With the lights out, it's less dangerous.
Криденс сидел в одиночестве в том самом переулке, где когда-то давно повстречал Персиваля. Он не верил. Он не мог поверить… — Меня зовут Персиваль Грейвз. Воспоминания больно рвали душу юноши изнутри. Он помнил все до мельчайших подробностей. Помнил, как после очередного припадка ярости своей «матери» сбежал из дома, зная, что это разозлит Мэри Лу еще больше. Помнил, как повстречал этого странного, но удивительного человека. Помнил, как этот человек (Персиваль) сотворил чудо, излечил его раны на теле. — Ты чудо, Криденс. Ты чудо. Криденс схватился руками за голову. Он был готов кричать от отчаяния и разрывающей его боли. Персиваль — это все, что было у него светлого в жизни. Но кто-то решил, что юноша не достоин и этого. Их встречи были тайной для всех. Криденс безоговорочно помогал Грейвзу в поисках того, что Персиваль называл обскур. — Это совсем ребенок, Криденс. Ему нужно помочь. Помочь? Ребенку? Криденс готов был выть от бессилия. Не было никогда ребенка. Он был монстром, обскуром. Криденс Бэрбоун был тем, кому так хотел помочь Персиваль Грейвз. Но знал ли об этом сам Грейвз? Он знал. Их встречи зачастую были абсолютной неожиданностью для Бэрбоуна. Во время митингов Нового Салема среди всей этой толпы людей Криденс встречал глаза Персиваля, который кивком головы указывал на какой-нибудь переулок неподалеку. Юноша боялся, что «мать» узнает, но все равно шел за мракоборцем. Интерес к миру магов, к тому, что Грейвз хотел его научить магии — все неизведанное и так его гнетущее изнутри было значительно сильнее страха перед Мэри Лу. По крайней мере до тех пор, пока та не начинала снова его избивать ремнем. Иногда Персиваль брал его с собой в какой-нибудь отдаленный парк, где бы они могли спокойно пообщаться. Точнее говорил Грейвз, а Криденс по большей части молчал, боясь разозлить или огорчить своим невежеством волшебника. Но тот лишь повторял: — Криденс, ты чудо. Не нужно бояться. Та встреча была такой же незапланированной. Криденс снова сбежал после побоев от «матери». Он бежал долго, куда глаза глядят, и в итоге заблудился. Его нашел Персиваль, но на вопрос юноши: «Как?» — тот так и не ответил. Бэрбоуну не стоит знать, что мракоборец несколько часов провел возле его дома и прекрасно видел, что Криденс снова сбежал. Грейвз просто протянул руку единственному, кто заставлял его ощущать себя нужным, и забрал его с собой. Криденс задыхался в этом переулке, в своих воспоминаниях, в своей боли. Он падал, снова падал и знал, что в этот раз ему не помогут. В этот раз он один на один с той темнотой, что внутри него. Больше его никто не спасет. В квартире мракоборца не было ничего, что выдавало бы его как мага. И правильно, ведь в таком безумном мире, волшебникам нужно быть осторожными. Все, что происходило дальше, являлось уже отлаженным механизмом. Тепло рук, исцеление физических ран магией, исцеление душевных ран добротой и теплом Персиваля. Криденс никогда бы не сказал Грейвзу, что все эти раны давно уже не причиняют ему боль. Расставание с мракоборцем — вот боль. Душевные терзания и невозможность сказать правду единственному близкому человеку — вот боль. Но казалось, Персиваль понимал его без слов. Или читал его мысли. Юноша слышал, что некоторые маги так делают. Читал ли его мысли Грейвз? Нет. Он и без этого знал и понимал, что творится с юношей. Знал, что тот и есть обскур. Старался стать к нему ближе, успокоить его, получить его доверие, спасти его. За всем этим, стоя бессонными ночами под окнами дома Бэрбоунов, мракоборец признался самому себе, что привязался к мальчишке. К этому юнцу с невероятной силой внутри. Но он также понимал, что ничего из этого не выйдет. Старался уйти, но каждый раз возвращался и говорил: — Ты чудо, Криденс. Вязко. Все так вязко и нечетко. Все плыло перед глазами. Юноша лишь больше сжался внутри, все больше вспоминая, все больше падая, все больше понимая. В ту ночь Персиваль сказал, что ему надо уехать. Что он вернется и заберет Криденса насовсем. Что больше не нужно будет бояться. В ту ночь Криденс получил то, что так хотел, но никогда не мог признать. Он получил мракоборца. Его руки, губы, тело, его душу, его магию, его сердце. Персиваль был нежен, осторожен. Он дарил ласку, тепло и любовь не требуя ничего взамен. Он гладил тело юноши, так доверчиво отдавшемуся ему. Тело мальчишки, которого не долюбили, не объяснили. Которого оставили одного в том кошмаре его души. Тело мужчины, душа которого так манила мракоборца, как какого-то жалкого мотылька манит свет. Грейвз целовал свою погибель в лице Криденса. Целовал так, чтобы тот понял, что значит для Персиваля. Он больше не хотел уходить, но должен был. И в этот раз он не знал, сможет ли вернуться… Его трясло от воспоминаний. Та ночь — это все что у него осталось от Грейвза. Страшно. Больно. Холодно. Только сейчас Криденс, так слепо любящий и верящий в Персиваля понимает, что тот перестал искать обскура и просто встречался с ним. Что в той поездке что-то случилось. Что по возвращению перед ним был кто-то другой. И он требовал Бэрбоуна найти обскура. И как Криденс не заметил перемен в том, кто подарил ему надежду? Он заметил, но предпочел закрыть глаза и слепо довериться, чем попытаться разобраться. Попытаться понять, что Грейвз тоже человек. Что он тоже умеет проигрывать. Воспоминания гнали его туда, в метро, где этот волшебник поймал мракоборца и разоблачил его. Туда, где никто не заметил, что Криденс выжил. Туда, где он потерял все. Все, что держало его. Ведь даже такого Персиваля юноша ждал. Что стало с настоящим мракоборцем, он никогда не узнает, но всегда будет помнить его. Все, что осталось у мальчишки — это память, которая причиняет боль, и отчаяние, питающееся чувством одиночества. Криденсу Бэрбоуну нечего больше терять. Он встает на ноги, прекрасно понимая, что он упал. Ни встать, ни тем более взлететь он не сможет. Но так даже лучше. Он отдается тому, что у него есть, что с радостью примет его.Ведь в темноте не так страшно…