А если однажды чашка склеится обратно...

Солнечные лучи сговорились с ветром, устроив светомузыку сквозь зеленые фильтры листьев. В голове невольно играет какая-то битовская мелодия времен Керуака. Такое чувство, что мы играем в прятки с кем-то. Ведь до дома Адама рукой подать. Что мешало пойти позавтракать к нему? Что препятствовало хотя бы вернуться и взять машину? У меня такое чувство, что если бы мы вернулись, было бы уничтожено что-то особенное, что-то, что родилось этим утром, пока это чудо лежало в моих объятьях, словно утренняя звезда. Я позволяю себе нелогичные поступки, словно пытаюсь сойти с ума, чтобы стать ближе к нему. Адам… Адам… Что ты со мной сделал? У меня сейчас такое дурацкое чувство, что мне следует посадить тебя в автомобиль и увезти отсюда, куда-нибудь далеко. Странное и тревожное чувство. Отмахиваюсь от него. Я ведь не битник, откуда такие мысли? И все же… Оглядываюсь на тебя. Серьезное задумчивое лицо, изучаешь вывески. Прятки. Я все время играю в прятки. В прятки с полицией, с отцом Габби, теперь с Даркой. И с Бет. В конечном итоге я играю в прятки с самим собой. Меня преследует ощущение, что я что-то спрятал от самого себя. Что кто-то, возможно, я сам, давно меня обокрал. Будто у меня зарыт клад, а я забыл его местоположение, но, наверное, оставил подсказки… -Так много людей… - тревожно проговорил Адам, оглядываясь. Найджел поравнялся с парнем и взял за руку, прижал ее к губам. -Не сосредотачивайся на людях вокруг, Адам. Есть только мы, все остальное сейчас неважно. -А оно может стать важным потом? – осторожно спросил Адам. Его пальцы дрожали. -Важнее нас с тобой – нет, немного важным – ну если придется столкнуться нос к носу. -Ты говоришь вещи, о которых я раньше не слышал, это смущает меня, - Адам обнял себя за плечи будто замерз. Найджел обнял его, прижал к груди. -Я буду говорить тебе смущающие, радующие, вгоняющие в краску вещи. И много других, чтобы ты мог познать их все. Как тебе эта идея? -Хорошая. Познание мира это хорошо, ведь так? – поднял глаза Адам. Он смотрел не в глаза, почти, рядом, но не в них. Найджел почувствовал комок отчаяния горле. Я влюбился. Влюбился в того, кто не способен понять это. Какая тоска. -Хорошо. А знаешь, что еще хорошо? -Что? -То, что я тебя люблю. Это очень хорошо. -Это ведь неправильно, - неуверенно пожал плечами Адам, - мы ведь оба мужчины. -А, по-моему, это очень правильно. Ты ведь чувствуешь, что это хорошо? -Наверное, - снова пожал плечами кудрявый. -Скажи мне, ты хоть в чем-то уверен? – Найджел сжал руки на плечах кудрявого. -В том, что ты мне нужен, больше ни в чем, - последовал ответ. Найджел опустил руки, глядя ошеломленно, будто только что вынырнул из воды, пробыв там так долго, что легкие начали гореть как на сковороде. -Для чего я тебе нужен? Адам не отвечал долго, Найджел уже раздумывал, не повторить ли вопрос, как услышал голос аспергера. -Оно еще спит, но оно рассказывает мне свои желания. Я не знаю, зачем оно хочет тебя, Бет хотел я сам, знал, что Бет нужна мне, чтобы помогать справляться с окружающим миром, чтобы мне улыбаться, а ты мне тоже нужен, но по-другому, потому что тебя пожелало оно. Я хочу тебя, потому что ты раскрыл для меня область знаний, о которых я ничего не знаю. Почему тебя хочет оно – мне неизвестно. Я боюсь, что когда оно проснется, я умру, - голос Адама понизился почти до шепота. Ну вот. Привет, дядюшка Фрейд. Оно. И Я. -Ты не умрешь, - ободряюще сжимаю его руку, - ведь для этого у тебя есть я. Я сделаю это вместо тебя. Как в том сне. -Тебе нравятся работы Зигмунда Фрейда? – неожиданно спросил Найджел. -Ни разу не читал, - пожал плечами Адам. Я чувствовал его неуверенность и робость, поэтому почел за лучшее пока оставить его в покое. Он ведь аспергер, чего я пытаюсь от него добиться? Дальнейший путь мы проделали в молчании. Но это было хорошее молчание. Адам не отпускал мою руку. Я чувствую его нерешительность, но постараюсь втешмятить в эту аутичную голову, что любить друг друга… Черт… Как я до этого дошел? Вместо того, чтобы ехать в офис, следить за поставками оружия, сделать доклад главам диаспоры, я иду по улице с любимым человеком. И куда? Кто бы мог подумать! Музей! Габби, не удивлюсь, если бы ты сейчас рассмеялась. Итак, у меня есть только имя из сна. Тристан. И это ощущение страха и боли. У того парня из сна было лицо Адама. Что сказал бы Зигмунд Фрейд? Как объяснил бы мой сон? Стремлением защитить Адама, даже если придется собой пожертвовать? Как во сне? Откуда у меня это? Я ведь только трахнул его и больше не планировал видеться. К каким категориям бессознательного относится этот выкидыш моего Я? Чувствую себя детективом, которому предстоит расследование. Забавно. Ведь раньше я был по другую сторону от барьера закона… Музей напоминал парфенон, только по фасаду было четыре ложных колонны, а не восемь как там. Кто надоумил неизвестного архитектора спроектировать здание музея в стиле древнегреческого храма? -Это здание было спроектировано Гаем Лоуэллом в духе неоклассицизма, первоначально музей открылся на базе бостонского атенеума в 1876 году, но сюда в это здание переехал с площади Капли только в 1909, - доверительно и как-то по-детски, словно сообщая что-то очень личное, проговорил Адам. -Что ж, похоже, довольно старинное местечко, - усмехнулся Найджел, - покажешь мне свои любимые картины? Адам несмело улыбнулся, а потом усердно кивнул, тряхнув снопом кудрей. -Покажу. Найджел купил билеты, и они прошли в зал. Боже, когда в последний раз я ходил в музей? Ходили ли мы туда с Габби? Пожалуй… Но в тот день я порядочно выпил и злился из-за сорвавшейся сделки, пошел туда только, чтобы доставить ей удовольствие. Чувствуя мое настроение, она не стала таскать меня долго, громадную экспозицию мы обошли меньше чем за час. Зря я так… Зря… Что ж, судьба дала возможность реабилитироваться перед искусством. Бостонский музей. Где-то в затылке противно сверлит мысль, что надо, по крайней мере, позвонить в офис. Сегодня же поставка крупнокалиберного оружия. С другой стороны, из доков в город товар повезут только ночью, да и тогда будет, кому присмотреть. И все же… Черт, я опять думаю о работе, когда обещал себе реабилитироваться. Словно я пытаюсь загладить вину, тянущуюся из прошлой жизни… -Смотри, - Адам тихо и упрямо тянет Найджела за рукав, - это «Дочери Эдварда Дарли Бойта». Эти девочки напоминают мне Гиады, - он называл, указывая на лица изображенных, - Гамма, Дельта, Эпсилон и Тета. ни одна из них так и не вышла замуж. Не нашла своего личного Альдебарана… Найджел попытался представить изображенных девочек в реальной жизни. Четыре леди, две отличаются психической нестабильностью, две крепко сдружились, одна из последних становится художницей-акварелисткой. В ушах как Млечный путь протекал мерный голос Адама. Размеренный как шаги уверенного в себе человека. Он уверен в себе, когда говорит о том, что знает. Как это по-человечески… В сущности, быть аспергером не так уж страшно. Куда страшнее было бы, ну не знаю, если бы он не мог ходить. Да, это было бы куда страшнее. Боюсь даже представить, что чувствует человек, когда его жизнь ограничена квадратом из четырех колес. Гиады чей-то жизни. Гамма, Дельта, Эпсилон и Тета. А человек в коляске Альдебаран. Что за странная аналогия. -О, эти синие вазы, они точно такие же как на картине, - кивнул Найджел. -Да, это они и есть, эти девочки пожертвовали их, когда стали взрослыми, - кивнул Адам. -Не представляю, для каких букетов такие огромные вазы, - улыбнулся Найджел. -Ага, - отозвался Адам. Они прошли коллекцию японской керамики Эдуарда Морзе, египетского искусства. -Здесь начинаются импрессионисты, - отметил Адам. -А как тебе эта? – Найджел кивнул на длинное полотно Гогена. -«Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?» - склонив голову набок, прочел Адам, - не нравится, слишком синяя и желтая. Найджел потер подбородок, задумчиво разглядывая картину. -Здесь не хватает звезд, - наконец произнес он. Аспергер неловко улыбнулся. В глазах мелькнули задорные искорки и рассыпались как тлеющие искорки костра. -Адам, ты прекрасен, и я тебя люблю, - не удержавшись, сказал Найджел. Кудрявый поднял на спутника глаза. -Правда? -Правда, - легкий кивок, - я ведь уже говорил тебе… -Люди часто врут, - качнул головой Адам. -Я не часто. И уж точно не тебе. -А можно я тебе тоже сегодня сделаю приятно? – спросил Адам. -Можно, - усмехнулся Найджел, - но не здесь. Адам смущенно улыбнулся. -Пойдем, я тебе еще кое-что покажу, - он потянул Найджела за руку. Улыбка Адама стоит дороже партии оружия. Даже самого дорогого. Внутри разливается тепло как дорогого виски. За это можно дорого заплатить… -А вот это «Японка» Моне! – оживился Адам. Найджел окинул картину взглядом. -Но она же блондинка! Адам пожал плечами. -Наверное ненастоящая японка. -Это Камилла Моне, первая жена художника, - проговорила приблизившаяся сотрудница, - вам нравится? – она улыбнулась Адаму. -Слишком красная, - заметил аспергер, не обратив внимания на женскую улыбку. -Слишком блондинка, - в тон ему ответил Найджел. Он почувствовал, внимание сотрудницы к их паре было ему неприятно. Найджел взял Адама под локоть и потащил прочь. Следующий зал резко отличался от всех прочих. -Мы все еще в том же здании? – удивленно оглянулся Найджел. -Да, - Адам кивнул, - это зал американского искусства, западное крыло было построено в 2000-е годы Бэй Юймином. Они неспешно прошлись по залу. Американцы. Специальный зал для их искусства. Они всегда считают себя слишком особенными. Им нужен отдельный зал. Такой современный, из стекла и металла. Но эти материалы не так надежны как камень. Ведь даже раскрошенный камень это песок, он еще многое может сделать, даже дать жизнь стеклу, а куда могут сгодиться осколки? Евразийский континент дал жизнь американскому, словно камень дал песок, что породил стекло, что теперь окружает нас словно клетка… Впервые, наверное, за всю жизнь, Найджел почувствовал тоску по родине. Румыния. Небогата по сравнению с той же Германией или Англией, зато Карпаты самые прекрасные горы в мире, потому что это родина. Это важно… И степи, золотые степи… Найджел осекся и даже застыл на месте. Какие еще степи? Откуда они взялись в моих мыслях? -Здесь представлены американские реалисты и импрессионисты, - добавил Адам, разглядывая картины. -Давай лучше пойдем в более старое крыло, мне здесь не нравится, - перед глазами все еще стояли золотые степи, - я бы хотел увидеть что-то желтое. -Ван-гог? – растерянно спросил Адам. -Точно Ван-гог, - кивнул Найджел. Степи, степи, степи… И запах лошади… Воспоминания всегда чем-то пахнут.