***
Мало кто в этом городе его понимал, ведь ему так сильно нравилась природа, он тянулся к ней абсолютно каждой клеточкой своего тела, вернее, раньше точно. Сам собой возникает вопрос: «Почему же тогда он живёт в таком мегаполисе?» Он и сам не знал ответа, хотя, возможно, лишь делал вид. Наверное, только одна единственная вещь это объясняла, одна проблема: он, ни за что не мог отсюда убежать, как бы не старался, он погряз, погряз в городской суете, за которой даже и не успевал. Или же просто не хотел сбегать? Ведь если он и уедет, то не найдёт в этом душевного успокоения, о котором грезил, потому что, как бы ему не было неприятно этого признавать, но он начал забывать, а главное, он уже просто напросто привык. Привык и обнаружил себя прикованным к мегаполису самыми страшными оковами — деньгами. Да, именно деньгами, ведь где в Корее, как не в Сеуле ты найдёшь лучший доход? Правильно — нигде. Вот и он так думал, поэтому он, может, и смог бы сбежать, но, вероятно, уже не так и хотел. Возьми себя в руки, успокойся. Он уже давно не жалуется на шум и отсутствие спокойствия, чему, в принципе рад, ведь лучше жить в этом всем, чем среди бесконечно лицемерных тварей, какими он считал людей. Да, как бы он не любил природу, одного принять в ней он всё же не мог, потому что винил за её естественное создание — человека. Хоть от людей никуда не денешься, не спрячешься, не скроешься… Они повсюду, а если это столица, то ты и подавно не добьёшься их полного отсутствия. Потому что, чем больше ты пытаешься избежать людей, тем больше они начинают интересоваться тобой и твоей жизнью, ведь ты кажешься им неземным и загадочным, ну, а лезть не в своё дело это так по-человечески привычно. Сеул, он такой, очаровывает, затягивает в свой почти карнавальный и каждодневный хоровод событий, где каждый прячется под маской, потому что серьёзно, кому нужен настоящий ты? А после всей этой псевдомагии огней и людей, приходит чистое и непорочное разочарование, которое открывает глаза и просветляет разум, в попытке показать этот город во всей его истинной красоте. Ведь вокруг столько таких же пустышек, которые только притворяются, что вместо чуть ли не стерильной, очищенной от всего нужного и ненужного черепной коробки, в них самих, их головах и душах находится нечто большее, чем бездонная пропасть. Но ничего, в конце концов, всем приходится с чем-то мириться, ведь так? Вот и он мирится, с людьми, а точнее с их присутствием в целом. Да, его бы больше удовлетворило их полное отсутствие, чем постоянное вмешательство в личную жизнь. Просто надевает маску незаурядного весельчака, тем самым отгораживаясь от лишних расспросов и извечных попыток залезть в душу, которую он всё-таки ещё сберёг, даже если ему это уже порядком надоело. Ибо всё ещё надеется, по-детски наивно надеется, что не всё потеряно, что наверняка есть тот человек, та родственная душа, которая разглядит его настоящую сущность, пусть даже и через отторжения, трудности. Но когда эта надежда испарялась он вспоминал строчки одной из своих любимых песен: И я ощущаю жизнь в первый раз: Любовь у меня в руках и солнце в глазах. Чувствую себя в безопасности в тусклом свете пяти часов утра. Ты сдерживаешь мои страхи, пока небо не вспыхивает огнем. Он пытался верить, что и с ним так будет, но пока это было тщетно, поэтому... Каждый день он делает вид. Каждый день он притворяется, притворяется, что всё хорошо. Каждый день пытается избавиться от тяги к естественному. Каждый день обманывает себя. Каждый день ломает оставшееся внутри. Каждый день пытается перекроить то, что ему неподвластно.***
Вот и сегодня не исключение, закончив все дела, он выходит из дома с той же «нелицемерной» маской на лице, воткнув наушники и включив на повтор один и тот же трек, что так подходил к его настроению. Пусть он и не жаловал айдолов, считая их наименее искренними отродьями природы, которые притворялись больше всех, но в этот раз мозг сам не мог понять и принять, что его смогла зацепить песня от подобных личностей. Причём, даже не на корейском, а японском языке, который он изучал, но никогда не любил. Пожалуй, с этой странности всё и началось, ведь он услышал сначала пронзительный писк, а потом голос и не где-нибудь, а у себя в голове.