Starlight

У Куроо было три маленьких слабости. Три небольших, но очень смущающих слабости. В принципе в них не было ничего особо ужасающего, но, чёрт побери, когда о них узнал Бокуто, это стало катастрофой. Первой слабостью была адская, просто невероятная чувствительность рёбер Тетсуро. У кого-то эрогенной зоной была спина, у кого-то шея, кто-то стонал от даже едва заметного касания сосков, а вот Куроо буквально умирал, когда прикасались к его рёбрам. Когда две больших и горячих ладони раскалёнными плитами опускались прямо на его живот, нежно проходясь по нему, и останавливались прямо на его ребрах, едва заметно выпирающих под крепкими мышцами пресса, Тетсуро превращался практически в желе, плавясь под чужими касаниями и растворяясь в этих ощущениях. То, как чужие пальцы медленно вели от ремня джинсов всё выше, обводя подушечками впадинку пупка, щекоча нежную кожу, и резко сжимали те самые грёбанные ребра прямо под грудью и массировали мощными, но бережными движениями, заставляло Куроо выгибаться, жмуриться, тихо выдыхать и подставляться под ласку. Чертов Бокуто в такие моменты каким-то невообразимым образом умудрялся куда-то спрятать всю свою нетерпеливость и гиперактивность, а лишь с лёгкой, совершенно не свойственной ему полуулыбкой ласкал его, щуря свои огромные, почти звериные глаза, в которых мелькали миллиарды мыслей и бесконечной желтизной горела маленькая вселенная. Личная вселенная Куроо Тетсуро. Когда чужие губы прижимались прямо к плоскому животу, обжигая похлеще раскалённого металла, он выгибался и проваливался в пустоту ледяного космоса, согреваемый только им одним. Своим личным солнцем Бокуто Котаро. Он был везде, он был всем. Он был огромным, сильным, нежным и горячим. Он знал все слабости Тетсуро, видел, как на ладони, его всего, начиная от элементарных чувств, буквально лежащих на поверхности, и заканчивая самыми потаёнными мыслями, скрытыми в уголках души. Бокуто тёрся раскалённой щекой о холодный живот Куроо, словно согревая огромное тело, открывая ему двери в жёлтую и тёплую вселенную. Невесомыми, но до безумия чувственными поцелуями он спасал своего Тетсу от одиночества, протягивая невидимые нити между ними двоими, втягивая, вовлекая его в свой собственный космос. Обветренные губы на рёбрах заставляли Куроо дрожать, сглатывать вязкую слюну, скопившуюся во рту, и слабо подвывать, когда зубы смыкались на коже именно там, где это было нужно. Он больше не одинок. Второй слабостью было маленькое созвездие из четырёх звёздочек, горевшее прямо на животе. Когда Бокуто увидел его впервые, он был действительно заворожён. Не волнуясь о том, как это выглядит со стороны, он просто опустился на колени перед ошарашенным Тетсуро и медленно провёл большим пальцем от родинки на левом боку до другой такой же, уютно разместившейся справа между рёбрами. Куроо едва дышал, но все равно не отрываясь, следил за движениями горячего, как и обычно, пальца, плавно перемещающегося по диагонали дальше, до третьей родинки, которая была чуть левее. Внизу живота сворачивался тугой узел, руки дрожали, воздуха катастрофически не хватало. Он был словно после удара током, его колотило, а он не понимал почему, почему простое движение пальца от одной точки к другой, вычерчивающее абсолютно непропорциональную зеркальную букву Z, сводит с ума. Он зажмурился, каждой клеточкой тела чувствуя, как его засасывает в чёрную дыру, стирая всю информацию из мозга и полностью уничтожая его как личность. Но Куроо был готов пойти даже на это, лишь бы палец Котаро продолжал своё движение, с неотвратимостью раскалённой добела кометы путешествуя между этими четырьмя звёздами на его животе. Обжигающее прикосновение языка заставило Тетсуро вспыхнуть ярким огнём, дёрнуться и почувствовать, как его насильно удерживают на месте, продолжая с неудержимым любопытством исследовать поверхность живота, выцеловывая, вылизывая и слегка покусывая каждую родинку. Его бросило в жар, стена неприятным холодом жгла обнажённую спину, перед зажмуренными до боли глазами расплывались тёмные и светлые круги, а Бокуто не останавливался, с упорством научного фанатика продолжая мучить его каждым касанием. Когда кожу над первой родинкой жадно потянули чужие зубы, втягивая, прикусывая и игриво растирая языком, Куроо распахнул глаза, судорожно вдыхая подошедший к концу воздух, а затем провалился в жёлтый космос, с ужасом понимая, что больше никогда выберется отсюда. Не потому что не сможет. А потому что не захочет. Тетсуро шутливо называл Котаро звездочётом, когда тот с восторгом маленького ребёнка находил всё новые заветные точки на его теле. Одна за ухом, другая под лопаткой, россыпь из трёх штук на левой ключице… Бокуто собирал эти родинки, словно коллекционер марки, целуя каждую и на секунду замирая рядом с ней, словно зажигая её своим дыханием. С каждой новой открытой звездой душа Куроо умирала, не вынося того безумного моря нежности и любви, щедро отдаваемого только ему одному. Он не понимал, за что ему было послано такое невероятное счастье, почему только он один является обладателем этого солнца с растрёпанными черно-белыми волосами. Он искренне не понимал также и того, почему это солнце так любит греть именно его, почему, даже обжигая, оно дарит ласковое тепло, проникающее через кожу и скапливающееся где-то в сердце. Он не понимал, но был благодарен. Когда Бокуто в очередной раз прошёлся прикосновениями по всему телу, оставляя невидимые метки в виде коротких поцелуев на каждой родинке, он хмыкнул и сказал странным и на удивление тихим голосом: - Знаешь, если я звездочёт, то тогда ты мой космос. В этот момент в самом сердце Куроо зажглась ещё одна звезда. Маленькая, но до безумия горячая, согревающая изнутри даже в те моменты, когда его солнца не было рядом. Тетсуро не знал, как называется эта звездочка, но был уверен, что приложит все усилия, чтобы она навсегда осталась в его сердце. Потому что он тоже хотел греть Бокуто своим теплом. О своей третьей слабости Куроо даже не подозревал до тех пор, пока не встретился с Котаро. Он не представлял, что всё внутри будет переворачиваться всего лишь от одного-единственного слова, сказанного одним-единственным человеком. - Тетсу. Коротко и ясно, а затем Бокуто раскрыл объятья и прижал к себе трясущегося от собственной беспомощности Куроо после фантастического разгрома Некомы какой-то слабенькой командой на втором году старшей школы. Тетсуро буквально захлёбывался эмоциями и болью, позволяя Котаро увидеть такого неприглядного, слабого себя. Даже ему сложно постоянно быть наглым, насмешливым, хитрым, играть на публику и быть поддержкой для всей команды. Он не должен быть такой размазнёй как сейчас, не должен, но Куроо просто отпустил себя, лишь жмуря глаза, из которых так и норовили покатиться непрошеные слёзы. А Бокуто просто обнимал его, крепко-крепко, грел своего такого одинокого, но невероятно сильного друга, повторяя, как заведённый «Всё будет хорошо, Тетсу, все обязательно наладится, ты всё сможешь, Тетсу, я верю в тебя, у тебя всё получится». И подрагивающее тело в его объятьях расслаблялось и просто прижималось сильнее, ища защиты. Котаро просто раз за разом повторял его имя, а Куроо ощущал, как всё уходит на второй план, как его «отпускает», как расшатанные нервы приходят в более-менее нормальное состояние, словно небо, приходящее в себя после огромного звездопада. Ох. Спасибо тебе, Бокуто. - Тетсу!!! Счастливый крик через весь двор, а через несколько секунд ошарашенного Куроо сбивает с лавочки восторженный чёрно-белый вихрь и валит прямо на газон. Бокуто нависает над ним и начинает кричать что-то про высший балл по английскому, про сданную на отлично математику и вообще про то, что он, несмотря на пессимистичные прогнозы учителей, перейдёт в следующий класс. Солнце сверкает так ярко, что Тетсуро жмурится, счастливо улыбаясь. Его затапливает радостью и восторгом, всё тело наполняется тем самым нежным теплом, и Куроо уже наплевать, что газон мокрый, что спине больно, а Кенма, сидевший рядом с ним на лавочке, находится в состоянии, близком к нервному срыву. Он просто хохочет, вопит, поздравляет и радостно колотит кулаком по широкой спине, обнимая от всей души. А в голове взрываются маленькие кометы, рассыпаясь на тысячи крошечных звёзд. - Тетсу. И Бокуто целует его. Жадно, горячо, требовательно, словно ставя свой широкий росчерк не просто на тело Куроо, но и на его душу, которая словно пытается вырваться, прижаться ближе, согреться, стать единым целым… Резкий толчок, от которого буквально вышибает дух, а боль огромным астероидом проносится по телу, заставляя злобно рыкнуть и низко застонать. Тихое «Прости, Тетсу» слегка успокаивает и унимает мелкую дрожь в теле, но Куроо все равно рычит и слабо пытается вырваться. Бокуто не держит, он просто целует, обнимает, греет, чёрт, он согревает, растапливая внутренний многолетний лёд. И Куроо просто не может. Подрагивающими пальцами он ерошит черно-белые волосы, заглядывает в жёлтые-жёлтые глаза и шепчет: - Я люблю тебя, Котаро. Настолько ослепительная вспышка, что приходится зажмуриться. Тетсуро понимает, что больше он может не бояться замерзнуть до смерти в огромном космосе собственных мыслей и страхов. Если он и умрёт, то потому что сгорит, сожжённый дотла яростным и жарким Солнцем. А потом возродится из пепла.