Шредди

Микеланджело проснулся от громкого крика. Казалось, что в его ушные раковины засунули рупоры и теперь со всей силы в них орали. Несколько секунд он, широко раскрыв глаза, пытался понять, что происходит. Но быстро вспомнив о новом госте, подскочил на кровати. Маленький Шреддер бил себя и все вокруг своими руками и ногами. Слезы и сопли ручьями стекали по щекам на простыню младшего брата. — Эй-эй, малыш, ты чего? — испуганно пролепетал Майки, поднимая ребенка на руки. Тот тут же испачкал его всем, чем можно. Подхватив его под пятую точку, нунчаконосец понял из-за чего весь сыр-бор, и сразу направился в ванную. Быстренько обмыв и поменяв подобие одежды, Микеланджело устало зевнул и только надеялся, что это всё, потому что часы в его комнате показывали только три часа ночи, а ему хотелось поспать подольше. Но как только он положил ребенка на кровать (просто выкинув на пол мокрую простыню и подложив вместо нее одеяло), тот принялся голосить с новой силой. — Ну же, Шредди, перестань плакать, я же все поменял, или ты опять есть хочешь, обжора? — обнимая хнычувшего малыша, шепнул Майки. Он поглаживал его по спине, будто растирая место ушиба. Маленький Шреддер перестал плакать, цепляясь за края пластрона. Минут через пять он успокоился совсем и даже начал закрывать глаза, но стоило Микеланджело отпустить его на кровать, как тот снова заверещал. Дверь с силой распахнулась, и в нее вбежали братья весельчака. — Придурок, — рыкнул Рафаэль, сонно потирая глаза, — какого панциря ты тут творишь? Почему он орет как резанный? — Не знаю, — просипел Майки, — он начал кричать, потому что напрудил мне тут, но я его отмыл, он успокоился. Когда я его положил, он начал опять кричать, я его взял — он успокоился. Вот теперь я его не отпускаю. Не знаю, что такой с ним. — Может, ему попросту кошмар приснился, и теперь он боится никого не чувствовать, — предположил Донателло. — Ты думаешь, эта мелочь на такое способна? — скептически вопросил саеносец. — Он — существо живое, а не кукла. Он же чувствует по-своему боль, страх, радость, печаль и т.д. А так как говорить не может, он кричит. Попробуй лечь вместе с ним, Майки. — Ладно, простите, что он вас разбудил. Спокойной ночи, мы попробуем уснуть, — тихо сказал младший, укладываясь на спину, а ребенка устраивая на груди. Тот, расслабившись, распластался на нем как морская звезда, пуская слюни. — Спокойной ночи, — улыбнулся Лео, выгоняя всех из спальни брата. Оставшаяся ночь прошла без каких-либо последствий. Шреддер проснулся первым. Он поерзал на шершавом пластроне, что ему не особо и понравилось. Его не устраивало, что сейчас было очень тихо, и абсолютно ничего не происходило. Что все под ним было шершавым, но схватиться за что-то было нельзя. А то, на чем он лежал, поднимало и опускало его, с шумом выдыхая теплый ветер, отчего темный одуванчик его волос колыхался. — Уууу, — недовольно протянул он. Но ответа не получил. Ну, хорошо, раз ничего не происходит, он сделает что-нибудь сам. Шреддер поерзал на пластроне сильнее, скатываясь вниз на руку Майки. Оказавшись рядом с рукой, он пробежался по ней пальчиками, добираясь до кисти. Там были удивительные длинные отростки, которые стоило бы узнать поближе. Поднять тяжелую кисть у малыша не получилось, зато попробовать на зуб вполне. — Ах… чтоб вас… что за, — вскинулся на кровати Микеланджело, почувствовав несильную боль на своем пальце, — Шредди, с тобой одни проблемы. Он потянул свой обслюнявленный палец изо рта ребенка. — Выспался, поганец? — улыбнулся ему нунчаконосец. — Сегодня у нас длинный день. Сегодня Донни осмотрит тебя и скажет, вернешься ли ты в состояние железного дуба или продолжишь быть таким же очаровательным капризулей. Шреддер внимательно смотрел на него, прислушиваясь к голосу, как будто понимал хоть одно слово. — Не смотри на меня так, ты был плохим мальчиком, Шредди, — легонько провел по носику ребенка Майки, — пойдем есть пюре, пока ты не съел меня. Спустившись вниз, он обнаружил всех братьев за столом. Донни хлебал чернейший кофе и читал очередную заумную книгу толщиной в несколько томов энциклопедии. Лео и Раф поглощали хлопья с соком, притом, что лидер залил их соком, помешивая их ложкой, а темперамент смачно и громко хрустел всухомятку, чем серьезно раздражал первого. Гению же было все равно, он так увлекся чтением, что тыкал свои бутерброды не в рот, а в щеку. — Доброе утро, — произнес Леонардо, отвлекаясь, наконец, от хрустения брата. — И вам того же, — заулыбался Майки, — для нас местечко найдется? — Садись, мамаша, — плохо прожевав, хмыкнул саеносец, выдвигая ногой из-под стола четвертую табуретку. — Подержишь? Я пока пюре приготовлю, — попросил младший темперамента, заметив, что тарелка того уже пуста. — Давай, — он стер крошки с губ и протянул руки, — здорово, вопящим. Ну и орал же ты ночью, приятель. Я ж так и не выспался, а все ты виноват, да? Малой? Он со всей осторожностью притянул к себе ребенка, прижимая его спиной к пластрону. Малыш тут же потянулся к столу, пробуя его края, оставляя там свои слюни. — Раф, не надо, чтобы он лизал стол, — нахмурился лидер. — Тебе жалко что ли? — Мало ли какая грязь на нем. Не хватало, чтобы он заболел. — Наш лидер такой зануда, правда, карапуз? — он приподнял малыша, ставя его ножками на свои колени. — Никакого веселья от него не добьешься. Вечно ноет и нудит. Рафаэль метнул хитрый взгляд на старшего брата, тот ответил ему ледяным спокойствием. Тут темперамент вскочил, переворачивая малыша к себе лицом и поднимая его над головой. — Полетели. Саеносец носился по столовой со смеющимся ребенком на руках, гудя и вибрируя губами, изображая самолет. Опустив его ниже и прижав к пластрону спиной, он одной рукой держал его за живот, а второй вытянул руки малыша и начал трясти ими, изображая пулемет. — Трррррратттттттаааатааа, — кричал он, — всем лечь на пол, это ограбление. Леонардо до этого держал свое каменное лицо в узде, сопротивляясь нарастающему смеху, но все же не выдержал, откровенно угорая над Рафаэлем. — Прекрати, — завывал он, — я больше не могу. Живот свело. Ну, ты и дурачина. — Дурдом продолжается, — легко растянул губы в улыбке, сказал Донни подошедшему с тарелкой Майки. — Знаешь, Дон, это хороший дурдом, по сравнению с тем, что твориться обычно. — Да я не сомневаюсь. Корми мелкого и давай ко мне на осмотр. Донни закончил есть, захлопнул свою книгу, наскоро помыл свою посуду и скоро исчез в лаборатории. … — Клади его на стол, — сказал гений, когда вышеупомянутый дурдом закончился, ребенок был накормлен, а Лео и Рафаэль отправились на поверхность за возможными для еды с рождения до года продуктами и одеждой для детей (перед этим Лео обмерил Шреддера измерительной лентой). Майки послушно положил маленького Шреддера на одеяло на столе, но тот не хотел лежать, цепляясь за пальцы весельчака, упорно подтягиваясь, кряхтя, и усаживался на попу. В итоге ему так понравилась игра, что, когда Донни подошел к нему со своими приборами, отнимая руки Микеланджело, малыш начал лягать гения, чтобы тот не трогал его любимую «игрушку». — Ты плохо на него влияешь, брат, — проворчал шестоносец, уворачиваясь от маленькой пятки, — уйди отсюда на полчаса. Я сам тебя позову. Майки вздохнул, но послушался. Шреддер тут же начал громко реветь. — Иди-иди, не мешайся, — помахал на было развернувшегося весельчака, — а ты, прекрати-ка плакать. Смотри, что у меня есть. Донни сунул ему резиновую утку, которую он нашел с утра, когда рылся в чулане, чтобы найти что-нибудь детское. Шреддер в мгновение ока переключил все внимание на игрушку, засовывая ее в рот, прикусывая резину, отчего утка начала пищать. Малыш так увлекся, что не замечал, что делал с ним Донателло, только дернулся, когда гений проткнул его большой палец на ноге, чтобы взять кровь на анализ. — Прости, малыш, не хотел делать больно. Давай подую, — он наклонился и, вытерев выступившую красную капельку, подул на ранку, — вот так. Я закончил. Зовем дядю Майки? Шреддер похлопал темными ресницами на него, мол, говоря, валяй, и принялся снова слюнявить утку. Донни подошел к двери, чтобы открыть ее. Не успел он и рта раскрыть, как бешеный ураган «Микеланджело» просвистел мимо него в лабораторию. — Ну что? — спросил он брата, когда тот степенно прошел к своим колбочкам и пробиркам. — Пока ничего не знаю. Но могу сказать, что возраст его примерно девять месяцев. Значит, скоро ему нужно будет начинать ходить. Только прошу не надо его мучить. Он сам начнет действовать, когда сочтет нужным. А теперь кыш-кыш отсюда, иначе я не смогу сосредоточится. — Пойдем, Шредди, посмотрим мультики. Леонардо и Рафаэль возвратились через несколько часов с огромными мешками за плечами. Выглядели они как Санта-Клаусы, которые только что соскребали копоть со стен дымовой трубы своими боками. — Привет, — заулыбался Майки братьям, — а мы тут мультики смотрим. А Донни все еще не выходил. Что вы принесли? — Тебе ничего, балбес, — отшил его Рафаэль, — зато Шредди теперь может каждый день в новом щеголять и жрать от пуза. Малыш, будто почуяв, что говорят о нем, издал несколько счастливых звуков типа «угу», «агу», «лю-лю» и подобное. — Уже болтает, — улыбнулся саеносец, — делаешь успехи, Майки. Хотя с тобой рядом не говорить просто невозможно, особенно нецензурно. Майки показал ему язык, не давая ребенку упасть с дивана. — Ладно, я мыться, чувствую себя мусором. Лео, ванну не занимать, я первый. Но лидер со смехом уже несся в нужном направлении, догоняемый рычащим Рафом. — Так и живем, — развел он руками, повернувшись к малышу Шреддеру.