It's never enough

Ты лежишь на полу и жалобно скулишь — тебя в очередной раз бросили. Растоптали. Использовали в качестве подстилки и выбросили на помойку. Волосы у тебя в крови — нос разбит и всё вокруг вымазано; тебе оставили напоминание о себе. Чтобы бы навсегда запомнила его. Я захожу в комнату и презрительно смотрю на тебя. Шлюха. Ты всего лишь обычная блядь, которая даёт направо и налево даже не из-за денег. Из интереса. Я прохожу мимо тебя и сажусь на разобранную кровать. Он бросил тебя после того, как в последний раз использовал тебя? Бедненькая. Мне даже не жалко тебя. Ненавидеть таких мразей, как ты, вошло в норму: ты в ответ ненавидишь меня, но тебя я ненавидеть всегда буду сильнее, потому что ты — падшее создание. Ты не имеешь права голоса. Ты не имеешь, по сути, ничего. Я доламываю тебя каждый раз, когда ты в пьяном угаре валяешься на ледяном полу и зарабатываешь воспаление лёгких. Я говорю с тобой, поливаю тебя грязью; ты в ответ хрипло смеешься и говоришь мне, что я та еще скотина. Мы открыто друг друга ненавидим. Сейчас ты ненавидишь меня чуть-чуть сильнее, чем обычно. Ты глядишь на меня своими блядскими голубыми глазами и во взгляде передаёшь свое презрение в мой адрес. Я тебя вытаскивал из подобного дерьма не единожды, а ты до сих пор не понимаешь, что бесполезно смотреть на меня? Есть такая фраза: «Ненавижу, но люблю». Я поднимаюсь с кровати, беру тебя за волосы и оттаскиваю в ванную; в руках остаются клочья от красивой шевелюры, но тебе она теперь не нужна. Я побрею тебя налысо, даже если ты будешь против. Я небрежно закидываю тебя в холодную ванну и включаю ледяную воду. Освежись, потаскуха. Мне смотреть на тебя противно. Ты начинаешь материться и кричать, что лучше убить тебя, чем снова превращать в нормального человека. Ладонь на автомате сжимается и я ударяю тебя кулаком в скулу. — Ты что себе, мразь, позволяешь? — голос тихий, едва слышимый, но ей и без слов понятно: еще один писк в мою сторону, и она останется на дне социальной лестницы совершенно одна. Я направляю на нее ледяной душ, особенно на красную от удара щёку. Мне стыдно за свою несдержанность, я оставляю тебя в одиночестве и выхожу из ванной. Руки по привычке хлопают по карманам брюк и достают пачку сигарет. Вот попробуй с такой «проблемой» не закурить. Я курю в долгий затяг; дым выпускаю кольцами, не спеша, стараясь как можно быстрее расслабиться. Не в моих силах что-то менять в тебе, но твоя блядская натура приводит меня в бешенство. И этот недостаток я в тебе исправлю. Иначе, ради чего я прошел сквозь огонь, воду и медные трубы? Ради позорного краха? Нет, дорогая моя. Ты станешь нормальной. Я выкидываю незатушенный бычок в открытую форточку и возвращаюсь к тебе; ты сидишь на бортике ванны, дрожишь, обнимаешь себя руками. Зато теперь трезвая и адекватная. Снимаю с крючка полотенце и кидаю его тебе; ты ловишь и укутываешься в него, как в плед. С тёмных волос капает вода, капельки скатываются через ключицы, вниз, скрываются под полотенцем. Ненавижу, когда ты заводишь меня. Я приподнимаю твою голову и смотрю в глаза. Я не знаю, где ты сейчас находишься в мыслях, но все мои мысли от тебе. Впиваюсь в искусанные губы; ты недовольно всхлипываешь. Больно? Неприятно? Чувствуй, как больно и неприятно мне, когда ты кувыркаешься с очередным мужиком. Чувствуй. Я ненавижу то, как нуждаюсь в тебе. Выдыхая, я поднимаю тебя на руки и выношу из ванной; ты трусишься, льнешь ко мне, как брошенный котенок. Довольно грубо сажаю тебя на кровать, плюхаюсь рядом и обхватываю свою голову руками — что я сейчас делаю? Что с нами происходит? — Как же я тебя ненавижу. Фраза слетает с наших губ одновременно и мы настороженно вглядываемся в лица друг друга. Я понимаю, что ты — всё, чего я когда-либо желал. Ты понимаешь, что я — спасительный круг. It's never enough.