Пустота в ее душе

У ее ног медленно, мучительно умирал смысл ее жизни, и она не в силах была нанести последний удар. Иллидан Предатель, могучий полудемон, был повержен, но эта победа была поражением. Майев слишком поздно поняла, что этой цели достигать не следовало, но исправить все было уже нельзя - последний вздох. И ошеломительная, темная, истекающая болью бездна в ней. Круговерть Пустоты словно перенеслась в Майев, поглощая все чувства, не оставляя ничего. Ее душа была подобна миру Дренора сейчас - истерзанная, выжженная ненавистью, залитая кровью близких соратников, мертвая - никчемная. И охотница не знала, что делать, где искать еще цели, как найти способ выжить - охотиться. И когда все герои уже ушли, делясь впечатлениями и добычей, забыв про Иллидана, она сидела рядом с ним, пустым взглядом сверля его тело. - Как ты посмел, Предатель? - вдруг шепнула она с ненавистью, что снова вспыхнула. - Как ты посмел сдаться? Ты знал, что все кончится так. И это худшее наказание, которое ты мог для меня придумать. Десять тысяч лет я шла сюда - чтобы увидеть это? Как ты перестал бороться? Она закрыла глаза и склонила голову, не в силах говорить еще - горло сдавливало, будто от удушья, но плакать не хотелось. Возродившаяся боль терзала ее, не давая покоя. Иллидан теперь выглядел таким слабым, даже жалким - и за ним она охотилась столько времени? Даже Череп Гул'дана не спас его - к сожалению. Там, на вершине Черного храма, Майев впервые заглянула в пустоту - а пустота в нее. И забралась в душу, уютно устроилась, свернулась клубком, наслаждаясь глухим отчаянием и скорбью по своей охоте. И эльфийка сделала то единственное, что могла - забрала его тело и сохранила его в кристалле. Каждый день подходила к нему, вспоминала свою безумную погоню, свое заточение, переполненное страданием... Она тогда чувствовала себя преданной всеми - Элуной, Акамой, даже самой собой. Как она могла так легко попасться? Как могла довериться, слепо и безрассудно? И медленно, медленно - катиться в пропасть к скалящемуся безумию. Тогда она в первый раз поняла Иллидана, Предателя, которого столько раз предавали. Просто мы сегодня оказались похожи - вопреки любым гороскопам Земли... Он приходил к ней иногда, словно бы по пустякам, словно ему было интересно, как долго она продержится. Каждый раз, когда ей казалось, что он про нее уже забыл - вновь слышала его шаги в коридоре. Он говорил с ней, пытался даже убедить в своей правоте, что-то рассказывал о том, как уничтожит лидеров Легиона - и она, конечно же, не верила. Но принимала к сведению. Если бы поверила - не смогла бы больше охотиться, сошла бы с ума. Он говорил ей, что она без него ничто. Она пропускала мимо ушей и снова люто, яростно, выжигающе ненавидела. Его татуировки были на теле - ее на душе. Его татуировки были от скверны - ее от ненависти. Вы столь близки, и это так опасно... Она была одна, и сейчас, смотря на его тело, Майев понимала это как никогда. Она потеряла все, всех своих стражей, опустошила себя ненавистью изнутри, словно кислотой, разъедало ее гневом - снова. Он тоже был один в миг своей смерти. Да, впрочем, как и каждый раз после своего предательства. Она прикоснулась к кристаллу, где был замурован теперь уже мертвый смысл ее жизни. Она умела преследовать живых, но не умела возвращать мертвых. Она умела привязывать себя, выкидывая ключи в Бездну. Она умела тонуть в своей цели, как в болоте, умела отдаваться всецело, ни на миг не забывая о главном, не думая, что ждет ее потом. Как оказалось, зря. И в своих снах она искала его душу, чтобы продолжить охоту. Я умираю в пустоте неразделенной любви: я жду тебя, о мой единственный враг... Да, она ждала его возвращения. Верила и тайком молилась Элуне, чтобы это произошло. Потому что иначе ей и жить было незачем. Она не хотела принимать эту смерть, слишком тяжело переживая собственную ошибку. Ее охота переросла в нездоровую привязанность, в зависимость от азарта, а теперь, когда ее этого лишили, ей оставалось лишь с ужасом понимать, в какие обломки она превратила свою жизнь. Прожил я неделю и прожил год - как дурак, поверил, что все пройдет... Но нет, не пройдет. Ее не излечить, не закрыть эти раны, и зияющую дыру не заткнуть наспех сколоченной заплаткой. Слишком страшно до конца осознавать, что он никогда не вернется и предавать его память, ища новую цель. Смешно, но ей безрассудно хотелось, чтобы хотя бы после смерти он не был предан еще раз. И она в полубезумии стояла на коленях рядом с его телом, касаясь холодного кристалла пальцами, отчаянно жмуря глаза, сдерживая горько-злые слезы и сбивчиво бормоча невнятные просьбы, слабые призывы вернуться. - Иллидан... как ты мог умереть вот так? - качая головой, шептала она как и в тот день. - Где теперь твоя душа? Если ты демон, то ты бессмертен. Но почему не вернулся? Если ты эльф, то ты потерян навсегда. Значит, я не могу - не должна - в это верить. И в такие моменты она жалела, что не умеет призывать души демонов, как чернокнижники. И попросить ей было некого, разве что с угрозами. Но так она никогда не поступит, не опустится до этого - воскрешать врага? Увольте, это выше ее сил. Хоть их и осталось всего ничего. Хоть она и утратила все, что у нее было, до такого она не опустится. И нутром понимала - все равно сделает это. Потому что бездна в груди растет, грозя поглотить остатки разума. Потому что не один только Иллидан был заключен в тюрьму на десять тысяч лет - она тоже. Только с другой стороны решетки. И это способно поколебать рассудок куда сильнее, чем пребывание внутри. Когда впервые за долгое время увидела, как его татуировки вновь светятся, поняла - стоило того. У ее ног лежал безымянный чернокнижник, которого уже никто и никогда не увидит, а перед ней воскресал самый ненавидимый враг. И это наполняло ее - бездна в груди съеживалась, уступая место неверящей и странной радости, распускающейся ненависти - и вместе с тей диким, жутковатым желанием быть рядом с ним, а не по другую сторону баррикад. - Ты все-таки сделала это, моя маленькая тюремщица, - удовлетворенно вздохнул он, едва только кристалл раскололся. - Я долго ждал. Она ничего не ответила, лишь смотря на него и отчаянно разжигая костер ненависти, но выходило лишь отчаяние. Не помогло. Охоты не будет. Не получится. Не со сломанной душой, не в одиночку. Она все еще мертва. Надежды больше нет, совсем никакой. Не было больше слез, они иссякли уже давно, высохли, еще не появившись. Иллидан сделал шаг к ней, остановился и взглянул в глаза. Она поняла все без слов - он тоже. Вы столь близки, и это так опасно, Но разум, верно, утонул в дурной крови - Вы ненавидите меня так страстно, В полшаге стоя от любви.