во все тридцать два, непринуждённо хлопает по плечу и отталкивается от машины. Миша ведёт себя так, будто то, что он сказал – совершенно обычно, будто это ничего не значит для него – сказать такое. Вихлянцев же думает совсем наоборот и, кажется поэтому, он не может понять, почему обычные на вид слова дёргают что-то внутри. Почему от фразы Кшиштовского что-то сжалось в груди. Это всё незнакомо, неопределённо, безумно… Руслан думает, что вся эта поездка превращается во что-то безумное. Он чувствует, что что-то упускает. Они оба, кажется, что-то упускают. * Миша весел, бодр, полон сил – и именно поэтому они снимают с удвоенной энергией. Руслан считает, что знает себя. Пусть, не очень хорошо, но вполне сносно – он знает, что способен притворяться, показывать эмоции, которые нужны; или же, наоборот – скрывать то, что нужно скрыть. Их камера ловит пару сцен в машине и, подумать только, Вихлянцев признаётся себе, что это не так страшно – немного отвлечься от дороги. Они дёргаются в машине, как припадочные («Сам ты припадочный» - хохочет Кшиштовский), и, хоть это глупо, это всё равно по-детски восхитительно. Они проезжают Никосию, едут в следующий город, и снова в следующий… Руслан говорит, что они похожи на старых кочевников, впавших в детство. Миша улыбается и отвечает, что он ещё «вполне ничего такой кочевник, говори за себя, развалина». Вихлянцев чувствует, что какая-то странная тень ощущения, будто что-то должно случиться, пропадает. И он не может понять – огорчение это или облегчение. Потому что он точно знает, что это было связано с Мишей. И теперь он как будто упустил часть мозаики с названием «Кшиштовский», и всё как раньше, и… Руслан только чувствует, как горит рука, в местах, которых касались пальцы Миши. До сих пор. * - Ты в этих очках похож на фашиста. Руслан задумчиво смотрит на Кшиштовского. Он помнит свои же собственные правила («Не говорить в дороге – правило 18»), но он не может промолчать. Странно. - Дело в том, что я такой же горячий, как те немецкие парни. Руслан хмыкает и совершенно спонтанно отвечает: - Ты ещё горячее. Он, вроде, даже чувствует эту эмоцию – стыд – когда Миша кидает на него абсолютно возмутительный взгляд и ничего не говорит. Руслан, правда, плох в общении. И, кажется, этого не стоило озвучивать. Он думает, что друзья должны говорить друг другу всё, не подбирая слов. Но сейчас… он не знает. Потому что, вот дерьмо, друзей, кроме Кшиштовского, у него не было. И в этом у Миши преимущество. * «Пиздец» - думает Вихлянцев, когда они… целуются. Они стоят у двери номера, Руслан позорно ничего не может сказать, потому что Миша, вроде как, вжал его в стену и сейчас они оба сосредоточены на губах друг друга и на дыхании, которое одно на двоих; и это полная капитуляция, но это… довольно приятный проигрыш. Миша кусает его губу (Вихлянцев снова очень даже не против) и прерывает их контакт. А вот это уже не так классно, потому что сейчас придётся говорить. Руслан бы с большим удовольствием… не говорил. И вообще, почему они остановились?.. - Этот… - они не отдаляются друг от друга, и Вихлянцев совсем не понимает – Миша правда уверен, что Руслан сейчас способен сосредоточиться на его словах? Кшиштовский пытается что-то сказать, правда, и Руслан даже ценит эти попытки, но, ч-чёрт… Вихлянцев снова приближается, близко, что не расцепить, и целует – жадно, горячо и глубоко, так, как нужно было давно. Миша не возражает, и это… - Потрясно… - О, заткнись… Руслан понимает, что сказал вслух, и от хриплого голоса Миши, он, кажется, уже готов кончить. Пиздец. - Ты полный придурок. – Руслан возмутился бы, будь он не в такой ситуации. И поэтому он ничего не говорит, сжимая зубы, чтоб не застонать, а Миша глухо продолжает, кусая за плечо, - Почему до тебя так долго доходит?.. Руслан очень надеется, что это риторический вопрос. Они встречаются глазами, и Руслан цепляется за плечи уже-совсем-не-друга, чтобы не потеряться в пространстве – у Миши взгляд совершенно пьяный, просто потрясающий, и он даже представить не мог… - Охренеть, - Кшиштовский, видно, тоже видит что-то своё. Руслан не может его понять; если уж и «охреневать» - то от Миши, но совсем не от него самого. Очень жарко. Им обоим, кажется, очень и очень жарко. * У Руслана саднит шея и губы, но он всё равно улыбается и сидит на кровати, напротив Кшиштовского, скрестив ноги. - Я был прав, - говорит он Мише. Кшиштовский приоткрывает один глаз и лениво тянет: - Ммм? Руслан выдерживает паузу (он умеет это делать; мало того, он считает это даже своим небольшим талантом). - Ты намного горячее, чем «те немецкие парни». - Просто замолчи и иди сюда, - Кшиштовский смущён, но до конца играет роль уверенного «мачо». Это очень трогательно. - Я, наверное, люблю тебя. Руслан замирает; и вот, кажется, вот оно, то самое. Миша ждёт ответа, и Вихлянцев чувствует, что он… неуверен? Правда что ли? - Сам догадайся, что я отвечу. – Руслан закусывает губу, прогоняя совершенно неуместный трепет. Миша выглядит серьёзным и, кажется, Вихлянцеву так просто не отделаться, и он смущённо хмыкает: - Я… тоже. Тебя люблю. Кшиштовский нежно улыбается и кликает "Сохранить" в памяти. Он точно уверен, что в любви Руслан признаётся всего один раз.