Hate and Fear

Нельзя так сильно ненавидеть, как ненавидел Мизугаки. С самой первой встречи он презирал этого парня. Он ненавидел, как тот говорит, как ест, как ходит, как дышит. А особенную ненависть в нем вызывал бейсбол Кадоваки. Тот играл с таким наслаждением, от которого хотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть этого. Как-то ночью Мизугаки проснулся в холодном поту. Он не помнил, что ему снилось, но лишь одно имя крутилось в голове. Ненависть раздирала его. – Я не пойду с тобой в одну старшую школу. Он говорил и надеялся, что больше никогда не увидит этого человека, и все закончится. Все так и было, пока… – Я не знал, что ты выбрал именно этот университет, – сказал Кадоваки, когда Мизугаки увидел его рядом со списком зачисленных студентов. – Вот это встреча, – он выдавил из себя улыбку. – Будет весело, если мы еще и в одной группе окажемся. – Так и есть, – Кадоваки кивнул. В тот день Мизугаки хотелось умереть. *** Три года Мизугаки не просыпался в холодном поту посреди ночи. Целых три года ему удавалось заглушить воспоминания об этом человеке. Он смог убедить себя, что ничто не потревожит его покой… Но, как оказалось, достаточно было всего одного взгляда, чтобы вся та боль, которая возникала в присутствие Кадоваки, вернулась. Холодные и пустые стены окружали Мизугаки, от этого становилось еще страшнее. Теперь-то можно было не бояться, что родители услышат, как он швыряет вещи в стенку, рыдает в подушку или среди ночи застирывает белье. Теперь можно было не бояться. Теперь он один. Но от этого становилось еще хуже. *** – Продолжаешь играть? – спросил Кадоваки в первый день учебы. – Нет, – ответил Мизугаки, ослепительно улыбаясь. – Я ведь говорил тебе, что бросаю. – А чем ты занимался в старшей школе? – Наслаждался жизнью, – ответил он, словно это было само собой разумеющимся. – Знаешь, в этом университете хорошая ко… – Мне нужно идти, – Мизугаки не дал Кадоваки закончить, он сгреб свои учебники в сумку и выбежал из аудитории. *** – Ты меня избегаешь? На третий день Кадоваки поймал его в столовой. – У меня просто много дел, – пожал плечами Мизугаки, стараясь не смотреть на собеседника. – Я помню, что ты сказал мне на выпускном. «Надеюсь, больше никогда тебя не увижу», – слова сразу же прозвучали в голове Мизугаки. – Рад, что у тебя нет проблем с памятью. – Нам нужно поговорить, не думаешь? – Просто не вижу смысла. – А я вижу, – Кадоваки положил руку на плечо Мизугаки, но тот сбросил её. После недолгого молчания Кадоваки тяжело вздохнул и сказал: – Знаешь, я не просто так выбрал эту специальность. – Серьезно? – Мизугаки лишь усмехнулся. – А я уже было подумал, что факультет психологии настолько сдал, что принимают даже с плохими оценками. – У меня хорошие оценки. – Ты до кончиков волос бейсболист, у тебя не может быть хороших оценок, – Мизугаки впервые за все время посмотрел на него. – Я много читал. Губы Мизугаки дрогнули и он, все же, засмеялся. – Если следующая фраза, которую ты скажешь, будет о том, что ты не играл в бейсбол все эти годы, я сделаю все, что захочешь, даже поцелую в зад. – Два года. Последние два года я не прикасался ни к бите, ни к мячу. Мизугаки широко раскрыл глаза. Теперь было не до смеха. – Я… – Ты говорил, что сделаешь все… – Шуго… – Я могу зайти к тебе сегодня после пар? Внутри Мизугаки что-то перевернулось, ему хотелось сорваться с места и убежать, желательно в другую страну. Но он только слабо кивнул. *** Мизугаки, наверное, никогда и не предполагал, что Кадоваки придет к нему в квартиру. Детьми они часто собирались у кого-то из них дома и играли с утра до вечера. Сейчас же все было совершенно по-другому. – Ты еще не обжился? – спросил Кадоваки, оглядывая пустую комнату. Мизугаки моментально захотелось вышвырнуть его за дверь. – Давай сразу перейдем к делу. Ты хотел ко мне зайти. Что дальше? – Я хочу обсудить твое поведение, – Кадоваки поставил свою сумку на пол и подошел к окну. – Хороший вид. – А что не так с моим поведением? – Знаешь, – немного помолчав, выдал Кадоваки, – я два года копался в разных книгах, пытаясь понять, что с тобой происходит, но только увидев тебя, смог все осознать. – И что же ты такое, интересно, осознал? – Мизугаки скрестил руки на груди. – Ты мазохист. Сначала Мизугаки не знал, как ответить. Он совершенно точно не мог сказать, что разговор дойдет до этого. – Что? – Мазохист – человек, который получает наслаждение через боль, – объяснил Кадоваки. – Я знаю, кто такие мазохисты. Но я к ним не отношусь. Это смешно, – в доказательство своих слов Мизугаки засмеялся. – Тебе нужно смириться с этим и принять, – продолжал настаивать Кадоваки. – Я не собираюсь мириться с бредом, который ты мне… В считанные секунды Кадоваки был уже рядом и крепко сжимал его запястья. – Отпусти, – Мизугаки с вызовом посмотрел Кадоваки в глаза. – Нет, – тот только сильнее сжал пальцы. Кадоваки долго вглядывался в лицо Мизугаки, пытаясь найти подтверждение своим словам, а потом укусил его за шею. – Черт, – выругался Мизугаки и застонал. – Когда… – Кадоваки облизнул место укуса, – когда ты вынудил меня ударить тебя, я уже тогда что-то заподозрил. Ты хотел, чтобы тебе причиняли боль. Как можно больше боли. Он впился ногтями в кожу Мизугаки. – Я не хочу тебя обижать, но если ты чувствуешь потребность в этом, нет проблем, – Кадоваки резко толкнул его к стенке. От удара боль прошлась по телу Мизугаки, словно электрический ток. Дальше последовал еще один мощный захват, только в этот раз Кадоваки схватил его чуть выше локтей. – Не нужно больше скрывать свои чувства, – он вжал Мизугаки в стену с какой только мог силой, надавливая на руки. – Нет… я… – простонал тот. – Черт. Мизугаки обмяк. Кадоваки ослабил хватку, почувствовав положительный результат своих действий. – Ты был на пределе, поэтому быстро кончил, – объяснил Кадоваки, разжимая пальцы. – Я ненавижу тебя, – прошипел Мизугаки, чувствуя, что на глазах выступили слезы. – Неправда. – Да что ты можешь знать! Долбаный ублюдок! – он оттолкнул Кадоваки. – Убирайся к чертям! – Мне кажется… – Убирайся! Кадоваки тяжело вздохнул, поднял свою сумку и, не оглядываясь, вышел из квартиры. Обессиленный Мизугаки упал на пол прямо там, где и стоял. В груди ужасно болело. Он зарыдал с надрывом. – Ненавижу… – вырвался хриплый стон из его горла. Состояние было отвратительным, внутри все горело. Мизугаки чувствовал себя грязным, неправильным, бракованным… но в то же время, ему было неимоверно хорошо. Какая-то часть его почувствовала облегчение. От этого становилось еще страшнее. Как он теперь сможет смотреть в глаза другим людям? Как сможет выйти из квартиры и не увидеть осуждение в их глазах? Он ненавидел Кадоваки за то, что тот с ним сделал, но больше он ненавидел себя за то, что ему понравилось. Захлебываясь слезами, Мизугаки не услышал, как входная дверь открылась и закрылась. Он не слышал приближающихся шагов, но даже не вздрогнул от прикосновения к плечу. – На полу холодно, – Кадоваки сел рядом. – Зачем… т-ты вернулся? – задыхаясь спросил Мизугаки. – Я и не уходил. Подумал, что у тебя может не быть сахара, так как ты его не употребляешь, вот и решил сходить в ближайший магазин и купить. – Зачем…? – Может ты уже не помнишь, но я терпеть не могу чай без сахара. – Зачем ты все это сделал? – Мизугаки, наконец, посмотрел на него. – Потому что ты нуждался в этом. – Неправда! Теперь я чувствую себя грязным! – Но тебе полегчало, – это был даже не вопрос, а утверждение. – Я… – По тебе видно. – Ты делаешь мне больно из-за того, что я бросил бейсбол? Кадоваки аккуратно приподнял голову Мизугаки и уложил её себе на колени. – Глупости, – он начал тихонько перебирать пряди его волос. – Я делаю тебе больно только потому, что ты сам этого хочешь. – А если я попрошу прекратить? – В любой момент. Но только в том случае, если это будет правдой. Поверь, уж если я готов встречаться с тобой, делая тебе больно в постели, я способен любить и без всего этого садо-мазо. – Лю… что за черт? – Мизугаки поднялся на локтях и уставился на Кадоваки. – А что? – искренне удивился тот. – Разве не в этом была твоя личностная проблема? Ты испытывал ко мне чувства, но не мог признаться в том, что тебе нравится боль. Многие люди считают это ненормальным и отвратительным, так что нет ничего удивительного в том, как ты реагировал на внешние раздражители. Но я ведь доказал тебе, что готов любить тебя такого. Надеюсь, ты все же не будешь заходить далеко, не хочу тебя потерять. – Никогда не думал, что услышу от тебя столько умных слов за раз. Мизугаки сам не заметил, как снова начал плакать. – Это слезы счастья? – Иди ты! – он толкнул Кадоваки в грудь, но удар был совсем слабым. Мизугаки снова лег головой на колени Кадоваки, только в этот раз обвил его талию руками и уткнулся носом в живот. – Думаю, это можно расценивать, как положительный ответ. – Заткнись, – шмыгая носом, сказал Мизугаки. – А еще, предлагаю тебе проколоть соски. Можно будет во время секса дергать за колечки… – Заткнись. Кадоваки увидел, что у Мизугаки покраснели уши. Он был уверен, что тот прислушается к совету. И даже заранее присмотрел салон, в котором делают хороший пирсинг. – Тебе нужно в душ, – после недолгой тишины сказал Кадоваки. – Не хочу. – Ты кончил в штаны. – Дай мне так еще немного полежать. – Хорошо, только недолго. Может тебе и нравится боль, но я не фанат затёкшей задницы.