В раздевалке

      Россия, очередной этап Кубка гран-при. Первая тройка уже откатала свои программы, теперь очередь Юри.       Без колебаний он ступает на лед, что-то шепчет тренеру, притянув того за галстук, и устремляется в центр катка.       Гитарист касается струн, извлекая первые аккорды, затем вступает скрипка нежным тягучим соло. Она как бы пронизывает гибкой, изящной лентой всю мелодию.       Шаг, толчок, взмах, прыжок, шаг, снова взмах. Нет времени думать – тело движется само по себе, опережая приказы мозга и вторя изгибам музыки.       Поворот, прыжок, взмах и… завершение. Можно перевести дух и поблагодарить публику. С трибун прилетела куча цветов и игрушек в виде суши и пончиков. Так непривычно и так приятно.       Кацуки вернулся к выходу на лед, где его встретил радостный Виктор и как всегда угрюмый Юрий. На долгие приветствия времени не было ни у кого, поэтому белокурый милашка отправился на лед, а Виктор и Юри – в уголок к журналистам, где должны были вот-вот объявить результаты.       Виктор явно был на взводе – бирюзовые глаза блестели, как никогда прежде, а руки не находили покоя – то он вздернет их, то скрестит на груди, то вцепится в Юри и заставит махать публике.       И вот, долгожданный результат. Сто девять с копейками.       – Да-а-а! – воскликнул тренер. – Да, черт побери!       Юри не понял, что сказал Виктор, потому что тот произнес это на русском, а Кацуки прежде слышал только «спасибо», «вкусно» и еще парочку слов. Ну да не важно. Главное – только что озвученные баллы.       – Юри! – Виктор подскочил на стуле. – Это было прекрасно! – почти крикнул мужчина, в порыве чувств опустился на колено и поцеловал конек своего подопечного.       Не то чтобы Юри это не удивило – удивило, но за время общения с Виктором, он как-то пообвык, что тренер нет-нет да может выкинуть что-нибудь экстравагантное. Вот и сейчас этот поступок был странным, но вполне в духе Виктора.       Попрощавшись с журналистами, они направились к выходу – подальше от гвалта трибун.       – Я пойду переоденусь, – сказал Кацуки. – Где мне тебя потом найти?       – М? – Виктор, казалось, о чем-то задумался. – Я сам приду в раздевалку, только спрошу кое-что у Якова.       – Ладно, – легко согласился Юри и направился к одной из дальних дверей.       Внутри комнаты не было людей – только шкафчики да лавки. Юри опустился на ближайшую и блаженно потянулся. Самое страшное на сегодня позади, можно дать себе немного отдохнуть. Он наклонился и принялся развязывать шнуровку.       Наверное, больше катания и свиных котлеток Юри любил только снимать коньки. О, это ощущение легкости босых ступней… Особенно после новых неразношенных коньков.       Сняв оба конька и носки, Кацуки еще раз потянулся и коснулся разгоряченными ногами холодного кафеля. Можно, конечно, простудиться, если злоупотреблять таким способом «охлаждения», но если чуть-чуть – ничего не будет. Юри отклонился назад, упираясь спиной в шкафчик, и с довольной улыбкой зажмурился.       – Что с твоими ногами? – раздался голос Виктора над самым ухом. Кацуки от неожиданности подпрыгнул и невольно сполз задницей между шкафчиком и лавкой.       Находясь в таком неоднозначном положении, Юри не сразу нашелся, что ответить. Он неловко сел на лавке и стыдливо поджал ноги. Ступни были не то что в ужасном, но и не в самом лучшем состоянии: мозоли, синяки, где-то даже виднелась засохшая кровь. Если задуматься, Виктор впервые за все время тренировок обратил внимание на ноги своего подопечного, за что и корил себя сейчас.       – Эм... Ну… Коньки новые, Виктор, – тихо начал Юри. – Тебе ли не знать, что это из-за них.       – Естественно, я это понимаю, – мужчина сел перед Юри, глядя тому в глаза снизу вверх. – Я не понимаю, почему ты мне ничего не сказал об этом, – бирюзовые глаза смотрели ровно, не упрекая, брови нахмурились.       – Извини, – только и мог из себя выдавить Кацуки. Ему было отчаянно стыдно и неудобно из-за этой ситуации, которая, по сути, является результатом недомолвки.       – Ничего, – мягко сказал Виктор, чуть улыбнувшись уголками губ. – Все пройдет. У меня есть хорошая заживляющая мазь.       – Правда? – Юри смотрел на тренера глазами побитой собаки.       – Правда, – Виктор аккуратно, чтобы не причинить боль, взял ногу Юри и поцеловал в щиколотку. Затем – прохладную и скользкую ткань штанов возле голени. Дальше – колено и, наконец, бедро.       Юри затаил дыхание, глядя на действия Виктора. Когда мужчина самыми кончиками пальцев коснулся паха, вызывая этим неосторожный вздох Кацуки, неожиданно зазвонил телефон, разрушив всю атмосферу.       Виктор отстранился, положил голову на ногу Юри и виновато улыбнулся.       – Ответь.       Кацуки кивнул, дотянулся до шкафчика, откуда звучала мелодия его телефона.       – Алло. Сестрица?       …       …       Моккачин?..