~*~*~*~
День ритуала был близок, и чем быстрее подходил его срок, тем сильнее Сину становилось не по себе. Минако еще дважды пыталась напомнить ему про его брата — родного брата из той жизни, — но все без толку. И ему казалось… казалось, ритуал не сработает. Если они вспомнили не все, если их память столь избирательно к ним вернулась, стоило ли вообще заставлять себя знать все это? Нельзя ли оставить прошлое прошлому? Он часто об этом думал. В последние пару дней — почти постоянно. А потом смотрел на свою возлюбленную богиню и с легкой горечью сознавал — нельзя. Кто они были без своего прошлого? Смогли бы встретиться, если бы не оно? Да, возможно Син бы нашел людей позже, с которыми ему было бы комфортно, но… было бы с ними так? Так, словно всю жизнь стоите спиной к спине и ощущаете при этом, насколько надежен ваш тыл. Вероятно, не притяни их с Клаусом в Токио, Сину бы постоянно казалось, что чего-то мучительно не хватает, и он бы злился и раздражался по этому поводу, замыкаясь и леденея. А что сталось бы с Клаусом, не будь у них того прошлого, которое они так хотели и боялись восстановить? Да и был бы Клаус тогда его братом? Сейчас даже называть себя этим, земным именем (собственно, и самого себя, и брата, и принца, и девушек, и парней) было странно. Это имя казалось неправильным, лишним и чужеродным. Оно ему просто не подходило, как не подходили земные имена всем его соратникам. Может ли быть его принц просто японским студентом? Может ли лунная принцесса отзываться на пушисто-ушастое кроличье имя? Син думал и думал — и понимал раз за разом, что прошлое для них все же слишком важно. Вот только уже того, что они вспомнили о себе, было достаточно на много ночей с кошмарами. Именно поэтому Син рад был, что сейчас Минако почти каждую ночь спала рядом с ним. Укладывала голову на его плечо, прижималась к боку тонкой тканью ночной сорочки, тихо напевала что-то себе под нос и обдавала островато-свежими цитрусовыми запахами, идущими от ее волос. С ней Син всегда засыпал — как проваливался, и он чувствовал — это правильно. Не хотел он себе ни вещих снов, ни снов о прошлом, ни ужасов, ни кошмаров. Кошмарна была уже мысль о том, что память вскоре придется все же принять, но с этим уже нельзя было ничего поделать. Только смириться, покориться и подчиниться воле своего принца, желающего знать больше. И, может, попробовать прислушаться к словам своей возлюбленной прекрасной богини, всегда правой в своих суждениях воительницы, лишь прикрывающейся маской нежной кокетки. Ведь… еще один брат — это неплохо все же. Даже если его не знал. И даже если случилось в итоге так, что рыцарский круг свой помнишь, а про родную кровь забыл — как отрезало. Ведь после проведения ритуала все равно придется искать тех, кого им недостает. А в том, что недостающие избранные имеются, Син, в общем, не сомневался. Не в его правилах было ставить под сомнение суждения своей единственной и любимой женщины, особенно если та просто хотела как лучше.~*~*~*~
Минако делала омлет, который назывался на японском забавным словечком «тамагояки», и напевала что-то себе под нос, как будто совершенно не обращая внимания на Сина, который уже минуты три наблюдал за ней, стоя в дверях кухни. Хотя, впрочем, она могла и правда не замечать его — в его присутствии Мина расслаблялась и иногда становилась донельзя рассеянной. — Скоро Зой и русалка домой придут, — все-таки не выдержал молчания парень. Называть меркурианскую принцессу просто Ами с полным сознанием того, что это не сокращение от «Амели», как было прежде — не получалось, но и называть подругу полным именем тоже не выходило — не в то они жили время. Так что Кунцит просто решил выдумать ей прозвище. Ему казалось, что он справлялся. По крайней мере, сама Амели ничего не имела против, а остальные друзья просто хмыкали или плечами жали. Каждый справлялся с тем, что свалилось на них, по-своему. Но это не значит, что они были порознь. Сегодня вот например опять планировали посиделки — брат обещал принести какую-то свою «совершенно потрясающую» фантастику («Не дрейфь, тебе точно должно зайти»), по которой они с Амели страдали вдвоем, и… все было нормально, в общем. Просто Сину опять казалось, что ожидание — страшнее события, и это было основной проблемой. Мина еще что-то ласково мыкнула себе под нос и скрутила омлет как-то совсем уже замысловато, как бы не морским узлом. — Ну и хорошо, — просто отозвалась она. — Надеюсь, Ами не забыла про сок, потому что у вас тут только яблочный, — она сморщила нос, — не люблю его. Парень хмыкнул и, оттолкнувшись от дверного косяка, без лишних слов начал ей помогать — все-таки готовили они не только себе. — Как будто ты вообще когда-то любила соки, — заметил он легкомысленно, принимая от возлюбленной феи кастрюльку с рисом и переставляя ее на стол — онигири тоже были быстрой и вкусной едой. Заглянул внутрь и вздохнул: — Ты уверена, что сварила на четверых бойцов, а не на роту солдат? Принцесса хохотнула, оглядываясь через плечо (на ее локонах снова играли солнечные лучи). — Совершенно точно, — отозвалась смешливо. — Я не завтракала, так что от той горки колобков, которые у тебя получатся, точно ничего не останется. И смотри, — Син скептически вскинул бровь, — не жалей рыбы! Ну на это оставалось только глаза закатить — уж в скупости Кунцита еще никогда не обвиняли. Он быстро нарезал нори и, на секунду отвлекшись, включил стоящий на холодильнике маленький телевизор. По комнате разлилась негромкая музыка, и Мина тут же что-то опять замурчала себе под нос, явно не желая продолжать перепалки. И неудивительно — сегодня был зачет по истории, и фея явно наболталась на вечер вперед. Как иначе она получила этот зачет, если не зубы учителю заговаривала — Кун не представлял. Через пару минут блаженной тишины, прерываемой только тихо льющейся песней, которой Мина просто мелодично подмыкивала, явно совершенно не зная слов, в замочной скважине провернулся ключ, и вскоре в коридор ввалился, шурша пакетами, смеющийся Цоизит, не слишком усердно одергиваемый своей русалкой. — Ну что ты как ребенок… — только и услышал Кун ее ворчание, прежде чем брат появился в кухне и водрузил супермаркетовский пакет на стол, чуть не придавив блюдо, на которое Кунцит выкладывал готовые колобки. — Как заказывали! — провозгласил Цоизит торжественно, легко уворачиваясь от любящего братского подзатыльника и увиваясь вокруг отвлекшейся от своего дела Мины. — Вишневый сок и яблоки в карамели! Син хохотнул. — Потрясающе! Яблочный сок ей не нравится, зато яблоки в карамели — пожалуйста! Мина пожала плечами и легкомысленно улыбнулась, кидая мимолетный взгляд на экран телевизора, когда там началась новая песня. — Так сок же не из яблок… — она вдруг заглохла на секунду — и тут же как-то тускло продолжила, — …сделан. Ами! — и выскочила из комнаты, небрежно бросив лопатку на плиту. — Чего ты там копаешься?! Вернулись они вместе буквально через полминуты. Минако тащила русалку к телевизору и явно собиралась что-то там ей показать, а Амели покорно шагала за ней. В руках у нее был диск со «Звездными войнами» — похоже, хотела в гостиной подключить аппаратуру, но не успела. Син и Клаус недоуменно переглянулись. На экране маленького кухонного телевизора с присущей им актерской грацией перемещались по сцене три смутно похожих друг на друга музыканта — брюнет, шатен и пепельный блондин. Не то чтобы в этом было что-то особенное — по ТВ часто крутили клипы известных k-pop групп. Но Амели вдруг присмотрелась к лицам этих парней, отточенным движением поправив чуть сползшие ей на нос узкие очки в тонкой металлической оправе, и издала короткое задумчивое «хмм». — И кого из них ты собираешься определить в наши ряды? — в конце концов поинтересовалась она с изрядной долей скепсиса и стрельнула в Минако острым взглядом из-за своих очков. Кун поежился. Когда их меркурианская принцесса становилась такой серьезной, он подспудно всегда опасался, что когда-нибудь этот препарирующий взгляд окажется направленным на него. Потому что подобные взгляды у Амели всегда сопровождали вопросы, и Кунцит не был уверен, что однажды сможет ей ответить. Однако Минория этого взгляда даже и не заметила. Совершенно забыв про омлет (только и щелкнула конфоркой, выключая плиту), она уставилась подруге в лицо и решительно припечатала: — Я определяю всех.