Галстук

— Пока, Кай, галстук мне завтра от… — донесся до шатена громкий и весёлый голос друга, который не договорил фразу и вдруг замолчал, а потом — на мгновение вокруг будто воцарилась тишина, звук столкновения и резкий приглушенный шумом тормозов крик. Крик Мивы. Это больше похоже было на хрип, но более громкий и будто бы слегка шипящий. Обычно его голос совсем не такой, звонкий и достаточно высокий, но все же можно было узнать, что это именно он, а не кто-либо иной, ведь… Кай просто знал. Слишком долго знал Тайши, слишком отчетливо знал и его голос в самых разных ситуациях. Слишком долго они были знакомы. В тишине, которая была в городе, когда взрослые еще на работе, а ученики уже были дома или гуляли где-то в парке, этот звук слышался особо четко, как будто просто пронзил воздух, дома, деревья и даже людей. Его заглушал громкий скрип тормозов, крики людей вокруг, и все же этот голос доносился особенно чётко. Хотя бы для Кая. Казалось, шатен слышал только его, а остальной мир как будто посерел, отошел на задний план. Голос парня так же резко оборвался, как и появился. И все вокруг вдруг замерло, посерело и затихло. Совсем как в каком-нибудь старом фильме начала двадцатого века. Кай резко остановился, не в силах заставить себя шевельнуться и обернуться, увидеть реальность. Где-то глубоко внутри у рассудительного парня все еще теплела надежда, что вот-вот Мива, испуганный и взлохмаченный, подбежит к нему, коснется вечно холодными пальцами его плеча, скажет, как испугался, но… Ничего. Не выдержав, парень, казавшийся теперь себе самому таким ничтожным и ненужным, сорвался с места и побежал на дорогу мимо затормозивших машин, испуганных и шокированных людей. Руки дрожали, бежал он на ватных ногах, с трудом разбирая дорогу. Бежал скорее по интуиции, чем видел, где именно пострадавший. Тошики резко затормозил, протискиваясь сквозь толпу «врачей» и «важных свидетелей», что на деле просто хотели поглядеть на старшеклассника, попавшего в аварию. Мива лежал на асфальте совсем не так, как описывалось в детективных книжках, которые он обожал. Не было ни неестественно вывернутых конечностей, ни лужи крови, ни выпирающих из ран костей: ничего. Если даже что-то и было сломано, то на первый взгляд ничего не понять. Скорее всего, ребра и ключицы, хотя под школьным пиджаком, который он в кои-то веки застегнул, совсем не было заметно. Да, и вряд ли не профессиональный травматолог поймет. Дыхания не было, точно так же, как и пульса. Длинные лохматые волосы парня почему-то теперь не топорщились в разные стороны, как будто от удара вдруг начали оседать. Бледное лицо было искажено испугом, которое и до сих пор читалось в остекленевших и застывших глазах. Губы были плотно сжаты, как будто он до сих пор пытался сдержать крик от боли, не позвать Кая, а просто молча все вытерпеть: мальчишка понимал, что позови он друга, легче не стало бы ни ему, ни самому Тошики. Мальчишка выглядел так, будто он уснул и просто спал, упав посреди дороги. Возможно, ему даже снился кошмар. Не было ничего из того, что обычно в книгах вычитывал Тайши. Возможно, если бы он увидел себя со стороны, невольно усмехнулся бы, поражаясь тому, насколько спокойным он выглядит. Если это, конечно, можно назвать спокойствием. Спокойствием, застывшим навсегда. — Мива! Мива, Мива! — кричал он на всю улицу, опустившись на колени перед телом друга. Было понятно, что он уже мертв: отлетел на несколько метров от удара, да, и кто бы пережил столкновение на такой скорости? Взгляд блондина словно на миг даже столкнулся со взглядом Кая. Как встреча живого и неживого. Застывшие глаза потускнели, и в них отражалась какая-то печаль. — Мива… Казалось, что Кай сошел с ума, с такой силой и упрямостью сжимал похолодевшие пальцы блондина. Отовсюду доносились голоса, вопросы, посыпавшиеся на голову шатена, но он ничего не слышал. Все вокруг было для него неважно. Остановить его сумели лишь несколько полицейских, заставивших парня безжизненным голосом отвечать на вопросы о том, где учился потерпевший, где жил и кто он. Никто и не подумал о том, что Тошики, возможно, не хотелось говорить ни о чем подобном, вспоминать друга. Всем было важно лишь следствие.

***

Кай с трудом стоял на ногах у реки под вербой. Речка была неглубокая, и любой смог бы запросто перейти ее. Скорее, это был просто ручей, украшающий кладбище. А может, он был тут давно, когда это место еще не принадлежало такому загробному месту. Никто не знал, да, и шатену это было без надобности: все равно, ничего не изменит. Солнце светло как-то очень тускло, хоть его и не закрывали облака. Это навевало какую-то тоску, и теплый солнечный день казался серым. Сколько раз Тошики приходил в это место со дня похорон? Не счесть… Совсем рядом, у самих корней дерева, находился аккуратный надгробный камень с надписью, высеченной в готическом стиле, чуть напоминающем почерк самого парня на уроках английского языка. Могила Мивы. Его жизнь оборвалась, когда ему не исполнилось еще и семнадцати лет. Его день рождения должен был быть буквально через месяц или даже чуть меньше. Кай давно потерял счет времени и перестал следить за тем, какая сейчас дата или день недели — он и так никогда не следил, и только сам Тайши ему сообщал. А он умер всего лишь потому, что какой-то водитель сел пьяным за руль и не заметил мелькнувшего зеленого света на светофоре и блондинистого мальчишку — единственного, кто в это время переходил дорогу. Возможно, если бы была целая толпа, все бы обошлось и закончилось иначе. И Тайши бы выжил… Но это все лишь пустые «если бы». Это уже случилось, и ничего не исправить. Казалось, что Кай уже давно научился принимать реальность такой, какая она есть, но этот удар… Выдался слишком болезненным и неожиданным для него. — Мива… — едва слышно прошептал шатен, опустив голову и не смея ни подойти поближе, ни отойти хоть на шаг. Он как будто бы просто замер на месте, оцепенев. В руках он сжимал темно-синий галстук. Вещь, которую он отобрал у одноклассника в тот день, и единственная вещь, которая от него оставалась у Тошики. Вернее, та вещь, которая была ему дороже. У него хранились все записки, которые Мива ему писал на уроках: пусть парень и делал вид, что выбрасывал их после урока, всегда незаметно клал себе в карман. Осталась у него и колода Кагеру блондина. Но эта часть его одежды была дорога потому, что одноклассник всегда его носил. Каждый Божий день в школе. Казалось иногда, что без галстука тот просто не может. Конечно, не в те дни, когда он надевал вместо школьной формы свою любимую розовую ветровку. — Зачем ты постоянно носишь галстук? — с насмешкой поинтересовался Кай, стоя на крыше школы и схватив друга за галстук. Его забавляло то, как тот неловко пожимал плечами, отводя взгляд, и улыбался. Беспечно, мягко, как-то даже по-детски, совсем не так, как должен был познавший многие прелести и несчастья жизни шестнадцатилетний мальчишка. Это веселило шатена. А еще, стоило признать, что ему нравилось такое выражение лица друга. Слегка смущен, растерян. В такие моменты он казался еще более наивным и простым, чем обычно. — Не знаю, — легкомысленно ответил блондин, пожав плечами и улыбаясь другу. Самому Тайши казалось, что в такие моменты, когда одноклассник первым начинает разговор и, более того, своими словами пытается его смутить или хотя бы заставить растеряться, между ними возникает какая-то особая связь. Как будто бы этот вечно холодный парень подпускал его поближе, немного расслаблялся. В такие моменты казалось, что стена, которую воздвиг вокруг себя Кай, слегка опускалась, пропуская Миву. — Тогда я заберу это себе, — ухмыльнулся Тошики, ловким движением руки сорвав с шеи друга такую ненужную вещь. — Раз ты все равно его носишь безо всякого смысла. Пальцы парня слегка дрожали, держа эту мягкую бархатную ткань. Перед глазами невольно проносились моменты, прожитые вместе. В какой-то мере его поглощало чувство вины перед другом, ведь в последние месяцы он почти перестал обращать внимание на друга, кроме как в школе. Весь вечер он либо проводил с подпольными игроками в Авангард, либо в Столице карт, либо где-нибудь в парке, дремля в парке. Даже с Аичи он впоследствии проводил больше времени, оставляя Миву на этого нахального и тупого Кацуми. Невольно ему стало жалко того времени, что он потратил, забывая о своем лучшем друге и предпочитая жалеть о несостоявшейся дружбе с Реном. Во временем Кай начал забывать о том, что именно Тайши ни на миг не усомнился в нем, не обижался ни на что и всегда был рядом, когда Каю было тяжело. Со временем он настолько привык к нему, что начал воспринимать блондина просто как неотъемлемую часть жизни, коей, как он думал, друг останется навсегда. Тошики никогда не задумывался о том, что заставляло друга постоянно находиться рядом и почему он просто не ушел из его жизни, когда шатен вернулся не тем самым жизнерадостным мальчишкой, а парнем с грехами за душой. Ведь в какой-то момент стало понятно, что уберечь Сендо Аичи для него важнее, ведь ради этого он многое сделал. Вспоминая об этом, он невольно забывал и о том, что выручал не раз и Миву: спасал его от подпольных игроков, подтягивал его в стратегии и просто иногда выводил из понурого состояния. Теперь он просто корил себя в том, что мало времени проводил с другом. Возможно, ему просто хотелось чувствовать себя виноватым, и это самобичевание позволяло хоть как-то отвлечься просто от того, что его нет рядом, Мивы нет. Ведь легче злиться на себя и раздражаться от того, что он столько всего не успел сказать, чем просто признать произошедшее. Внезапно от легкого дуновения ветра Кай невольно вздрогнул. Поток холодного воздуха как будто привел его в чувство, заставляя мысли выветриться и немного успокоиться. Это так напоминало результат объятий Тайши, когда тот буквально чуть ли не валил его на землю, дабы успокоить. Дурная, но в то же время такая родная привычка блондина. Было такое чувство, что Мива только-только вновь обнял его, подарив столь необходимое спокойствие. — Успокойся, — донесся тихий вкрадчивый голос Тайши. Он был каким-то нереальным, словно загробным. — Мива? Мива?! — неверяще проговорил он, оглядываясь по сторонам. Руки вновь дрожали, хотелось еще раз услышать этот голос, увидеть его светло-голубые глаза: не безжизненные, а наполненные тем привычным вечным азартом и жаждой приключений и веселья. Ослабевшие пальцы невольно выронили на холодную землю галстук, да, и сам парень опустился на землю, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо еще. Перед ним как будто возник смутный полупрозрачный силуэт лучшего друга. Все в той же строгой школьной форме, с мягкой и слегка теперь будоражащей улыбкой. Он стоял прямо за могильным камнем и слегка подрагивал от ветра, который доносился со стороны речки. Закинув обе руки за голову, он неловко улыбался другу, радуясь, что вновь встретился с ним, пусть теперь Кай и не был тем самым холодным парнем. Для кого-то стена, возведенная в его душе, стала еще более высокой и отныне просто непреодолимой, а для Тайши она исчезла раз и навсегда. — Извини… извини… — словно заведенный повторял Кай, глядя на друга и одной рукой опираясь о землю, а другой держась за голову. Он прекрасно понимал, что это, скорее всего, иллюзия его мозга, так желавшего новой встречи с другом, но… Как же он желал, чтобы это было реальностью, хотел вновь ощутить эти объятия, в которые блондин раз за разом заключал его безо всякого согласия. Ведь это и делало его особенным — ему не нужно был разрешение шатена. Он просто делал так, как ему казалось правильным. — Не за что извиняться, — вновь пожал плечами призрак, рассеянно улыбаясь. Ему не нравилось состояние друга, не нравилось то, что он сам себя загоняет в тупик, что он просто не в силах отпустить его, отпустить прошлое. В конце концов, у всякой истории рано или поздно наступает конец, и для повести о его жизни он уж наступил, с этим ничего не поделать и, раз уж ничего не исправить, следует просто признать и, отпустить и смириться. — Не переживай ни о чем, все в порядке. Он видел, как кривится Кай, лишь бы никто, даже Мива не заметил слез, застывших у него на глазах. Миве ничего не оставалось, кроме как осторожно подойти и заключить его в объятия. Такие призрачные, но столь дорогие для самого шатена. Мальчишку овеяло холодным ветром, он вздрагивал, но слегка улыбался. Не так сдержанно, как когда-то, а как обычный нормальный мальчик. Солнце садилось, а Тошики наконец потихоньку успокаивался. Фигура Мивы растворялась уже в воздухе, как будто её и не было здесь никогда. Кай цеплялся за воздух пальцами, не в силах вымолвить ни единого слова и пытаясь задержать друга рядом с собой подольше. — Не уходи, останься… Мива! — Кай хотел было что-то еще сказать, сказать еще одно слово, но вновь эта чертова гордость не позволила ему сказать ни слова больше. Он хотел сказать одно-единственное слово, которое не смог сказать при жизни Тайши, не сказал и тогда, когда ему был дан второй шанс. «Люблю…» — Я знаю, — донеслось откуда-то издали с легким дуновением вечернего ветра. — Я тоже. Вскоре не осталось ни следа пребывания призрака на этой земле. Он сделал все, что должен был и все, что хотел. Он выполнил последнюю свою волю. Солнце окончательно зашло, и на небе заблестела первая вечерняя звезда. Ветер продолжал трепать растрепанные волосы Кая, и тот с трудом поднялся на ноги, опираясь о вербу, листва которой весело колыхалась на ветру, как будто возвещая о том, что все хорошо. Единственным следом того, что здесь был кто-то помимо Кая, было отсутствие темно-синего школьного галстука, неотъемлемой части образа Мивы. Из-за шороха листьев как будто доносились какие-то невнятные слова, среди которых Кай услышал именно то, что хотел услышать. То, что для него было важно: «Спасибо, что вернул его». Возможно, и все это было лишь видением, но парню хотелось верить, что это было реальностью, что Мива не держит на него зла, и подтверждением этого — отобранный элемент одежды.