Райский уголок

Всё потеряно. У него не было шанса. Атака началась неожиданно и не оставила возможности скрыться, не дала принять хоть какое-то рациональное решение. Нарастающий гул, ещё свежий в воспоминаниях, оглушал и, казалось, длился нескончаемо долго, взрывая не воскресший ото сна мозг. Небо, скрытое плотной тканью, алело, расцвечивалось то тёмными пятнами пролетающих мимо самолетов, то красными всполохами огня. Не нужно было даже напрягать слух, чтобы понять, что секунду назад земля вздыбилась неподалёку от их пристанища уродливым шрамом. Одним. Ещё одним и ещё одним… Язвы, выбитые прицельным попаданием боеголовок, дымились и плевались ошмётками грунта и травы. «Твари…» – пронеслась в голове озлобленная мысль, а руки уже распахивали полог убежища. Очередное близкое попадание осыпало высунувшуюся голову мелкой галькой: попали в насыпь, которая прикрывала убежище с одной стороны, в то время как лесок, в котором можно было укрыться, уже полыхал. Нет, грёбаные всадники местного апокалипсиса пришли не за ними. Но слишком неосторожной глупостью со стороны мужчины было позволить себе расслабиться на чужой территории. А иначе и не могло быть: хоть кроху удовольствия, но он обязан был урвать. Слишком многое он отдал ради этого пацана, но сейчас всё горело к чертям – вместе с лесом, и жухлой травой, и кратким мигом блаженства. Нет, апокалипсис явился не за ними, но задел импровизированный кусочек рая, спалил всё своим адским пламенем. Он успел выскочить и отбежать к кромке горящего леса до того момента, когда очередной снаряд попал в их пристанище. Обернувшегося в последний миг мужчину опрокинуло взрывом на спину, и с минуту он смотрел на перевёрнутую картинку перед глазами. Гул начал стихать. Зачистка прошла на этом участке и двинулась дальше на восток. Сердце на краткий момент остановилось. Кашим. Гаурон вскочил на ноги и ломанулся к воронке – это было всё, что осталось. Точнее, не осталось ничего. Сердце то начинало галопировать, то вновь замирало, предательски заставляя хватать вонючий, горький от дыма воздух ртом. Чуть ли не впервые в жизни ноги подкашивались от осознания случившегося. Он упал на колени, таки не выдержал, свалился. Жалкий, изгвазданный в саже и земле мужик рухнул на колени рядом с тем, что некогда осмелился прозвать раем. Оглядев слезящимися глазами – пожалуй, больше от дыма, да, конечно же, от дыма – дырищу в земле, подобрал ещё тлеющий кусок ткани. Заглядывать дальше не хватило бьющего через край мужества. - Кашим… – Остервенело сжатый ошмёток смялся в огромном кулаке и впитал в себя весь первородный гнев, вырвавшийся из забитого гарью горла: - КАШИМ! Удар. Ещё удар по истерзанной зачисткой земле. Вопль за воплем заглушали гул пожарища, треск тлеющих остатков леса и где-то вдалеке продолжавшиеся взрывы. Плевать на весь мир. Плевать на ожоги – минутная передышка в огне оставила свой отпечаток на теле, но было откровенно насрать. - Кашим, мать твою! Где-то неподалёку откликнулись кашлем и хриплым "Да здесь я, здесь. Живой". Гаурон, превозмогая боль в забитых уже под завязку лёгких, ломанулся навстречу выползающему наверх телу – из-под груды земли, поломанных веток и листьев, сверкающих всполохами огоньков. - Да насрать, Кашим! Тент! – Он протянул обугленный рваный кусок ткани под нос парню. - Где мы теперь трахаться будем?! Тент сгорел!