Сущность

Ночная прохлада неприятно покалывала кожу сквозь не очень толстую ткань олимпийки и Ивайзуми в очередной раз пожалел, что, имея определенные планы на этот вечер, почти к ним не подготовился. Его голова была занята абсолютно иными мыслями и, как бы не хотелось, парень не мог от них отвлечься. Он аккуратно ступает по асфальту, застланному золотистыми листьями и внимательно прислушивается к каждому шороху, стараясь идти как можно тише. Сейчас, когда так поздно, вокруг не было ни души и даже машины редко освещали переулок яркими фарами, поэтому любая хрустнувшая ветка могла сдать горе-шпиона с потрохами, выставив его в плохом свете перед одной персоной. Еще каких-то полгода назад Хаджиме бы в жизни не додумался следить за кем-то, а уж тем более за своим лучшим другом — Ойкавой, но сейчас, наконец соединив все факты воедино ему было по-настоящему тревожно за вышеупомянутого. А после того, как он еще и не получил четких ответов на, на первый взгляд, обычные вопросы, решение проблемы родилось само собой. Ивайзуми был не из тех, кто молча наблюдает и ничего не делает. Не в его характере. Он видел — с Ойкавой Тоору определенно что-то не так и, черт возьми, корил себя за то, что не замечал этого раньше. Потому что это было всегда. Нет, серьезно. Когда ты дружишь с кем-то длительное время и изучаешь все его привычки, фразочки, жесты и характер, то замечаешь и мелкие изъяны, странности. Хаджиме списывал то, из-за чего сейчас устроил шпионское кино, на странности. И только недавно его осенило. Ойкава никогда не ел в столовой. Точнее нет, ел, но это была лишь видимость. Покупал свою творожную булочку и, постояв с ней некоторое время, рассказывая какую-нибудь смешную историю Ивайзуми, складывает её в сумку, ссылаясь на «потом доем». Нетронутую. Или немного откушенную. А затем пропадает в туалете. А затем в том же туалете, в мусорном ведре. Ивайзуми находит ту самую булочку. Странно. Он заглядывает Ойкаве в глаза на тренировке и впервые смотрит на него не так, как раньше, получая вопросительный взгляд в ответ, а затем шуточку по поводу «Очень серьезного Ива-чана». «Заткнись, Дуракава», - привычно отвечает, но в голосе уже нет привычной твердости, нет, ас Аобаджосай очень хотел задать решающий вопрос. Тогда, после раздевалки, когда двое остались одни, парень все же собрался с мыслями: - Сегодня снова уходишь на всю ночь? Раз в месяц, четко по расписанию, - равнодушно — внешне - задает вопрос брюнет, глядя на друга. - Ива-чан, ты следишь за мной? - усмехается Ойкава такой яркой, ненастоящей улыбкой, что Хаджиме внезапно захотелось его ударить. «Чертов притворщик», - с некой долей отвращения думает он. - Какая разница? - Ивайзуми фыркнул, приняв решение не рассказывать о том, что правда сопоставлял некоторые факты, чтобы придти к одному выводу. Например, факт, что в этот день Тоору одевается потеплее или тот, что на сообщения не отвечает. Что потом в школе на уроках спит или просто-напросто бодрее становится. - Ойкава, ты же знаешь, мои... - Да-да, я помню, что твои родители — следователи. И что они учили тебя распознавать гуля. Ну а дальше? Неужели ты подозреваешь меня? - тон капитана команды стал тверже, но на последнем предложении стал притворно-обиженным, словно парень был задет. Он встает со скамейки, поправляет белую рубашку и хлопает собеседника по плечу, улыбнувшись и прикрыв глаза в привычной манере. - Спасибо за заботу, Ива-чан, это правда очень мило. До завтра. Удаляется, прихватив свою сумку и помахав Хаджиме на прощание, не дав ему вставить и слова. - Э... Эй! Постой! - доигровщик выскакивает на улицу следом, но от Ойкавы и след простыл. Раздосадованно пинает какой-то камень, цыкнув. - Чертокава, чтоб тебя! Эта ситуация стала последней каплей. Ивайзуми, планируя и до этого слежку сегодня, но сомневаясь, наконец решился. Он быстро хватает свою тренировочную сумку и направляется к выходу из школы максимально быстро, остановившись лишь тогда, когда увидел знакомую растрепанную макушку вдалеке. «Это он так быстро сюда дошел?, - секундное замешательство, - Бесит!» - и бежит дальше, полный решимости наконец разобраться с загадочностью Тоору. В глубине души были сомнения, ведь, если все подтвердиться, то... - Потом решу, что, - отвечает вслух Хаджиме и переходит на шаг, чтобы не сокращать расстояние сильно. Гулять пришлось долго. Даже очень. Не понятно, что хотел сделать Ойкава: он спускался в метро, гулял между домами, терялся в толпе, казалось, что он заблудился или хотел ввести преследующего в заблуждение. Ни разу не обернувшись. Прошло около полутора часов, прежде чем Ивайзуми почувствовал усталость вперемешку со скукой, очень хотелось подойти к Ойкаве, схватить того за воротник и силой потащить домой. К себе. Парень трясет головой. Нет-нет, не время для этих мыслей. Ойкава... Просто друг. «Просто друг, просто друг и беспокойство мое дружеское», - внушал себе «шпион». И вот, сейчас, вышагивая по неубранным еще опавшим осенним листьям, Хаджиме думал только о том, как ему холодно и хочется спать. СМС о том, что он остается ночевать у Ойкавы мама, конечно, получила и уже как лет пять подобную информацию не проверяла, но кто знает, что ей подумается? Всё это так ненадежно. И, опять же, подозрительно. Ас Сейджо в очередной раз прокручивал в голове разные ситуации, удивляясь, каким же он был слепым. Вот полупустой холодильник в квартире Ойкавы, вот он сильно падает с лестницы и встает без царапин, вот он в очередной раз в волейболе... Волейбол. Как он..? Крик разорвал уличную тишину и Ивайзуми начинает настороженно озираться в поисках его источника. «Я потерял его!» - и действительно, Тоору нигде не было видно. Хаджиме выругался про себя на свою невнимательность и лишь повторный полукрик-полухрип служил единственным ориентиром и парень даже не успел испугаться, как сразу же пошел на него. Он был уверен, что знал, что там увидит. Он знал, и боялся, и не хотел, и сомневался, но ноги сами вели его туда, где, предположительно, находился тот, кого он любит больше жизни. О ком волнуется больше, чем о ком-либо. «Дерьмокава, неужели ты не можешь жить спокойно?» Как все. Нет. Хаджиме замирает, не в силах двинуться. Где-то впереди, метрах в пятнадцати от него, в полутьме, находился самый настоящий монстр. Порождение ада. Олицетворение зла для жителей Токио и всей Земли. Чавкающие звуки, хлюпанья крови и сдавленные хрипы бедной жертвы выдавали его, а бирюзово-белые крылья укаку метра под три в длину единственное, что выделялось, сияло на фоне всеобщего тихого ужаса. Мир словно остановился. Дыхание участилось, глаза расширились. Ивайзуми пошатнулся и едва удержался от того, чтобы не упасть, в горле пересохло, а губы едва задрожали. Гуль был занят. Гуль ел и не видел того, кто к нему подобрался. Парень делает шаг навстречу. - А? - отзывается гуль резким, хриплым тоном, упершись взглядом в темную фигуру перед собой. Неопознанную. Всматривается. Вытирает рот рукой, размазывая кровь по лицу. Какуганы блестят и светятся, отражаясь алым, рот немного приоткрывается от удивления. - Ива-чан? Ивайзуми стоит и не может пошевелиться. Не может поверить. Куда там — он до сих пор не может хоть о чем-то подумать. Лишь глубокая чернота глаз выходящего из тени гуля, медленным шагом направляющийся навстречу. Миг — теперь это завораживающая каризна и парень переходит на бег, направляясь прямо к Ивайзуми, на лице, почему-то, испуг и доигровщик окончательно путается во всем этом, помотав головой. Вот он видит — Ойкава, только что с кагуне и какуганом уже обычный, перепачканный кровью, прыгает на шею. Вот он чувствует — сердце пропускает удар и бьется с удвоенной скоростью то ли от теплого чувства в груди, то ли от страха. Вот он ощущает — металлический запах крови и уличная пыль. - Ива-чан, там гуль, гуль!! - внезапно воскликнул связуюзщий, утыкаясь носом в плечо и всем своим видом строя из себя пострадавшего. Ивайзуми застывает, а потом до него доходит. - Придуркава, я же сам все видел, - и отвешивает Ойкаве-не-человеку привычный подзатыльник, слушая то же привычное «Больно, Ива-чан» и чувствуя, что привычная жизнь немного, все-таки, ушла. - Значит я... - Тоору серьезнеет и уходит на шаг назад, склера вновь окрашивается в красный, вновь освещают переулок крылья. - Должен... Убить тебя? - он не дожидается ответа и резко выставляет руку вперед, словно намереваясь проткнуть ею тело собеседника, то тут же одергивает её, с силой прижав к своей груди и опустив голову, закусив губу, шумно вдохнув. - Но я... Не могу. Я не могу убить тебя. Хаджиме так и не сдвинулся с места, даже не дернулся, когда рука сделала резкое движение. Он знал, что Ойкава никогда ему не навредит. Он знал, что Ойкава в любом случае остается Ойкавой, к какому бы виду тот не принадлежал. - Мне плевать, кем ты там являешься, - с напущенной раздражительностью фыркает Ивайзуми, заглянув Тоору прямо в глаза. Кто человек, а кто гуль — непонятно, ведь именно Тоору сейчас выглядел каким-то загнанным и даже беспомощным, а Ивайзуми — уверенным, даже отчасти суровым. - Ты все равно остаешься все тем же напыщенным хвастуном, хочешь ты этого или нет, - на этом моменте глаза Ойкавы с земли поднимаются выше, подозрительно заблестев. Он вымучено улыбается. Уверен ли Ивайзуми в своем выборе? Абсолютно. Ему было все равно на общество, на следователей, на опасность, на внезапно раскрывшуюся тайну. Он думал, что если когда-нибудь догадки подтвердятся, то он обязательно умрет. От руки Ойкавы. Но он все равно шел. Ему казалось, что еще раз, когда Тоору поведет себя подозрительно, то он просто сойдет с ума. Он, суровый и строгий Ивайзуми Хаджиме, вице-капитан Аобаджосай, не может, черт подери, заснуть, думая о том, что же может случиться с Ойкавой, когда он уходить ночью на охоту. - Ива-чан, - сдавленно шепчет брюнет, так и не отпустив парня, лишь сильнее обняв, даже как-то слишком, явно подключая свою нечеловеческую силу. - Спасибо тебе. Ивайзуми строил из себя не пробиваемого ровно семь секунд, после чего сгреб парня в свои объятия, поднимая над землей. Каково это — любить монстра? Ну-у, Хаджиме никогда не понять этого. Потому что он любил только Ойкаву Тоору. Каково это — любить Ойкаву Тоору? О-о, вот здесь уже много чего можно рассказать. И уточнять. А если говорить в общем, то это довольно трудно. - Зачем ты меня благодаришь? Думал, сдам тебя следователям? Глупый Ойкава, - попытался немного поругать он, а взгляд невольно наткнулся на тот самый недоеденный труп, после чего в нос ударил характерный запах. Мерзко. Но Ойкава живет, поедая подобное. А еще он сдерживает свои силы на тренировке. А еще он очень хороший актер. А еще он любит Ивайзуми Хаджиме. А еще... - Глупый, - подтверждает Ойкава. - Ива-чан, я... - Замолчи, - он берет его лицо в ладони и целует, но, не смотря на тон и общий настрой, делает это максимально аккуратно, ловя дрожащие горячие губы своими и — к счастью — минимально ощущая вкус чужой человеческой крови. Это было мерзко, но ему было плевать. Просто сегодня он наконец поцеловал того-самого-Ойкаву-Тоору, а то, что он узнал о нем и смирился — это очевидно, правда. Они же лучшие друзья, в конце концов, а лучшие друзья должны принимать недостатки друг друга, верно? Должны принимать их такими, какие они есть. И кем тогда был бы Ивайзуми, откажись он от Ойкавы в такой момент? Нет. Никогда не отказался бы. Ойкава застывает, расслабляется, руки нетребовательно ложатся поверх чужих рук, но не отцепляя, немного сжав, глаза прикрываются в удовольствии и все признаки того, что он гуль, уходят как-то сами, давая место его человеческой сущности. Нет-нет, Ойкава Тоору не монстр, он просто мальчик, которому не повезло родиться тем, кто он есть. Зато в компенсацию судьба, мир, да хоть Бог — плевать — наделила его таким человеком, на которого можно положиться в любой момент. - Почему ты не рассказал мне? - разрывает Ивайзуми поцелуй. - Я боялся, что ты не примешь меня, - тихо следует ответ. - Дурак, - щелчок по лбу и туда же поцелуй. - Ива-чан, хватит меня обзывать, - говорит куда-то в чужое плечо немного обижено. - Не перестану, пока хоть немного не поумнеешь, Дуракава. - Ну Ива-ча-а-ан... - Тц, - Ивайзуми несильно толкает Ойкаву в бок и делает пару шагов вперед, выходя из объятий. - Пошли, проведу тебя до дома. Вон какой грязный, - и показательно вытирает кровь с щек парня влажной салфеткой, которую достал из тренировочной сумки. Тоору улыбается, прямо расцветает и идет вперед, снимая с себя окровавленную куртку, складывая ее так, чтобы не было видно пятен крови. Ивайзуми не страшно. И да, ему жалко людей. Но никогда, никогда в жизни он не увидит в Ойкаве монстра. Даже если захочет. Даже если однажды вновь увидит его гулью сущность. «Сущность? Я не задумывался, но когда он смотрел на меня этими своими черными глазами, я подумал... Подумал, что он по-настоящему прекрасен» Они идут бок о бок по пустым Токийским улицам, освещенными яркими фонарями и разговаривают так, как разговаривают обычно, идя вместе с тренировки. Ничего ведь не изменилось, верно? Почти. Это будет их общий маленький секрет. И ничего больше не поменяется. Не поменяется улыбчивый Ойкава, не поменяется строгий Ивайзуми. Для всех. Для друг друга же они будут небольшим миром, чем-то отдельным от всего остального, тем теплым и уютным, чего порой не хватает людям. - Увидимся завтра в школе, Ива-чан~, - почти пропел Ойкава, вдохновленный их небольшим разговором по дороге домой. Таким обыденным, словно ничего и не происходило. Просто все наконец встало на свои места. Хаджиме наконец понял и успокоился. Как хорошо. - Куда я денусь, - пожимает он плечами. - До встречи, - и уходит, убедившись, что Ойкава зашел домой. А весь оставшийся путь Ивайзуми думал о том, что неплохо бы было, если бы Ойкава отдавал бы ему свои творожные булочки, чтобы не мучился. А еще не кричал так в школе, как на улице десятью минутами ранее, что «любит Ива-чана», иначе это могут неправильно понять. Ну и, напоследок, попросить дать потрогать его крылья — уж больно интересно это сделать.