The love of a tyrant is a thorned rose

Я не выберусь отсюда. А именно - Синестро попросту не даст ему уйти. Когда Хэл попытался отступить с остатками корпуса, золотые цепи дернули его назад. Атаки Таала были безжалостными, неизбежными и обжигали своей яростью. Бой длился несколько часов. И кольцо Хэла было на последнем издыхании. Защищаясь, он поднял вверх дрожащие руки. Молот глухо обрушился на его конструкцию, и она разбилась на осколки. По инерции Хэл отлетел во что-то, что моментально сбило дыхание в груди. Тошнотворно-желчного цвета конструкции обвили и вцепились в шею и конечности. Хэл сопротивлялся, словно пойманный в сети зверек. Сначала с помощью зелёной энергии воли, потом голыми руками, но, несмотря на все усилия, ему никак не удавалось уйти от прикосновений желтого. Тиски вокруг его горла сжимались всё сильнее. Синестро подлетел ближе, кровожадно возбужденный тем, что впервые со времен Войны* одержал победу в схватке. Его взгляд выжигал дыры, черт, да сам он, казалось, пылал неистовым, неконтролируемым голодным желтым светом. Воздух, ему нужен воздух. Хэл бессильно впился ногтями в конструкт. Воздуха. Больше воздуха. Грудная клетка пылала болью. Темнота обвила свои сети вокруг помутневшего мира. Он же не сделает этого? Он же не собирается убить меня в этот раз, или..? Желтые тиски на горле ослабли. Синестро позволил ему дышать. — Джордан, — говорил он, будто читал нотации Хэлу о своде законов корпуса, — Перестань вести себя нелепо, и сдавайся. — Отъебись! — прорычал ему в ответ фонарь, всё ещё бессмысленно сопротивляясь путам... Синестро приблизился. Он коснулся, и нежно, даже слишком, будто он действительно заботится о нем, погладил лицо Хэла. Джордан отдернулся от прикосновения, или хотя бы попытался. Он не позволит этому случиться снова. — Не трогай меня! — прошипел он, сильнее напрягаясь из-за чересчур спокойной реакции Синестро. — Почему же мне не делать этого, Джордан? — однажды именно этот взгляд, заставлял его чувствовать себя счастливым, эта страсть — желать. Сейчас... он содрогнулся, отводя взгляд в сторону. Синестро улыбнулся, потому что, хэй, у его бывшего Хэла фетиш на страх, разве это не замечательно. — В конце концов ты принадлежишь мне. Господи, почему ты не можешь просто оставить меня? Я отпустил тебя. Почему ты не можешь сделать для меня тоже самое? — Я. Не. Принадлежу. Тебе. Красный ты кусок говна. Коругарец приблизился вплотную, пробуждая в своем бывшем любовнике забытые чувства — знакомый запах, взгляд теплых золотых глаз и прикосновения прохладных рук, что крепко держали его. — Ты мой, Джордан, — нежно прошептал он, почти ласково. И на секунду Хэл действительно захотел этого. — ...и я слишком много времени позволял тебе вводить в заблуждение самого себя. Лишь на секунду. А затем реальность и страх вернулись снова. Он был для Синестро бабочкой, пойманной и безжалостно запертой под стеклом в рамке, что висит на стенке коллекционера. Только теперь Таал был его врагом, а не возлюбленным, и ситуация кажется безумно знакомой. Мурашки пробежались по всему его телу. Но, Синестро же не будет, не сделает этого... А что ты знаешь о том, чего он не сделает? Раньше ты думал, что он не убьет тебя, не покинет тебя. И Хэл снова начал сопротивляться. На секунду в конструкции образовались трещины. Но потом они восстановились и сжались туже и сильнее. — Ты мой, и больше никто, никто: ни стражи вселенной, ни корпус, ни твоё идиотство — не отнимет тебя у меня снова. Горячее дыхание коснулось лица Хэла. Господи, он так близко, разве ему обязательно нужно стоять так близко. — Твоя семья не важна для меня, твоя планета меня не заботит, жизни твоего народа меня не волнуют, другие фонари меня не тревожат. Лига справедливости мне безразлична. Лишь ты мне важен и лишь твоей жизни я придаю значение. Ты понимаешь? Я с удовольствием убью всех этих глупцов, если они помешают мне быть с тобой. Может, я смогу создать кулак... — И если ты попытаешься убежать, как ты пытаешься сейчас, — из Хэла вырвался вскрик, как только Синестро раздробил его костяшки, болью уничтожая еле сформировавшуюся надежду на побег. — Посмотри на меня, Хэл, — он медленно поднял свой взгляд. Синестро улыбался. — Если ты хоть еще раз попытаешься провернуть это снова, я посещу твою Землю, — почти что нежно пообещал он, — Найду твою семью. А затем оставлю их в открытом космосе так, чтобы ты мог видеть, как они задыхаются. Он не блефует. Он действительно... О, Господи. — Я не причиню тебе вред. Я никогда не хотел ранить тебя. Но, если ты будешь сопротивляться мне, попытаешься сбежать, я накажу твою семью за твои действия. — Ты понял? — О, Господи, нет, прошу, не трогай их, нет, — тиски впились в его кожу. — Ты. меня. понял? — Черт, да, я понял, просто, пожалуйста... не делай этого. Тиран выглядел удовлетворенным: — Ты не сможешь остановить меня. Раньше у тебя никогда не получалось остановить меня — не сможешь и теперь. Совершенно точно не сможешь после того, как я осуществлю твоё наказание. Вырвался сдавленный всхлип. Внутри что-то умерло. — Будь моим снова, Джордан, — промурлыкал он. Перешёл от угроз к уговорам при первых проявлениях слабости, — Я люблю тебя. Это не любовь. — Я всегда любил тебя. Это не может быть любовью. Он оставил нежный поцелуй на лбу Хэла. — И я никогда не отвернусь от тебя, — обещание угрожающе проникло в его уши, — никогда не оставлю тебя. Синестро оказался так близко, что не осталось кожи, негорящей от его прикосновений. — Знаю, я покинул тебя. И сожалею. У меня не было этого в планах, — он обвил рукой шею Хэла, и бессознательно какая-то часть души Хэла, самая тупая часть, оттаяла, готовая подчиняться Синестро. — Но теперь я вернулся. Я здесь, — проворковал он, — И я больше никогда не оставлю тебя одного. Никогда.