Эх, не удивительно...

Таня подошла к телевизору, который находился перед лестницей, которая вела наверх. Справа от неё было небольшое пустое пространство, а затем большой комод, который закрывал вид на входную дверь, нажала кнопку включения, села на небольшой диванчик коричневого цвета, положила на него ноги, занимая тем самым весь диван. Она переключила пультом на канал «Disney» и отложила пульт на рядом стоящий прозрачный кофейный столик, который по краям был обделан тёмным коричневым окрасом. По телевизору начинали показывать не русский старый фильм под названием «Так дорого моему сердцу». Девушка знала хорошо английский язык и поэтому ей не составляло труда посмотреть английский фильм. Таня не знала, почему ей так нравилось смотреть именно старые детские фильмы и не обязательно на русском языке. В большую гостиную по лестнице тёмно-коричневого цвета, держась за перила, спрыгнул темноволосый парень. Глеб – а это был именно он – подошёл к девушке, аккуратно спустил её ноги на пол, на котором был пушистый чёрный ковёр, и сел на освободившееся место. - Что смотришь? – спросил он, внимательно глядя своими чёрными глазами на экран телевизора, в котором мелькала реклама новой куклы Барби, - можно я тоже посмотрю? Не возражаешь? - Я не против, но ты слиняешь отсюда уже в начале фильма, если дождёшься его начала. Тебе ведь не нравится фильмы, которые я смотрю, - девушка посмотрела на него сначала вопросительно, а в конце фразы отвернулась к телевизору. - А может понравится? Откуда ты знаешь? Вот откуда в тебе столько уверенности? Я вот, например, уверен, что фильм мне понравиться… - Он на английском, - резко оборвала его Таня, дёргая правой ногой, которая была положена на левую. - Я вообще-то тоже, как и ты, хорошо знаю английский, - тихо напомнил Глеб, усаживаясь поудобнее. - Если не заткнёшься, я тебя с дивана скину и будешь сидеть на полу! – огрызнулась девушка, так как на экране появилась заставка фильма и он начал мешать своей болтовнёй. - На полу тоже тепло… Всё! Молчу, молчу… - увидев суровый взгляд девушки, поправился Глеб. Но вместо того, чтобы смотреть на экран, он смотрел на Таню. Глеб смотрел на её рыжие кудри, которые спадали с её плеч, на её милое личико, на котором не было ни капли косметики. Он знал её лучше, чем кто-либо другой. Он знал её даже лучше, чем их родители. Глеб был её братом, но не родным. Её усыновила их семья, когда ей было всего четыре. Её родные родители погибли в горах, когда она была совсем малышкой. Её отдали родственникам на воспитание, но они её ненавидели, постоянно пытались унизить. Глеб был рад тому, что она ничего не помнит, она не знает правду. «Как же ей везёт, что она ничего не помнит», - подумал Глеб, разглядывая внимательно её лицо. Он помнил те страшные несколько дней, как будто это было всего лишь неделю назад. Он помнил всё в мельчайших подробностях. Глеб тогда шёл со школы, ему было всего семь. Он тогда пообещал родителям, что придёт после школы сразу домой. Но какой мальчишка его возраста будет выполнять обещание, когда знает, что родители домой вернутся только вечером. У отца была сложная операция – он работал хирургом, а мать оставалась в полицейском участке на дежурство на всю ночь. Глеб сначала зашёл к другу в гости, они поиграли в его новенький компьютер, который тому подарили на День Рождения, затем погулял на большой детской площадке возле дома того же друга Лёшки и домой пошёл в седьмом часу. Так как было только начало сентября, было ещё не так темно и Глеб мог сократить путь домой через заброшенную стройку пятиэтажного дома. Немного не дойдя до края этого самого дома, он услышал за кирпичной полуразрушенной стеной какой-то шум. Если бы он не был таким любопытным ребёнком, то точно не обратил бы никакого внимания на этот шум. Но Глеб был чересчур любопытным ребёнком. Он поставил рюкзак синего цвета на землю и тихо подошёл к краю стены. Что он увидел, повергло маленького ребёнка в сильный шок. Над маленькой голой девочкой склонились двое здоровенных мужика и насиловали её. Её одежда была раскидана вокруг них. Малышка извивалась, пытаясь оттолкнуть мужиков своими маленькими ручками. Из её рта вырывались сдавленные крики, а из глаз текли слёзы, делая влажным всё личико. Глеб, после небольшого ступора побежал к ним. - Не трогайте её! Ей же больно! – кричал мальчик, подбегая к мучителям ребёнка. Один из этих гадов со всей своей силой отшвырнул его на кирпичную стену, из-за которой он выбежал. У Глеба поплыло всё перед глазами от сильной боли в затылке. Он встал, немного шатаясь. У него начала кружиться голова и появилась небольшая тошнота. Мальчик опять подбежал к ним и сильно, как показалось маленькому мальчику, ударил кулаком по лицо одного из этих уродов. Тот от неожиданности отстранился от извивающегося маленького тельца и сурово посмотрел на наглого парнишку. - Слышь, ты! Иди своей дорогой и не мешай! – он схватил Глеба за волосы и дёрнул. У мальчика на глаза навернулись слёзы. Он слышал, как девочка от мучительной боли начала задыхаться от собственных криков и слёз. Парнишка, кое-как высвободив руку из хватки мужика, достал игрушечный пистолет из кармана джинсов и выстрелил в другого мужика, который всё ещё был возле девочки. Мелкая пулька попала куда надо и мужик, отстранившись от потерявшей только что сознание маленькой девочки, пошёл на мальчишку. Первый всё ещё держал его в своих руках. Второй выхватил этот маленький детский пистолет из рук мальчика и стал выстреливать Глебу в лицо, приблизив игрушку почти вплотную к ребёнку. Затем взял с земли какую-то короткую тонкую железку и со всей силой засадил в левую щёку ребёнка, проведя ей от угла глаза почти до подбородка наискосок. Глеб вскрикнул и, вырвавшись, закрыл лицо руками. - Он слишком много знает, - сказал тот, который держал мальчика и, взяв его за капюшон куртки, швырнул его со всей силы об всю ту же кирпичную полуразрушенную стену. Они убежали, надеясь, что он точно не выживет. Глеб очнулся, когда было темно. Посмотрел слезившимися от боли в голове глазами на девочку неподалёку. Тихонько подполз, взял её джинсы, которые лежали рядом и натянул кое-как на её маленькие ножки. Это единственное, что из вещей уцелело. Снял с себя куртку, надел на неё, застегнул на «молнию» и, приподняв её с холодной земли, приобнял, пытаясь согреть. Их нашли на следующий день ближе к обеду. Они лежали, и Глеб обнимал малышку. Девочка пришла в себя через день и, слез с кровати, забилась в угол палаты, закрывая лицо руками. Врачам нужно было очень постараться, чтобы она их не боялась. Но удалось это только Борису Николаевичу – врачу их города и отцу Глеба. Таня, так звали девочку, пришла однажды в палату к Глебу, который ещё не пришёл в себя и наткнулась на Бориса. Она всего лишь хотела посмотреть на мальчика, которого видела перед собой в тот вечер и сказать ему спасибо. Девочка сильно испугалась, но увидев то, что этот человек чуть ли не плакал возле кровати мальчика, успокоилась. Они тогда хорошо поговорили и на лице Танечки даже проскользнула улыбка. Глеб очнулся через два дня после этого. Таня тогда сидела возле его кровати, так как Борис доверил своего сын под её контроль и ушёл делать операцию. В тот же день нашли этих двух мужчин и узнали, что Таня в тот день гуляла с родственниками и их дочкой на детской площадке. К ней подошёл один из этих гадов и заманил её к себе в машину шоколадкой. Так как с малышкой не занимались воспитанием, она не знала, что нельзя доверять чужим дядям и именно поэтому повелась на эту уловку. Где-то через месяц Танечка стала официально дочкой Бориса и Юли Бейбарсовых. Они сразу же купили большой дом в соседней деревне и переехали туда жить.