Hey, Angel

Луи заходит в гостиную, аккуратно надевая свои красные тапочки, оставленные около двери. Он проходит к дивану, присаживаясь, и глубоко вздыхая. В доме царит абсолютная тишина, будто он задержал дыхание и ждет, пока что-то случится или кто-то приедет. Луи включает телевизор, по которому показывают слишком громкую передачу для пустого дома, и почти сразу же выключает. Он переводит взгляд на стопку бумаг на кофейном столике, которые находятся здесь каждый день, вне зависимости от того, что он убирает их каждый день. Он роется холодными руками в куче счетов за электричество и интернет-платежей, пока не достает до дна. Его дыхание перехватывает, когда он смотрит на знакомый почерк, и это чувствуется как нож, вонзающийся ему прямо в грудь. Аккуратно, трясущимися руками он поднимает письмо, держа его как кусочек стекла, который может внезапно разбиться. Он подносит его к лицу, чтобы поближе рассмотреть отчаянье в каждом слове, крик помощи в каждом слоге, безнадежность в каждом знаке препинания. Его взгляд падает на слова, с которых всё началось. Слова, которые однажды были наиболее прекрасной вещью из всех, что он слышал. Слова, звучавшие как музыка, каждый раз слетавшая с уст Гарри в приветствии, «Привет, Ангел». Луи ненавидит эти слова всем своим существом. Он хотел бы уничтожить их и забыть, никогда не вспоминая. Забыть их так, как был забыт он. Но это письмо — единственное, что осталось у него от Гарри, наряду с ночными кошмарами и чувством вины, которое давит на него как ничто другое. Он осторожно направляется в свою комнату, наблюдая за тем, чтобы письмо не помялось. Он оставляет свои тапочки рядом с парой коричневых ботинок, которые он никогда не выбросит. Луи становится напротив стола, кладя на него письмо. Курточка Гарри все еще висит на спинке стула, и Луи аккуратно снимает ее, поднося к своему носу. Он вдыхает глубоко, закрыв свои глаза. Она пахнет им. Запах все больше и больше выветривается с каждым днем, Луи думает, что, наверное, он когда-то сможет представить, что все еще чувствует его. И он делает это, потому что ему нужно за что-то цепляться, потому что он не может отпустить его. Он цепляется за этот запах, как утопающий цепляется за куски разбитой лодки, чтобы держаться на плаву. Вот как Луи чувствует себя. Утопающий. Еле-еле дышащий, каждый новый вдох дается еще сложнее, чем предыдущий. Он открывает глаза, ожидая увидеть Гарри перед ним. Он может представить его так четко, что от это приносит боль. Его растрепанные волосы, искрящиеся глаза и губы, всегда изогнутые в легкой улыбке. Звук его голоса, когда он спрашивал, где его рубашка, после чего смеясь, потому что Луи уже нашел ее, зная, что Гарри захочет надеть ее сегодня. Он открывает глаза и надеется увидеть Гарри рядом, но взамен чувствует только свежий поток боли, встречаясь с пустотой. Письмо все еще там, на столе, каждое слово в нем выглядит для Луи как обвинение. Потому что он был причиной всего этого. Когда Гарри нуждался в том, чтобы Луи увидел происходящее и просто рядом, он никогда не был с ним. Он поднимает письмо, обращаясь с ним как с животным, которое может укусить его. И он читает первые два слова, которые ранят его больше, чем он мог представить. «Привет, Ангел, Как прошел твой день? Надеюсь, хорошо. Ты всегда заслуживаешь хорошие дни, даже если сам так не думаешь. Ты идеальный для меня, Лу, а значит, заслуживаешь идеальный день. Мой чудесный маленький Ангел. Помнишь, когда я впервые тебя так назвал? Ты притворялся медсестричкой, когда я заболел, и готовил для меня несъедобную еду». Луи смеется, вспоминая свою ужасную попытку приготовления куриного супа с лапшой. Конечно, Гарри съел его, но только ради того, чтобы не обижать Луи. Он назвал его так из-за этого, ну, и еще из-за того, что когда Луи вошел в комнату, первой взволнованной мыслью Гарри было «Ангел», потому что на Томлинсоне были простые светло-серые треники и свободная белая футболка. Луи продолжает читать. «Ты всегда был моим Ангелом. Заботящийся, ухаживающий за мной, заставляющий смеяться, ты всегда убеждался в том, чтобы я знал, что ты любишь меня. И нет таких слов, чтобы описать то, насколько счастливым ты меня делал, Ангел. Я люблю тебя. Никогда не сомневайся в этом. Пообещай мне, ангелочек, что никогда не забудешь это. Пообещай, что по утрам, когда восходит солнце, ты будешь вспоминать об этом, даже если ты не всегда это чувствуешь. Пообещай, не забывать о том, что ты всегда был самым важным человеком для меня». Луи плачет, вытирая глаза. Его дыхание дрожит, взгляд расплывчат, но не это останавливает его. Он не хочет продолжать читать. Он хочет остановить время на этом моменте. Момент, в котором Гарри любит его, а он любит Гарри. Просто оставить все так и не продолжать, потому что он ненавидит следующую часть. Луи чувствует, как у него перехватывает дыхание и читает дальше. «Мне так жаль, Ангел. Мне жаль, за то, что я собираюсь сделать. Прости меня, я не смог стать сильнее. Прости, я не дождался, пока ты придешь домой, смеющийся и веселый, как обычно. Ты бы сказал мне, что я буду в порядке, мы буде в порядке, и все это станет лучше, и в один прекрасный день я буду в состоянии для смеха и улыбок, в этот день я не буду чувствовать эту постоянную разрушающую беспомощность. Мне так жаль, Луи». Луи рыдает. И его рваное дыхание единственный звук в этой комнате. Заполненные болью вдохи и печальные выдохи. Звучит так, будто потерянная душа пытается найти дорогу назад домой. Единственное, что он может видеть это свое имя, так аккуратно выведенное, среди остальных быстро нацарапанных слов, вроде бы Гарри мчался против чего-то, и если время истечет, он не сделает этого. «Прости меня, но это единственная вещь, о которой я могу думать. Не грусти, ты знаешь, что я ненавижу видеть тебя грустным. Я буду присматривать за тобой, Ангелочек. Буду ангелом моего Ангелочка». Луи грустно улыбается. Он так легко может это представить. Гарри смеется над своей же шуткой, почти задыхаясь, потому что слезы катятся из его глаз на бумагу, приземляясь на словах. «Мне так жаль, Ангел, что все получилось вот так, но я больше не могу. Мне бы хотелось все изменить, и жить с моим Ангелочком пока ми не станем старыми, толстыми и будем ненавидеть друг друга». Луи еще раз фыркает, игнорируя то, что его сердце разрывается на две части. «Прости меня. Я люблю тебя, Луи. — Гарри». Как только Луи заканчивает читать, его сердце разбивается, грудь начинает болеть, а кровь покидает его тело. Весь его мир разбивается вновь. Это была его вина. Хотя друзья и врачи говорили, что это не так. Они говорили, что иногда людям с депрессией становится лучше, а иногда нет. Гарри был одним из тех, кому не стало лучше. Луи не верил ни одному, кто говорил, что это была не его вина. Но все было из-за него. Иначе как Гарри должно было стать лучше, когда его собственный ангел не замечал того, что ему становилось хуже? Луи оборачивается, чтобы посмотреть на кровать, ту самую, где был Гарри, по-прежнему бледный, красивый. Как Спящая Красавица, ждущая своего принца, который разбудит ее. Но Луи не смог, никто не мог. Не тогда, когда Гарри лежал в кровати, а рядом с ним была пустая бутылочка из-под таблеток со снотворным. Сейчас Луи думает, что понимает чувства Гарри, когда он писал это письмо. Он понимает это пустое чувство. Он знает как это, чувствовать себя безнадежным. Чувствовать, как все то, что ты любишь, ускользает, словно песок сквозь твои пальцы. Именно это чувство загоняет Луи в ванную, письмо крепко прижато к его груди. Его рука зависает над ручкой, чтобы открыть шкаф. Он смотрит на себя в зеркало, пустые глаза, которые больше не имеют никакого света, бессмысленная улыбка, которая больше ничего не значит, мешки под его глазами, которые показывают, что он не был в покое несколько месяцев. Ему интересно, если Гарри выглядел также, то как он не смог этого заметить? Луи открывает шкафчик и достает оттуда таблетки. Он думает о написании длинного, сердце разрывающего письма, такого как у Гарри, и тогда тот, кто найдет его, сможет оплакать его должным образом, но не может заставить себя сделать это. Вместо этого он пишет три слова: «Я иду, Гарри». Не колеблясь, Луи принимает свои таблетки, глотая их насухо, и ложится в постель. Он представляет, как Гарри сделал это. Просто лежал и думал до тех пор, пока не мог думать вообще. Луи знает, что делая это, он губит себя, но это того стоит. Одна минута, секунда, один мимолетный взгляд на Гарри стоит того. Это будет того стоить если он увидит свою Спящую Красавицу. Луи чувствует сонливость. Не ту, после которой он проснется выспавшимся, а ту, после которой он больше не будет волноваться о том, чтобы проснуться. Поскольку его ум становится нечетким и пресловутый белый свет в конце тоннеля становится ближе, он клянется, он видит Гарри. Безумный, молодой, яркий, здоровый, Гарри ждет его в конце с бесконечно грустной, но тем не менее счастливой улыбкой. И когда Луи достигает его, хватая его и держась крепче, чем когда-либо, Гарри говорит ему: «Привет, Ангел».