Здравствуй, Диппер, мой дорогой братик…
Если ты сейчас читаешь, то знай, я открыла тебе душу, она полностью обнажена перед тобой. Здесь всё, что я думаю о тебе, абсолютно всё моё отношение, которое я скрывала уже не помню сколько лет. Я потеряла счёт времени. Начну с того, чтобы сказать тебе то, что давно хотела, но боялась. Я боялась, что рассмеёшься мне в лицо, будто я произнесла какую-то глупую шутку, ведь я очень люблю шутить глупыми шутками, пусть и иногда они нормальные. Я люблю тебя. Хотя ты это давно ещё знал, да и я тебе не раз говорила. Ведь мы с тобой с детства и не можем существовать друг без друга, а точнее не представляем иной жизни. Ты не раз мне это утверждал. Мы как радуга и дождик. Радуга не может существовать без дождя, а дождь без…, но ведь дождь может существовать без радуги, а значит и ты можешь существовать без меня. Я снова ошиблась. Потому что глупая, на что ты мне и не раз намекал, шутя. Я до последнего не хотела осознавать, что люблю тебя… не как брата. Это ведь не правильно… знаешь, засматривалась на разных парней, но даже отношения с ними не помогли забыть тебя, а лишь только усиливали мою страстную любовь к тебе. Я поняла, что люблю тебя, как раз в тот момент, когда во время второй поездки в Гравити Фолз, тебе начала нравиться Пасифика. Нам было тогда тринадцать, а в конце лета четырнадцать. Я была рада, что мой братик, наконец, полюбил того, с кем его отношения могли быть вполне возможны. Тогда я была вне себя от счастья, давала тебе советы, улыбалась, поддерживала, научила стирать своё бельё…, но в один солнечный июльский денёк, я и поняла, что испытываю то, о чём и никогда не могла подумать. Я влюбилась в тебя, как влюблялась обычно во всяких смазливых парниш. Днём я устраивала тебе свидания с Пасификой, учила правильно целоваться на помидорах, эх, жаль, что не на мне… показывала тупые девичьи журнальчики. Да, ты даже не понимал для чего они нужны, пусть и научили тебя многому, хоть ты и парень. А ночью, обильным потоком этих чёртовых слёз, мочила подушку, можно сказать насквозь, ибо потом её часто приходилось выжимать. А помнишь, когда я на час запиралась в ванной, а ты постоянно стучался ко мне, боясь, что со мной что-то случилось? Я всегда ценила твою заботу как нечто очень ценное для меня, ведь всё время, что ты уделял мне для меня было бесценным. Но тогда я плакала из-за тебя, пусть и говорила, что опять влюбилась в какую-нибудь суперзвезду, с которой точно никогда не смогу быть, так как нам никогда не побывать в Голливуде. А ты верил и успокаивал, так приятно гладя по волосам такой родной ладонью, а после целовал в лоб, так нежно… Я не раз сравнивала тебя со звёздами. Ведь до них нельзя просто взять и дотянуться, а смотреть и любоваться можно. Вот на тебя я и любуюсь прямо сейчас. Ты спишь, как мне кажется, что очень даже крепко, одеяло скомкано у твоих ног, а ты мило обнимаешь подушку. На твоих губах, до которых я каждый раз так и желаю прикоснуться своими, но кое-как сдерживаюсь, застыла полуулыбка уголками рта. Надеюсь, что тебе снится что-то приятное… я улыбаюсь, сквозь частые потоки слёз… Год назад, когда нам исполнялось девятнадцать, я сильно напилась. Я помню, выдумала тебе какое-то странное объяснение, и мы к этой теме больше не возвращались. На самом деле, я сдалась. Я хотела тогда умереть. Три бутылки коньяка, я ещё искала четвёртую, помню. Меня качало из стороны в сторону, казалось, что я снова та маленькая шестилетняя Мэйбл, которая перекачалась на вертящейся карусели, но тогда мне это было в радость… ноги меня совсем перестали держать, будто были чужими. Одежда была в моей же рвоте, да и не только она. Разум был тоже не моим. Весь страх пропал. Я говорила, что думаю о тебе, но ты счёл это лишь пьяным бредом глупой сестры. А дальше я мало что помню. Хотя ты и сам знаешь, что было. Я обещала больше не пить. И сдержала обещание. Ради тебя. Чтобы так больше не волновался. Я могу вечно объяснять свои загадочные поступки. Но чернила в ручке попросту закончатся. Да не хватит на свете чернил и ручек, чтобы описать эти поступки и… мою любовь к тебе. Она огромна. Она как солнце, хотя намного больше. Как два солнца! Но ведь есть звёзды и побольше солнца, рядом с которыми оно кажется лишь крошечной космической песчинкой в огромной вселенной. Да, я всё-таки уроки учила в школе. Ради тебя… чтобы ты не стыдился своей непутёвой сёстры. Так вот, я бы взяла бы все планеты, звёзды, созвездия, чёрные дыры… и поставила бы их в один ряд. Тогда может быть и получилась бы одна сотая часть этой чёртовой любви к тебе. …Я плачу. Но тихо, чтобы ты не проснулся. Слёзы падают на бумагу и впитываются в неё, оставляя мокрые, крупные пятна и немного смазанные написанные чернилами. Сердце стучит словно бешеное, будто так и хочет взорваться как бомба, от столь громкого стука. Внутри кто-то, а точнее ты трогаешь мои органы. Ты много раз их вырывал своими словами, поступками, но они возвращались на место как ребёнок возвращается из школы домой, будто знали, где их место, где они живут. А потом опять трогал. Мои руки дрожат. Почерк получается чуть корявым, пляшет на строчках. Но как бы я коряво не писала, ты поймёшь. Ты же мой любимый Диппи… Прости, что люблю тебя. Прости, пожалуйста. Я понимаю, мы брат и сестра. Физически, отношения между нами не возможны. Мы родственники, брат и сестра, и к тому же близнецы. Детей у нас по-любому не может быть, а если и могли бы, то были бы инвалидами. Но ты ведь не такое будущее хотел бы? Да и родители не одобрят, если бы ты тоже меня любил. У тебя есть Пасифика. Она тебя любит, а ты её, — вы счастливы. А я рада за вас. Пусть у вас всё будет хорошо. Просто будьте счастливы. Без меня. Забудь, обо мне. Представь, что у тебя никогда не было сестры-близнеца, что ты был единственным ребёнком в семье. Сожги мои фотографии, вещи, рисунки, подарки… да и вообще всё, что имеет отношение ко мне. Не страдай. А то мне будет плохо на том свете. Ты наверно хочешь остановить меня от самоубийства? Нет, милый, я уже скорее всего мертва. Мне так больно говорить, а точнее писать об этом, но больше никагого выхода из данной ситуации не вижу. Не волнуйся, я выбрала самый что ни на есть безболезненный способ. Я хочу перерезать горло в том месте, где сонная артерия. По слухам, человек, что так делает, перестаёт чувствовать боль, и сознание отключается, будто он как робот, и сзади него создатель нажимает на кнопочку и отключает сознание, а в скором времени и жизнь. Прощай, Диппер. Прощай навсегда. Передай маме, папе, Кэнди, Грэнде, Вэнди, её друзьям, дядям… и Пасифике, что я их всех люблю. Я желаю вам счастья. Будь с Пас счастлив. У вас будут дети… они тоже должны быть счастливы. Не говори им обо мне. Просто забудь меня. Выброси, будто потерявшую вкус жвачку. А ты ведь знаешь, что есть такую жвачку неприятно и она невкусная. По себе знаю. Я слишком много, наверно, пишу. Будильник скоро прозвенит. Тебе на работу. А я иду убивать себя. Теперь уже пока. До свидания. Прощай, мой любимый братик. Прощай, Диппи…Ещё раз прости. Твоя Мэйбл.