Месть-это блюдо,которое подают...горячим?

-Хе-хе, глупая Хелен! Говоришь, что следишь за порядком, а сама даже под ноги не смотришь.- и вновь неожиданное падение заставило Хелен на минуту перестать ориентироваться в пространстве. Чёрный чай на белом, идеально чистом ковре и слёзы на щеках. Снова. Она старается считать овец, белых и пушистых, абстрагируясь от речей Вару. Сколько раз она клялась себе, что больше не купится на его подколы, но она вновь летает в облаках и вот уже падает на пол, споткнувшись о выставленную ногу Пятого. И вот теперь тот стоит над ней, смеясь в голос, вновь называя всеми дурными словами, которые знает. -Я не глупая…- тихо шепчет, стирая с лица слёзы боли и обиды. В голове лишь один вопрос-почему? Почему именно её этот чертёнок выбрал объектом для издевательств? Если раньше страдали все, то теперь только она-его отдушина. Слабая, никчёмная отдушина. Он уходит, стуча каблуками остроносых ботинок, весело насвистывая, она же принимается собирать разбросанное печенье и чистить ковёр. В какой-то момент на её плечи ложатся большие горячие ладони, а её саму прижимают в груди. От него приятно пахнет дымом от ароматических палочек и лесом. Его голос томный, нежный, вкрадчивый и успокаивающий. Хелен надеется, что хотя-бы он любит её по-настоящему. -Он опять издевается над тобой? — спрашивает Данте, большим пальцем убирая мокрую дорожку с её щеки и нежно касается губами её приоткрытых губ.-не плачь. Я говорил уже много раз, что этот глупец-лишь капля в море жизни. Назойливая капля, которая не стоит твоих слёз, Хелен. -Данте, почему я? Почему не Зонтик, или Габриэль, а именно я? Рядом с ним она раскрывает свои подлейшие черты. Эгоизм, зависть, гнев-всё это часть Двенадцатой. У каждого есть скелет в шкафу, а её скелет-истинный характер. Сука, стерва, эгоистичная мразь. Такие слова она слышала от Вару, как оказать, не без основания. Данте поможет ей убрать здесь всё, а вечером вновь будет на повышенных тонах ругаться с Пиком, заставляя того обратить внимание на поведение его Валета. -Я ему не мамаша, я не смогу заставить его прекратить издеваться над твоей этой «несчастной». Я не виноват, что она не может дать отпор! Либо карауль её часами и не подпускай Вару к Хелен, или же прекрати дрочить мне мозг. Они-не моя проблема! Пиковый махнёт плащом и с гордо поднятой головой уйдёт восвоясе. Данте же возьмёт подавленную Хелен за руку и поведёт в их с ней комнату. Спит он крепко, долго и очень спокойно, положив руку на талию Хелен. Хелен же, как и обычно, закинет на него ногу и не заснёт до утра. На этот раз она точно знает, как постоять за себя, тем более, повод найдётся. Ранним утром Данте проснётся в постели один. Он позвонит ей раз двадцать, но в трубке лишь «Абонент недоступен». Поднимет на уши всех клонов, мол, она пропала. И конечно же, из-за Вару, который пошлёт всех нахер и уйдёт из дома, к друзьям, чтобы вернуться под вечер поддатым. Сегодня же его День Рождения. Дома его уже ждут с подарками, все на веселе. Алкоголь льётся реками, музыка громкая, но её заглушают крики пьяных, счастливых клонов и по-армянски долгие тосты Пика. Лишь Данте, сидя в углу комнаты, будет в сотый раз звонить Хелен, слыша лишь «абонент недоступен». Стоп, это что, гудки?! Неужели она ответит? И вправду, трубку взяла Хелен. Но вот в голосе что-то изменилось. -Хели, чёрт возьми, ты где? -кричит Данте в трубку, одновременно с этим выключив музыку.Недовольно «у-у-у-у» прокатится по комнате, Вару метнёт в его сторону пару острых словечек, но через секунду слышится звук открывающейся двери и цоканье каблуков по паркету. В дверном проёме появляется Хелен. -Что, не ожидали, мальчики? — игривый тон и взгляд из-под пушистых ресниц. Чувственные губы, покрытые блестящей, чуть-ли не глянцевой бордовой помадой. Этот цвет сравним разве-что с вином, бутылка с которым выпала из рук, мягко говоря, удивлённого Вару. Распущенные белоснежные волосы, идеально уложенные, ниспадающие на открытые плечи и слишком уж оголённую глубоким вырезом идеально красного платья грудь. Нижний вырез открывает ножку, обтянутую чулками на подвязках. Протяжного свиста не сдержал даже Куромаку, а бокал выпал из рук Пика. Тот же попытался сделать комплимент шикарно выглядящей даме: -Хелен, у тебя такие большие и пышные…локоны… -протягивает Пиковый Король, кусая костяшки пальцев, только бы не ляпнуть ничего лишнего. - что скажешь, Вару? Вару?! Сколько пальцев ты видишь? Пик машет перед Пятым раскрытой ладонью. Тот лишь кивает в ответ и постепенно оседает обратно на стул. -А ты, Данте? -Да, конечно… -Что? -Да, да, безусловно… - в таком виде Хелен не представала даже перед ним, хотя, по идее, а что Данте там не видел? Но такой образ любимой произвёл эффект даже на него. Феликс же смотрит на Хелен не отрываясь, при этом рандомно тыкая в лицо своему Королю полотенцем, чувствуя, как тот заливает стол слюной. -Пф, будто никогда меня не видели. Идиоты, - Хелен ступает уверенно и красиво, при этом платье играет свою роль, открывая то, что нужно при каждом шаге. Она присаживается рядом с Данте и на его «а-а-а, собсна, чё происходит?» лишь тихо смеётся, целуя его в щёку, оставляя след от помады. -Чего застыли? Продолжаем праздновать! — с этим криком она включила музыку обратно, даже громче, чем прежде. Вечер продолжался дальше. И вновь алкоголь и танцы, теперь уже чуть-ли не каждый клон станцевал с ней медляк, а больше всего отожгла она с Данте, станцевав чувственное и страстное танго. Клоны даже не заметили, как эти голубки пропали, тем более, что приехали остальные дамы и Создатель. Не заметили все, кроме одного… Голубки, как их назвали, уединились в ванной. Приглушённый свет, лёгкий аромат портвейна и страсти. Тихие вздохи Двенадцатой и горячие поцелуи в губы, долгие, томные, заводящие. Руки Данте скользят по стройным ногам любимой, задирая и без того достаточно открытое платье. Чулки давно уже покоятся с миром на полу, а подтяжки красных брюк Третьего съехали с широких плеч. -Ты сегодня очень красивая. -А ты сегодня очень поддатый, - передразнивает Хелен Данте, кусая за мочку уха, - мой мужчина, хе-хе. -Не превращайся в этого зеленоглазого… - Данте запинается и икает, слегка пошатываясь. Он действительно пьян, но ему это особо не мешает. Действительно сильно он удивляется, когда Хелен как-бы невзначай заводит ножку ему между ног, трясь о полу-возбуждённый орган, скрытый под тканью. -Не доводи до греха… - Данте готов уже разодрать это грёбанное платье зубами, но здравый смысл и то, что Хелен будет утром в подавленном состоянии всё ещё останавливали его затуманенное алкоголем сознание. -А если я хочу, — Двенадцатая нежно обхватывает его лицо ладонями и смотрит прямо в глаза. Да она трезва как стёклышко! - согрешить? -А жалеть не будешь? — он хватается за последняя ниточку, что отделяет его от совершения столь непристойного деяния прямо на этой самой стиральной машине. Вместо ответа беловолосая ведьма расстёгивает молнию на спине и спускает платье, оголяя ни чем не прикрытую грудь. -Всё ещё сомневаешься, мистер «обожемой, да как так можно»? Данте же вместо ответа накидывается на неё, пристраиваясь аккурат меж разведённых ног любимой. Слышится звук расстёгивающейся ширинки и шелест упаковки презерватива, а после-приглушённый крик и толчки, отдающиеся стуком стиральной машины по полу. Говорят, что месть - это блюдо, которое подают холодным? Это далеко не так. Сегодня Вару получил месть настолько горячую и неожиданную, что даже ноги подкашивались от злости. Он стоял и глядел в щель между приоткрытой дверью и косяком. Там, на стиральной машине происходило то, чего он желал сегодня весь вечер. Беловласая чертовка сначала завела его, заставив трепетать от неописуемого желания и возбуждения, а теперь втоптала в грязь, устремив взгляд на него и одними губами прошептав «да пошёл ты», показывая средний палец рукой, которой она схватилась за рубашку «красноволосого мудилы», как его окрестил Вару. Именно этот сейчас и втрахивал мечту Пятого в чёртову стиралку, в которой клоны отстирывают вещи от краски. Именно он сейчас чувствует жар её тела, то и дело кусая шею Хелен и рыча, наслаждаясь ею. Ну ничего, ничего… Вару ещё возьмёт верх! Ведь то, что он хочет, всегда становилось его собственностью. С этими мыслями он медленно удалился в темноту своей комнаты, зарываясь в одеяло. Это явно ещё не конец.