А если однажды чашка склеится обратно...

Маркус заболтал ногами. -Мы прямо как целая семья. -Шведская, - хохотнул Бруун, - парни, наливайте чай! Джон принял чайник, разливая по кружкам. Это так странно, когда рядом те, кто тебе по-настоящему дорог. Не мама и не папа, не сестра. Это даже аморально. Должно быть аморальным. Ты родился среди одних, но дороги тебе совсем другие люди. Тех, кто родственен тебе по душе. Знакомое чувство? А что если все люди перерождаются, все ищут тех, кто был им когда-то дорог? Все или многие… Если так, я бы хотел, чтобы все люди могли найти друг друга. Правда, это очень наивное желание... Бруун рассказывает что-то смешное, Маркус восторженно хохочет, Лукас чуть улыбается, слушает очень внимательно, даже не вслушиваюсь в смысл, улыбаюсь широко, не могу не улыбаться. Потому что здесь и сейчас мне очень хорошо, спокойно… И мне страшно. Сколько это еще продлится? И так не хочется возвращаться в тот мир, обратно… Ведь я уже дома… Одна надежда, скоро мы уедем. И тогда все кончится. Нас будут ждать другие тревоги и заботы. Но мы будем живыми. -Так, ладно, мне пора, всем спасибо, был рад всех снова увидеть! И извини, если храпел, пернатый! – Бруун шутливо взъерошил волосы на макушке Маркуса. Мальчик изогнул голову и по-птичьи зашипел. Лукас и Джон переглянулись. -Тебе тоже пора, Джон, ты ведь не захватил учебники вчера. -Точно! – спохватился кудрявый. Мгновение поколебавшись, он прильнул к Лукасу и прижался к губам. Мужчина обвил тонкую талию руками и углубил поцелуй. Бруун и Маркус резко заинтересовались потолком. -Красивые у вас тут потолки, никогда раньше не замечал, - заметил он Маркусу, - натяжные? -Нет, побеленные! – фыркнул мальчишка. -Ну да, ну да, отлично натянул… Ладно, я пошел! Быстрее уйду, быстрее вернусь! Лукас и Джон едва оторвались друг от друга, чтобы попрощаться с ним. Около дома царило непривычное оживление. Стояли мужчины и о чем-то переговаривались. Страх сжал сердце когтистой рукой. Джон припустил вприпрыжку. Прошлая ночь болезненно отозвалось в нижней точке, и он невольно замедлил шаги. -Что произошло? – спросил он у кого-то. -А, мелкий, ты еще не знаешь? Комнату твоей сестры освящает священник, а ее осматривает доктор. Джон поспешил внутрь. Мужчина в белом халате стоял на лестнице и курил. -С твоей сестрой все в порядке, - сказал он, заметив мальчика, - физически, по крайней мере. -Что произошло? – кудрявый взлетел по ступенькам в комнату сестры. Притихшая Клара сидела на кровати, в обнимку с плюшевым мишкой. Отец встревожено ходил по комнате. Трое мужчин толпились в дверях. Мать тихо плакала. Священник читал молитву и махал дымящимся кадилом. -Где ты пропадаешь, Джон, посмотри, что нарисовала Клара! Какой ужас! – она помахала листом бумаги. Единого взгляда хватило, чтобы узнать человека на картинке. Это был тот самый… Тристан повесил его на дерево тоже. Только сначала разрезал на куски. Главарь разбойников, сын Морганы. Ублюдок, что убил Гвиневру на глазах искалеченного Галахада. -Она просто увидела кошмар, - голос Джона дрогнул, - это просто плохой сон. Мама, не волнуйся. Доктор же осмотрел ее, все в порядке! Правда, Клара? Голубые глаза пронзительно посмотрели на него. Джон попытался вспомнить, как выглядел раньше, как вел себя с ней раньше. -Я рассказывала доктору, мне снилось, что этот человек засовывает в меня член и рвет изнутри… - начала было девочка. -Хватит! – закричала мать, - Хватит! Я лично выцарапаю глаза тому, от кого ты могла такое узнать! Господь всемогущий! – она воздела глаза к небу. Джон на непослушных ногах приблизился к девочке, присел на колени, заглянул ей в лицо. -Ты будешь в порядке. Ты будешь в порядке, Клара! Девочка недоуменно подняла на него взгляд. И это был… такой пугающий взгляд. Зрачки ее расширились. -Тогда ты сказал тоже самое, Галахад, - тихо произнесла она, - но я умерла. Никто в комнате не слышал ее слов, стенания матери заглушали все, но Джон тяжело сглотнул, комок в горле все никак не хотел проходить. -Что ты такое говоришь, Клара? Ты моя сестренка! Какой еще Галахад? -Это ты, - упрямо сказала девочка, - я знаю, твои глаза изменились. Ты вспомнил. Как и я. Папа! – громко позвала Клара. Мужчина подбежал к малышке. -Да? -Теперь, когда Джон пришел, я могу сказать кое-что. Я боялась, что ты мне не поверишь, но теперь скажу. -Что? – побледнел он. Джон единым рывком встал на ноги и отпрянул. Клара не сводила с него взгляда. И слова ее прозвучали как приговор. -Я знаю, почему мне приснился этот дядька, я видела, как Джон и наш воспитатель Лукас занимались сексом. Вот мне и приснилось это. Я видела некоторое время назад, как они оба зашли в лес за общиной, это было в тихий час, наверное Джон сбежал с занятий, я последовала за Лукасом. Джон поджидал его у дерева, Затем воспитатель прижал братика к дереву и принялся целовать, а потом сделал с ним это. Джон замер на месте. Она говорила так убежденно, будто и впрямь видела, может и в самом деле видела. Только не в этой жизни, а другой… Совсем другой. Может быть это и вызвало у нее такую ненависть к ним, если они ей нравились, но мы же всегда относились к ней как к младшей сестре. За что? За что, Гвиневра?! Вопрос едва не сорвался с губ. Клара улыбалась словно печальный ангелочек. -Проверьте его, они наверняка делали это снова! – она указала на мальчика пальцем, будто Иуда. Джон рванул к выходу, но там его перехватили мужчины. Беспомощно… Детское тело, даже юношеское тело слишком беспомощно… Старые воспоминания накрывают волной. Беспомощность хорошо ему знакома. Маленький безымянный мальчик, что переводил через топь крестьян, не мог поднять вязанку хвороста со спрятанным оружием. Беспомощен. Но и взрослый сарматский воин оказался бессилен перед разбойниками, что изранили его тело, а потом сорвали доспехи и сделали с ним это… Нет… Нет, не тогда. Тогда это была его воля, он отвлекал их от пленниц, но когда Гвиневра умирала, а он был слишком измучен, чтобы спасти ее, вот, да, тогда он испытал настоящую беспомощность… И теперь снова… Он яростно вырывался, укусил одного из державших, за что получил под дых. Из глаз брызнули слезы, перехватило дыхание. Заслышав шум драки с лестницы прибежал доктор. -Осмотрите и его тоже, доктор Юхансен! – дрожащий голос матери. -Нет! Не лезьте ко мне, гребаные извращенцы! – из последних сил рявкнул кудрявый, вырываясь. Одежда затрещала, когда с него попытались стянуть штаны. -Мама! Папа! Что вы делаете? Это же ужасно! – беспомощно оглядел родителей он. Оба смотрели на него застывшим взглядом. Лица бледные. Похожи на мертвецов. Как же страшно быть беспомощным. Джон почувствовал, как пальцы в латексной перчатки полезли меж ягодиц и с силой сжал мышцы, стараясь не пропустить. Не смейте порочить то, в чем не разбираетесь. Нет ничего грязного в том, чтобы быть с тем кого любишь. Но вам же этого не понять, не понять, люди, с шорами религии на глазах. Старых бессмысленных жестоких догм. -За что ты так с нами, Гвиневра? Что мы тебе сделали? – рявкнул он. Клара удивленно вздрогнула. -На каком языке ты говоришь? – невольно спросила мать, удивившись. Девочка не ответила. Хотя Джон мог поклясться, что она не забыла родную британскую речь. Наконец один из мужчин грубо развел руками его ягодицы, и врач провел осмотр. -Он раскрыт, ваш сын недавно занимался анальным сексом, - объявил доктор наконец. -Что? – отец отрешено взглянул на сына, - Это Лукас с тобой сделал? Это правда, Джон? -Я сам! Мне было любопытно каково это, и я сам! А Клара все навыдумывала! Я никогда не прогуливал занятия! Вы можете это проверить. -Сам? – неверяще спросил отец. -Сам! – яростно подтвердил Джон, - Я гей, папа! Мне нравится самому трахать себя в задницу! И вчера ночью я пошел в туалет в доме Лукаса, и пока там все спали, я трахал себя сам, всеми пальцами! И мне понравилось! Можете меня убить как ту норвежскую лесбиянку! Клара знает все эти подробности потому, что видела у меня на планшете, когда я искал гей-порно! Мужчины отпустили Джона, и он попытался натянуть штаны. Отец стремительно подошел к мальчику и дал ему пощечину. Не успев толком застегнуть брюки, кудрявый упал на пол. Мужчины его подняли. -Идем в детский сад! Лукас должен быть там! Я лично спрошу у этого сукина сына, что он делал с моими детьми! – рявкнул отец. -Он ничего не знает, давайте решим дома, зачем позориться перед людьми? Клара просто мстит, что он не обращает на ее домогательства внимания! Она же влюблена в него, а он взрослый и ему интересна только Надя! – прокричал Джон. Родители в сомнении замерли. Клара спрыгнула с кровати. -Идемте! Пусть сам это скажет! Пусть сам скажет это! – она отбросила мишку. Мужчины поволокли упирающегося Джона по лестнице, крепко держа за руки. Страшно быть беспомощным. Среди слепых. Лукас услышал шум на улице и вышел в коридор. -Грета! – окликнул он начальницу, - Что происходит? -Не знаю, Лукас, но тебе лучше выйти и разобраться. Дети, возвращайтесь в комнату! За вами присмотрит нянечка! – строго сказала она высыпавшим за воспитателям малышам. Поправив очки, мужчина выбраля на улицу и замер. Перед калиткой стояла толпа мужчин. Мать Джона держала на руках Клару. Мальчика держали трое мужчин. Он изворачивался, пытаясь вырваться, но они держали его слишком крепко. Его ботинки были сбиты, штанины по колено грязные, было видно, что весь путь сюда его волокли по земле. -Что происходит? – непонимающе спросил воспитатель. Отец младших Траскоттов шагнул вперед. -Лукас, в моем доме тебя вегда принимали как гостя! Но какого черта происходит? Клара говорит, что видела, как ты трахал моего сына! Джон… -Я сам себя трахал! Лукас ничего не знает! – прокричал Джон, - Только я во всем виноват, а Клара врет! Врет она! Ей завидно, что Лукас не обращал внимания на ее флирт с ним, а общался со мной, несмотря на то, что я педик! Скажи им, Лукас! Я никогда не рассказывал тебе о том, что мне нравятся мужчины! Воспитатель перевел взгляд на Клару. На ее ангельском личике сейчас была совсем не детская злорадная усмешка. Потом он снова посмотрел на Джона. На лице мальчика царило отчаяние и ужас. -Они ведь убьют тебя, - проговорил он по-сарматски. -Пускай, но меня одного! Не тебя! – ответил Джон. Лукас закрыл глаза, а потом открыл их. -Это я его соблазнил, запугал, чтобы не говорил вам. Запутал ему голову, будто люблю. Он ни в чем не виноват. Просто запутавшийся мальчик, - Лукас посмотрел на Джона, наблюдая, как меняется лицо. И если раньше отчаяние, чтобы поверили в ложь, казалось глубоким, то отчаяние, что они поверят в его ложь скорее чем в собственную, оказалось глубже Марианской впадины. Тогда ты точно также положил голову на плаху, а потом поднял, чтобы посмотреть на меня в последний раз. Какого черта ты вечно строишь из себя героя? Тристан, твою же мать…