Моя шоколадка

Гермиона нерешительно потопталась перед Выручай-комнатой. — Боишься, Грейнджер? Мы можем прекратить. И ты сможешь уйти. Правда без них, — вызывая новые приятные всполохи возбуждения, раскрывая мантию, приспуская скромные белоснежные хлопковые трусики. — По-моему вот так гораздо лучше, дорогая, — едва касаясь бархата кожи живота, лишь мазком дотрагиваясь до темной дорожки паховых волосков на лобке, прекрасно зная, как гладки половые губки. — Как ты думаешь? Гермиона сдавленно всхлипнула — пальцы Драко едва-едва зажали сосок правой груди. — Обожаю тебя такой… Знаешь, я иногда представляю, как ты приходишь на занятия, а под мантией ничего нет… Как сейчас. Кроме крошечных трусиков и жемчуга на шее… — сминая второй сосок, касаясь нитки перламутровых бусин, украшающих точеную шейку. И от непристойных картин подкашивались ноги, наливались соски… Представляя себя полностью обнаженной перед всеми, беспомощно распятой, истекающей соком возбуждения… И Гермиона дернулась, напрягая мышцы живота, пытаясь удержать где-то на краю сознания подступающий оргазм, но накатывающие, словно морской прилив, волны уже неумолимо разожгли пламя желания, распаляя каждый нерв. — Ты уже намокла, грязная девочка… — приподнимая шелковистые кудри волос, обнажая маленькую мочку уха, жадно вдыхая естественный запах кожи, смешанный с тончайшим ароматом ее мыла, продолжая нашептывать непристойности, смаковать, то что он сделал бы с ней прилюдно… Даже не трогая ее, но зная, чувствуя ее… Напрягаясь всем телом, ощущая прохладу под босыми ступнями, крепче сжимая пальцы рук, которые сейчас были заведены за спину и скованны белоснежными наручниками, представляя себя со стороны… Дрожащую, с полукружьями длинных ресниц на щеках, знающую, как они сводят с ума Малфоя, с серебристо-зеленым галстуком Малфоя, галстуком сейчас не позволяющим ей стонать в голос. И она тщетно напрягала живот, понимая, что уже близко… Совсем близко… Напряженная шея, напряженные соски, подрагивающие бедра, спазм, еще один предоргазменный неудержимый спазм... Балансируя на краю, давясь всхлипами, сгорая от стыда, смешанного с возбуждением. И как беспощадный толчок к пропасти — палец Драко скользнувший между половых губок, скользнувший по мокрому клитору. Еще и еще… Побуждая ее кончить. Ее, блестящую отличницу, вот так, в коридоре, со спущенными трусиками, перед Выручай-комнатой, с его галстуком вместо кляпа. Чувствуя слабость в ногах, влагу сочащуюся из лона, она не заметила даже, как они оказались в Выручай-комнате. Она лишь чувствовала дыхание Драко, кожей ощущала его возбуждение. И требовала еще… Молчаливо, зная, что ее «услышат». Пикантная игра, только их игра… На мгновение снимая наручники, лишь затем чтобы содрать эту чертову мантию, наконец, чтобы увидеть ее красоту, ее точеную фигурку, округлые грудки, ягодицы. Вновь крепко сковывая ее руки, наслаждаясь прикосновениями, дуя на влажную кожу Гермионы. Гермионы, которую он резко перекинул через спинку стула, побуждая ее непристойно широко раздвинуть длинные стройные ноги и оттопырить попку, непристойно демонстрировать гладкую промежность, колечко ануса, приоткрытые большие и малые половые губки. Мокрые, набухшие после недавно испытанного клиторального оргазма, ставшие сейчас чувствительными настолько, что когда он провел по ним призванной «пуховочкой», Гермиона вновь сдавленно застонала, приподнялась на цыпочки… Мягкий свет заливал комнату, освещая изнывающую девушку с кожей цвета кофе с молоком. Так контрастно, так красиво… Словно шоколадка, плавящаяся под руками платинового блондина. Словно изысканное блюдо для слизеринского красавца, сейчас щекочущего розовым мехом, прикреплепленным к тонкой гибкой палочке, истекающую женственным соком промежность подруги. Вновь возращаясь к нежной коже вокруг ануса, заставляя девушку выше приподнимать попку, спускаясь к припухшим губкам, клитору… Наблюдая, как она мечется, как беспомощно-восторженно подрагивает, всхлипывает, сжимает тонкие пальцы рук, скованных наручниками. Снова и снова, похлопывая по упругим половинкам, возвращаясь к пульсирующему влагалищу подруги. Обнаженная шоколадка… И Драко вело от ее красоты. Белое на темном — наручники, нить жемчуга, подаренная им… Контраст от которого плавило, словно это он сейчас ощущал ее ласки, негу… Теперь на пушистой шкуре… Скидывая невероятно сейчас бесящую и раздражающую одежду, освобождая руки любимой, сдергивая галстук, прижимаясь губами к губам, которые он так любит целовать. Слушая ее уже ничем не приглушенные томные женственные вздохи, сминая грудь, несильно-игриво прикусывая соски. Чуть более темные, сладкие словно изюм, нежные словно взбитые сливки. И словно желая вкусить еще больше сладости, Драко выливал из чаши призванный растопленный шоколад. Темные струйки стекали между грудей, в ямочку пупка, ниже, ниже… По влажному клитору, побуждая Гермиону дрожать от новых волн предоргазменного наслаждения… Между напоказ раскрытых гладких губок, к которым так хотелось прикоснуться. И он не сдерживался, он трогал, брал свое… Слизывая чуть горьковатую сладость, задыхаясь от восторга и желания. Смакуя любимую, «терзая» ее лоно. Вылизывая, щекоча затвердевший от возбуждения клитор, нажимая сильнее… Испивая ее влагу и стоны… — Моя шоколадка, — желая истомить, продолжая их игру. И Гермиона вскрикнула, чувствуя на разгоряченой коже прохладу кубиков льда. Теперь вот так… Жар сменился холодом, вызывая мучительное томление в животе. Лед таял, тек… Как и текла Гермиона, красиво прогибающаяся в пояснице, словно гурия, цепляющаяся пальцами за мех шкуры, срывающаяся на вздохи-полустоны… Сейчас покорная Гермиона, словно она была рабыней, пленницей захватчика Драко Малфоя. И новая «пытка», «пытка» неумолимо приближающая к пику наслаждения. Зачарованные магией розовые перышки щекотали и стимулировали соски, мокрый клитор, напряженные губки, нежную и чувствительную кожу вокруг ануса. Она была прекрасна… Не смеющая даже помыслить о прекращении, разметавшаяся на черной шкуре, поджимающая пальчики ног… Содрогающаяся и бурно кончающая, знающая, как смотрит на нее Драко. И от этого оргазм был сильнее, насыщеннее, ярче… — Иди ко мне, — сквозь пелену посторгазменной истомы, желая, наконец, ощутить движение члена Драко в своем пульсирующем лоне. Притягивая его к себе, вскрикивая от жесткого и резкого проникновения, счастливо улыбаясь, слушая нежности… Так влажно, так туго, так хорошо… Она выпивала стоны Драко, сейчас рвано всхлипывающего, понимающего, что оргазм так близко… Она таяла словно шоколад под горячими ладонями, ощущая крепкие объятия. Надежные объятия. Ее разметавшиеся по шкуре кудри, ее сияющие глаза… Ее выдох был его вдохом, она была его любовью, его жизнью. Его Гермиона. Его шоколадка. И чуть позже, перекатившись на спину, перебирая шелковистые пряди уставшей Гермионы, Драко надеялся, что в этот раз она ему не откажет и примет фамильное кольцо. Гордая Гермиона, любящая Гермиона. И только его Гермиона. — Следующее желание мое, Драко, — шутливо щелкая по носу любимого и тут же целуя его. Целуя нежно, мягко. — Как скажешь, дорогая. Хотя может следующий выигрыш будет опять мой. — Посмотрим… — игриво хлопая, перевернувшегося на живот, Драко по ягодицам и подумывая стоит ли снова поддаться. Ведь проигрыш порой бывает так чудесен.