Я без тебя не летаю

Я тобой живу, тобой дышу И во сне, и наяву

Это прекрасное утро воскресенья. Солнце озаряет пробужденный Париж. Кажется, что звезды сияют на бледно-голубом небе даже тогда, когда никто не может лицезреть их. У этого дня есть какая-то своеобразная прелесть, понять которую дано далеко не каждому. Люди мельтешат по улицам, нетронутым осенним дождем. Светлые проспекты, спешащий по своим делам народ. Улыбки прохожих, отражение счастья в их глазах. Это самое прекрасное воскресенье. Эдинсон, рано встав с постели, долго смотрел в окно, смотрел вслед людям, что бегут вдоль дорог, что падают в объятия тех, кто торопится к им на встречу. Это больно. И Эдинсону больно видеть это, но он смотрел. Это боль, пронизанная воспоминаниями, пронизанная чувствами, которые все еще живут где-то в душе, которые никогда не покинут ее. Боль самых нежных, самых счастливых моментов. И кто бы сказал, что она когда-нибудь поселится в его сердце? Квартиру озарило яркое сияние, когда в ней раздалась мелодия звонка. Он никого не ждал. Хотя ждал. Он всегда ждет, но не верит в то, что ожидания, тесно связанные с мечтой, могут сбываться. А они могут. Комендант оповестила его о нежданном госте, имя которого он попросил, сам не понимая, зачем, не говорить. И повернув ключ в двери, Кавани стал в паре метрах от нее, нервно размешивая сахар в своем свежесваренном утреннем кофе. Никакого стука не последовало. Дверь открылась так, будто в нее заходил хозяин квартиры. Вмиг вспыхнули невообразимо яркие чувства, словно какая-то вспышка озарила все тени, спрятанные в прихожей комнате. Давид застыл на пороге, смотря на Эдинсона своим детским влюбленным взглядом, в котором мелькали нотки сожаления. Он взглядом умел извиняться. Взглядом умел показывать свою привязанность. Его глаза – зеркало души, в этом никто не сомневался. Не в силах сделать шаг вперед, он едва ли смог произнести слова приветствия, после чего его посетило желание закрыть дверь и остаться по другую ее сторону, где взгляд Эдинсона, который казался Луису слишком серьезным, наделенным ядовитыми частичками презрения, не мог прожигать все его тело. - Здравствуй, Давид. И тут дрожь пронзила все тело Луиса, который и без того с трудом стоял на ногах. Он отметил про себя, насколько был труслив, раз все еще стоял на месте. Боялся идти вперед, боялся повернуть назад. И такой страх его никогда не отпускал. Он превозмогал его, но с огромным трудом. И каждый раз, когда что-то делал, понимал, что выбрал неверное решение. А что же делать тогда, когда перед тобой последний шанс? Все, связанное с Эдинсоном, казалось ему последним шансом. Всегда. Кавани тоже был погружен в свои мысли, все еще теребя несчастную ложку в кофейной кружке, которая, кстати, была одним из многочисленных воспоминаний о Давиде. Испепеляя взглядом лицо Луиса, он еле справился с желанием эту кружку в него кинуть. Он, может быть, и хотел сделать ему больно, но не мог. Боль в этой идее была не физическая, ведь разбитая посуда в этом случае была равна разбитой мечте. Разбитым ожиданиям. Разбитой любви, яркие осколки которой вмиг погасли бы, упав на землю бледными частицами пройденного пути. Кажется, эта картина замерла, и никто не посмеет двинуться с места. Но лишь кажется. Ведь в этой паре есть человек, которой всегда делает шаг вперед, несмотря на обиду и боль. Кавани сделал несколько шагов вперед, остановившись в паре сантиметров от Давида, лицо которого пытало огнем, то ли от стыда, то ли от страсти. - Закрой дверь, дует. Своим чрезмерно нежным взглядом Луис одарил человека, которому был безмерно благодарен за все, что все еще сохраняло между ними ту самую ниточку надежды на счастье, что чуть было не порвалась под волной нелестных слов и поступков самого Давида. Крепко зажав в своей руке ладонь Эдинсона, в которой тот держал кружку с уже остывшим кофе, Давид прильнул к груди человека, чье сердце билось сейчас так сильно, что, кажется, готово было вырваться наружу. - Я устал без тебя, - шепотом пролепетал Давид, все еще не отпуская руку прерывисто дышащего Кавани. - Жаль, что ты понял это лишь сейчас, - тихо выдавил из тебя Эдинсон, другой рукой касаясь лица Луиса, заставляя его смотреть себе в глаза. - Но ведь еще не поздно? – прошептал Давид, прикрывая глаза и аккуратно касаясь приоткрытых губ Эди. - Нет, - бросает Кавани, отвечая на поцелуй и осознавая всю прелесть этого долгожданного момента.