Главная встреча.

Она стояла перед дверями особняка уже часа полтора, а может быть даже и больше. Этот вечер был особенным. Долгожданным, вымученным, прокрученным до мелочей в голове тысячу раз. Реальность, вывернутая наизнанку, раздутая и готовая вот-вот лопнуть, заливая все вокруг нереализованными мечтами. Казалось, что именно сегодня произойдет то волшебное и так давно придуманное, что занимает ее голову не один год, копится «розовыми» вечерами в унылой холодной постели. Вот она, Ассоль во плоти, стоящая на берегу и машущая кораблю с алыми парусами. «Я здесь! Это я! Открой дверь и позволь мне войти внутрь!» Каблук нервно ковыряет дырку в рыхлой траве лужайки перед домом, просто движение на автомате, просто стоять тяжело, просто звонить в дверь еще рано. А можно еще себе позволить скомкать черную юбку с множеством оборок, поправить на плече съехавшую бретельку, пожевать собственную губу. Куча дел, которые можно сделать, чтобы убить оставшиеся десять минут до встречи. - Ай! – ну вот разве в детстве мама не учила, что губы кусать плохо? Во рту появился металлический привкус крови. Впрочем, на фоне красной помады ранки видно не будет. Если получается ходить в узких туфлях, когда ноги стерты в кровь и улыбаться, то прокусить губу – просто ерунда. Ночь свалилась откуда-то из-за горизонта совершенно неожиданно, просто бухнулась, накрыв собой, как ведром все вокруг, далекие огоньки тут же начали зажигаться в окнах. И слишком быстро на улице стало прохладно, хоть лето только закончилось, но земля уже не в силах держать тепло. «Надо было захватить с собой кофту». Пора! Она делает шаг вперед и тут же дверь распахивается, как будто кто-то по ту сторону только и ждал этого движения. В проеме появляется темный силуэт мужчины. Даже отсюда видно, что он имеет идеальное телосложение. И вместе с этим наблюдением в голову закрадывается неясное волнение, вроде некой догадки, которая вот-вот всплывет на поверхность, но мысль не успевает сформироваться, он делает шаг в темноту, навстречу гостье. - Сука, - и какой-то неясный жест, вроде приглашающего. Неловкая пауза, она не может шагнуть, он не знает, что еще добавить. - Я? – это единственное, что она может выдавить из себя, и звук получается какой-то неестественный, слово вываливается изо рта подобно дохлой селедке. - Я говорю – скука, - он слабо улыбается, показывая на деревья за оградой, которые уже поменяли цвет листвы на желтый, - не люблю осень. Она пытается скромно улыбнуться, но получается лишь конвульсивное дерганье губами, впрочем, от предложенной руки не отказывается, тут действительно становится слишком холодно. Но и его движения отдают какой-то неестественностью, кажутся чересчур манерными. «Неужели педик?» И в этот момент, в противовес своим мыслям, можно заглядеться в синеву его глаз и неудачно подвернуть ногу. Больно! Но зато хватка за локоть становится более ощутимой, сильной. А теперь, прихрамывая, зайти в дом, вот тут на красивом ковровом покрытии можно оставить несколько грязных следов. Ах, да, там же сырая земля на лужайке, но стоять эти два часа в траве было безопаснее, чем перед самой дверью на выложенной плиткой дорожке. - Прошу пожаловать в мою скромную… - он замолкает и пару мгновений смотрит на грязный след. На лице проскальзывает недоумение, раздражение, брезгливость, последняя сменяется фальшивой улыбкой, но уголок губы нервно дергается, не давая ее обмануть. - Там в углу есть больничные бахилы, - говорит как-то неопределенно, и она, нервно пожав плечом, поворачивается к напольной вазе, стоящей в углу прихожей. Обмануться невозможно, фарфоровое произведение искусства доверху набито хрустящими бахилами. Он пристально наблюдает за всеми движениями, как будто боится, что кто-то не умеет обращаться с некоторыми больничными атрибутами. - Блядь! - А? – она отрывается от своего занятия и, слегка скривив губы, смотрит на хозяина дома, который снова пристально разглядывает пятно на белом ковре. - Я говорю – грязь, - он вздыхает, - будет трудно отмыть с белого. Она встает рядом и теперь они напоминают супружескую пару, стоящую над свежей могилой и прощающуюся с кем-то из близких, только вот руки не хватает на плече в ободряющем жесте. - Да, трудно, - немного наклонить голову. Можно, конечно, так долго стоять, в конце концов, тут теплее, чем на лужайке, только приглашение было на ужин, поэтому она пришла голодной, чтобы не обидеть хозяина, - Столовая там? Неопределенный жест рукой в сторону двери, а взгляд все так же продолжает изучать темный след от обуви. - Ага,- он кивает, цепляет на лицо насквозь пропитанную фальшью улыбку и аккуратно под локоть ведет ее в комнату с огромным обеденным столом. Таких ей еще не доводилось видеть – белоснежная скатерть, свечи в золотых канделябрах, неужели настоящие? Посреди стола сиротливо дожидается бутылка красного вина в ведерке со льдом, и снова они встают, уставившись на этот одинокий атрибут на огромной скатерти, изучая его, как то темное пятно на белом ковре в прихожей. Странно, что на столе больше ничего нет, ведь обычно их сервируют, хотя бы тарелки с вилками быть должны, а нет даже бокалов. - Присаживайся, - он пододвинул стул, помогая ей сесть и после небольшой паузы добавил, - Может быть вина? - Вина, - словно пробуя на вкус слово, протягивает она, - это не моя вина… - бормочет она себе под нос, не отрывая взгляда от бутылки, - и не твоя, - словно утешая его своими словами, бросает жалобный взгляд, - просто так получилось. Понимаешь? - Понимаю, - и такой же исполненный заботой взгляд в ответ. Он медленным движениями, словно лаская, откупоривает бутылку вина и плавно переворачивает ее, на белоснежной скатерти расползается темно-красное пятно, похожее на кровь. Она нервно сглатывает, наблюдая за этой картиной, красиво. Странно, но красиво. - Пора, - говорит он и широко улыбается, в глазах загораются красные огоньки, а из под верхней губы выглядывают небольшие клыки. Она резко подпрыгивает со стула и ставит его перед собой, как преграду, но бежать некуда, поэтому он не торопится, ведь с жертвой куда как интереснее сначала поиграть, прежде, чем съесть. Она злобно смотрит поверх высокой спинки стула и издает низкий гортанный рык, открывая клыки, выглядящие вульгарно на фоне красной помады. Кажется, целую вечность они изучают друг друга, наблюдая за разочарованием, рождающимся на смену потухающим красным огонькам. - Прости, я плохо подготовился к ужину, - он нервно разводит руками и мнется на месте. - Мне уже пора, - она одергивает черную юбку, не зная куда спрятать взгляд. Оба понимают, что здесь они не насытят свой голод, надо идти на ужин в другое место. Немного дергаясь, она проходит к входной двери, он так же неловко, будто сломанная марионетка, движется следом, о чем говорить они не знают. - Все же не люблю осень, - морщится он. - Да, летом кровь сосется легче, - соглашается она и неловко улыбается, пряча клыки. Она пятится в сторону лужайки, бахилы на ногах хрустят при каждом шаге, но на это почему-то ни один из них не обращает внимания. Говорить излишне, а прощаться глупо – двое бессмертных вампиров в одном городе рано или поздно встретятся вновь, поэтому он просто бесшумно закрывает дверь, оставляя ее в темноте.