Семья Виктури плюс Агапе

Где-то в глубине души, там, куда не добрались цепкие заросли подросткового максимализма, Юрий Плисецкий считал, что у него замечательная семья. Пусть и слегка... странноватая. Но до семейки Аддамс не дотягивала, остальное не важно. Ему едва исполнилось десять лет, когда мама и дедушка разбились на машине. Юру определили в детский приют, откуда через месяц мальчика забрал Виктор Никифоров, странным образом оказавшийся знакомым мамы. - Мы с Ниной... твоей мамой учились в одном институте, только она была старше, - Виктор улыбнулся в иллюминатор. Лицо его просветлело от воспоминаний. - Отмазывала меня от декана, когда я просыпал лекции после тренировок, ругала, повязывала шарф. Мне она казалась старшей сестренкой. Не пойми неправильно, хорошо, что она разошлась с твоим отцом, он ее не заслуживал. Если честно, Юра тоже так считал. Дедушка отзывался об отце не самыми лучшими словами, да что там, большинство ругательств мальчик узнал, когда спрашивал у старшего родственника о втором родителе. Юрия тот не хотел, поэтому мама разошлась с ним еще до рождения ребенка, дала сыну свою фамилию и цвет волос. - Ты очень похож на нее, а глаза - как у бабушки, - Виктор прижал к себе и восторженно залепетал: - Теперь можешь звать меня папочкой! А дома познакомишься с мамочкой. Юра не знал, куда деваться от спятившего взрослого. "Дома" его поджидал сюрприз. "Мамочкой" оказался фигурист Юри Кацуки, как и Виктор, выступавший за сборную США. Юрий, когда смотрел чемпионаты по телевизору, сразу отметил, что эти двое чем-то похожи, особенно, когда стоят рядом на пьедестале. Чем-то внутренним, неуловимым, не до конца понятным десятилетнему ребенку. Но он очень хотел походить на них. А тут вот как оказалось... Юра не знал, что сказать, насупился. - Привет, - Кацуки вытирал руки полотенцем, - идите переодевайтесь, мойте руки, сейчас будем ужинать. Говорил он на английском, внятно, четко и медленно, специально для Юры, и это разозлило мальчика еще больше, захотелось огрызнуться, но он не успел. Виктор налетел ураганом с объятиями на друга. - Мамочка, ты потрясающа! Что у нас на ужин? Что-нибудь вкусненькое?! Юрий смутился, так нелепо выглядел в этот момент взрослый. Он что, клоун? Кацуки только закатил глаза. - Виктор, ты смущаешь Юру. - Ой, прости, - казалось, Никифоров расстроился. Кацуки прошел мимо друга, прямо к ребенку. - Можешь звать меня Юри. Сам разденешься? - Да, - буркнул Плисецкий, - я уже не маленький. Но грубость попала в молоко, японец светло улыбнулся. - Хорошо. Жду вас на кухне. Плисецкому хотелось подольше остаться в отведенной ему комнате, исследовать ее, впервые за последнее время он мог побыть в одиночестве, а не среди галдящих, как сороки по весне, приютских. Но живот урчал и напоминал о словах японца об ужине. При виде съедобного богатства глаза разбежались. Помидорки-черри ярко краснели среди листьев салата и темно-изумрудных ломтиков огурца, хрустели и крошились золотистые ломти ароматного, еще теплого хлеба, печеная картошечка подмигивала солнечным, покрытым маслом и зеленью боком. А еще была рыбка. Конечно, до пирожков дедушки далеко, но... во рту появилась слюна. Плисецкий неловко сел за стол, на что Кацуки с Никифоровым одобрительно улыбнулись и молча приступили к еде. Юрия никто не ограничивал, не следил за каждым проглоченным куском, к чему он так и не сумел привыкнуть в детском доме. Совсем как на ужинах с мамой и дедушкой. Виктор таскал у Юри кусочки его порции. - Виктор, у тебя в тарелке то же самое: рыба с овощами, - закатил глаза Кацуки, умудрившись при этом слегка покраснеть. - У тебя вкуснее, - зажевал ответ Никифоров. Плисецкий прикусил губу. Он слышал о таких парах... много нехорошего... Но как относиться к этим, взявшим его к себе? Что они будут с ним делать? Зачем оно им надо? - Вы... живете... ну... вместе? - Юра покраснел до ушей. - Конечно, - защебетал было Никифоров, но замолчал, когда Кацуки отложил столовые приборы. - Юра, - серьезная интонация заставила мальчика поднять голову, - мы с Виктором снимали квартиру вместе, когда он узнал о смерти твоей мамы и захотел взять тебя. Видишь ли, мы имеем постоянные документы в Америке, а здесь опекать ребенка имеет право только пара. Виктор попросил меня об одолжении. Чтобы стать здесь парой, не обязательно жениться. Достаточно жить вместе, дать номер друг друга, чтобы звонили в серьезных ситуациях. Это называется гражданский союз. Только об этом знать никому не обязательно, будет наш секрет. Юрий порадовался, что специально налегал на английский в надежде когда-нибудь поехать на мировые соревнования. - Юри, ты слишком сложно объясняешь ему... - Виктор, Юра серьезный, умный мальчик, ему не нужны сказки, - ого, а у японца есть характер! Сказал, как отрезал. - Почему именно тебя попросил? В карих глазах за стеклами очков загорелись искорки смеха. - Потому что как с котом в вашем русском мультике про деревню с забавным названием. "Тебя я дольше знаю, а этого кота впервые вижу". Виктор меня долго знает. - Будь у меня такой кот, я, может быть, и не женился бы никогда, - притерся к плечу Кацуки Никифоров, за что получил еще порцию рыбы из тарелки фигуриста и задание помыть посуду, так как вечером у Юри встреча с тренером. Первое знакомство с семьей состоялось.

***

Виктор кружился на льду, потрясающе красивый, легкий, словно плыл. Юрий не мог отвести взгляда, ему хотелось начать тренироваться немедленно, чтобы научиться делать так же! Виктор ему пообещал стать личным тренером, но заниматься мог только после собственных тренировок и школы Юры. - Держи, уже замерз, наверное, второй час тут сидишь, - Кацуки опустился на соседнее сиденье, сунув в руки мальчику стакан с чаем. - Не надоело еще смотреть на нашу звезду? - Не-а, - мотнул головой Плисецкий. Пожевал губу, искоса взглянул на пьющего свой чай японца. Тот не отрывался от Виктора, смотрел, высчитывал, шептал что-то, иногда хмурился, иногда кивал удовлетворенно. Плисецкий уже знал, что эти двое предпочитают тренироваться и готовить программы вместе, несмотря на то, что, по сути, соперники, хоть и выступают за одну страну. - Виктор, опаздываешь! - крикнул вдруг Кацуки. Никифоров кивнул, махнул рукой, мол, понял и пошел на второй круг. - Почему Виктор привез меня сюда, а не остался в Питере? - спросил Плисецкий. Вопрос терзал его не первый день, но спрашивать у Никифорова себе дороже. В их странной семье Юра сразу понял, кто ответственная мамочка, а кто безалаберный папочка. Никифоров мог научить, показать, съездить в парк аттракционов, помочь закадрить девчонку - Юре это нафиг не сдалось - но вот спрашивать что-либо лучше у Кацуки. Тот в силу национальности готов был отвечать на любые вопросы своего ребенка. Кацуки сделал глоток, поправил очки, по-прежнему смотря только на Виктора. Из-за этой его привычки тенью следовать за Никифоровым, всегда быть рядом, Юра подозревал бы, что фигуристы не просто друзья, если бы не знал, что те живут в разных комнатах и даже не целуются. - Потому что Виктор не умеет предавать, - спокойно ответил. - Америка вложила в него много сил, времени и денег, практически не рассчитывая на больше, чем один результат. Виктор во что бы то ни стало хочет оправдать ожидания. Каким бы сумасбродом он ни казался, очень постоянен в своих привязанностях. Последняя фраза почему-то успокоила Юру. Виктор повернулся к ним, просиял довольным оскалом и весело помахал рукой.

***

- Как вы познакомились с Юри? - Ох, мамочка, наш ребенок такой взрослый, уже задает серьезные вопросы! - всхлипнул от избытка чувств Виктор. - Идиот! - припечатал Плисецкий, подозревая, что если бы не деликатность Кацуки, тот еще и не так бы обозвал друга. Следующие полчаса Никифоров разливался соловьем, рассказывая сказку о приключениях прекрасного принца, спасении принцессы Юри от лап злобного дракона. В общем, как всегда, когда не хотел раскрывать своих чувств. Плисецкого так и подмывало сказать, что ему одиннадцать и в эту чушь он не поверит. А еще хотелось последовать примеру Юри и смотаться на стадион. Как только хлопнула дверь, с лица Никифорова спала улыбка, он хмыкнул, серьезно посмотрел на мальчика. Тот замер, понимая, что сейчас будет очередное, весьма редкое для опекуна откровение. - Когда случился перелом, меня попросили из сборной, сначала на год. Сказали, реабилитация. Я даже тренироваться боялся, веришь, нет? Чтобы не навредить, специально медлил. А потом оказалось, что врачи и на второй год не дают гарантий. Тогда я собрал все деньги, махнул в единственное место, куда меня пригласили - Сан-Франциско. Сначала вообще ничего делать не хотелось, хоть ложись и помирай, - странно было слышать подобное от жизнелюбивого, оптимистичного Никифорова, но фигурист был предельно серьезен. - А потом я случайно увидел на тренировке Юри. Его называли надеждой фигурного катания его страны, но потом авария, его тоже убрали из сборной. Пригласили сюда, - лицо Виктора стало мечтательным. - Никогда не видел никого прекраснее, чем Юри на льду. Он живет, он дышит, это видно не на соревновании, а когда они наедине. Посмотрим как-нибудь. В общем, Юри стал моим вторым вдохновением, а потом съехались, так как платить за квартиру вдвоем легче. Почему-то от откровений стало неудобно и тепло одновременно. Вроде бы личные вещи, а с другой стороны... чужим ведь такого не рассказывают, правда? - Дурак, - по привычке буркнул Плисецкий, заставив Никифорова усмехнуться.

***

Юрий сидел на стуле перед кабинетом директора и пинал тонкую металлическую ножку. Пораненная губа саднила, на скуле наливался синяк. Подумаешь, подрался, что в этом такого? В России в школах подобное на каждом шагу случается, учителя говорят, а потом дети играют вместе. Зачем сразу родителей вызывать? Юрий невольно насупился. Виктор ведь примчится, начнет выяснять, тогда Юри обидится. Меньше всего на свете Плисецкий хотел, чтобы "мамочка" узнала о причинах драки. А еще почему-то было обидно за Кацуки. Виктор сиял, где бы он ни был, в повседневной жизни и на льду, привлекал к себе внимание. На его фоне Кацуки пропадал без следа в этих своих свитерах, больших очках в толстой оправе. А ведь на льду выглядит так, что глаз не оторвать. Это, между прочим, все комментаторы утверждают! - Мистер Плисецкий, - фамилию за три года научились выговаривать без труда, - проходите в кабинет. Ваши родители скоро будут. В кабинете уже собралась группа поддержки: учителя, ставшие свидетелями драки, мальчишка-соперник и его родители. Юрий оказался один против всех, идиот-Джим показал язык. Плисецкий сжал кулаки в карманах. Он может за себя постоять, его дедушка учил и Виктор. А Юри говорил, что не стоит обращать внимания на идиотов. Конечно, речь японца была мягче, но Юра прочитал между строк. Джим был как раз таким идиотом, которого следовало игнорировать. Но он не смог... не в этом случае! Дверь распахнулась, на пороге воздвигся собственной сиятельной персоной Виктор Никифоров. Посторонился, пропуская партнера в кабинет. Юрий слегка поморщился, представляя, как выглядит в данный момент Кацуки на фоне фигуриста. Становилось тошно при мысли о взглядах, которыми обычно награждали якобы партнера Виктора. Просто за то, что тот не соответствует чемпиону и гению. Что бы они понимали, идиоты! Однако в этот раз судьба, по-видимому, решила поразить противников Юры в самое сердце, так как Кацуки примчался с тренировки. В своем образе фигуриста. Не успел даже сменить костюм для выступлений, только куртку сверху накинул. Серьезный взгляд уверенного в себе человека, зачесанные назад волосы с двумя спадающими на лоб тонкими прядками, красивые черты, пухлые губы... Такого Кацуки знал и любил мир, такой завоевывал медали и составлял достойную конкуренцию Никифорову. - Юра? - Кацуки подошел к Плисецкому, опустился перед ним на колени отточенным, гибким движением. - Что случилось? Директор откашлялся. Принимая в школу русского ребенка, знающего английский, он имел дело со стеснительным азиатом в мешковатой одежде. Конечно, фамилия Никифоров... Но у мальчика ведь другая... - Ваш сын вступил в конфликт с другим учеником... - Он назвал Юри подстилкой и сказал, что ты уступаешь ему медали, так как он спит с тобой, - на русском пробурчал Плисецкий, позволяя Кацуки обрабатывать ссадины. Никифоров заледенел, мотнул головой на вопросительный взгляд партнера. Юри начинал учить русский, но еще не разбирался в нем в такой степени, чтобы понимать двух носителей без проблем. Такого Виктора Плисецкому видеть не доводилось. Теперь верилось без труда, что его боятся соперники не только за талант. - То есть этот ученик позволил себе не толерантное высказывание в отношении родителя второго ученика, и вы ожидали, что Юрий спустит это дело на тормозах? - голос его не предвещал ничего хорошего. Директор оттянул воротник. - В каком ключе вы, молодой человек, высказались о моем супруге? - повернулся Никифоров к ребенку. Тот не посмел отказать, произнес фразу, завороженный ледяным взглядом. Как еще изморозь по стенам не поползла! Мама покраснела, отец побледнел. Видимо, им рассказали другую историю. - Советую нанять в соответствующих компаниях профессионалов, которые проведут курс лекций и разъяснят детям понятие "толерантность", иначе мне придется обратиться к своим адвокатам, - Никифоров не знал пощады. - Всего хорошего. Подхватил за талию Юри, обнял за плечи Плисецкого и вытащил их из кабинета. Лишь на свежем воздухе, под неярким солнцем, слегка оттаял. - Думаю, мы заслужили по большому молочному коктейлю, - радостно улыбнулся он. - За пережитый стресс. Возразить ему не смог даже строго следящий за диетой Кацуки.

***

- ... после взмахиваешь челкой вот так, и все девчонки твои, - Никифоров показал, как нужно делать. Юрий послушно повторил. - Виктор! - подростка за плечи обхватили теплые руки. - Чему ты учишь ребенка? Юра, не слушай его, он только плохое может показать. - Неправда! - возмутился Никифоров. Кацуки прищурился. - Не хватало, чтобы нам в окна снова кактусы бросали. - Это было один раз! Девушка моя поклонница, и у нее замечательная коллекция кактусов! Но Никифорова никто не слушал, Юри тащил ребенка за собой. - Пойдем, поедим, а то совсем тебя загоняли. Юрий злорадно хихикал. Иногда наблюдать за их спорами так весело.

***

- Когда ты ему наконец признаешься? - Юрий пил чай с разрешенной врачом соломкой. - Что мне ему сказать? Юри, мы прожили много лет вместе, у нас общий ребенок, но теперь я хочу сделать фиктивный брак настоящим? Предлагаю тебе руку, сердце и общую спальню в придачу? - Ну, хотя бы, - кивнул Плисецкий, который, честно, не видел в этом ничего странного. По его мнению - а еще десятка блогов - эта парочка идеально подходила друг другу. - Как ты себе это представляешь? - Никифоров с горя махнул рукой. Ему бы выпить, но перед соревнованием нельзя. Раздался звон разбившейся посуды. На пороге стоял Юри с круглыми глазами и осколками чашки под ногами. - Вот и говорить ничего не понадобилось, - заметил Плисецкий.

***

- Юрий, как вы создали свою первую взрослую программу Агапе? - Юрий, о чем вы думали, когда создавали Агапе? О Викторе, который выглядит, как влюбленный по уши полудурок, когда смотрит на Юри, который в этот момент мечтает о свежем, сочном кацудоне. - О прекрасном, возвышенном чувстве, которое может пленить сердце любого человека... Заливать с улыбкой его научил папа-Виктор.

***

- Кто эта прекрасная леди? Снежная лилия, принцесса? Пхичит тоскливо вздохнул. - Это американский фигурист Юрий Плисецкий. И, поверь, ты не хочешь знать, кто его родители. - Юри, мне кажется, этот идиот хочет заполучить нашего сына. - Угу. - Так и увивается за ним, гад! - Ага. - Юри, тебе все равно?! Кацуки улыбнулся, взял мужа за руку. - Виктор, у Юры замечательная растяжка и пояс по карате, а еще огромный словарный запас. На твоем месте я бы беспокоился за Жан-Жака и его самооценку. Никифоров успокоенно вздохнул. На этом Гран-при весь пьедестал будет их, семейный.