Вместе

Они встречаются всего-то два дня. Но Гарри уже не может. Не может просто так пройти мимо, не может не смотреть, не может не задевать. Их неожиданная тяга друг к другу — тайна для всех, кроме них самих. Жадные поцелуи вечерами тают во тьме коридоров, остаются в глубине Выручай-комнаты, будто их вовсе и не было. Будто наутро их можно забыть. Но разве такое забудешь? От бессилия Гарри постоянно цепляет его в коридоре. Насмешливые глаза, отросшая челка, презрительно скривленные губы. Под растерянный крик Гермионы "Гарри, зачем ты опять? Ну, не надо!" со всей дури он впечатывает его спиной в старую кладку. — Ненавижу тебя, Малфой, — рычит он так, чтобы слышно было даже под самыми высокими сводами, и шепотом, слышимым только двоим, умоляет: — Сегодня придешь? Придешь ко мне вечером? Драко презрительно кривит губы в слизеринской усмешке, но устремленные на Гарри глаза ярко сияют, выдавая настоящую правду. — Совсем идиот? Конечно, приду, — шепчет в ответ Малфой, затем сильным рывком изворачиваясь из-под него, расслабленно мажет ему кулаком по щеке и, отворачиваясь, громко кричит: — Не смей ко мне больше приближаться, придурок! Слизеринцы гогочут, смыкаясь спинами за гордо уходящим Малфоем, а Гарри потирает саднящую скулу и смотрит им вслед через покосившиеся стекла очков. Он придет. Это все, что сейчас нужно для счастья. Наедине Драко горячий и страстный. Он впечатывается в губы, даже не успевая закрыть за собой дверь. Жадно шарит по телу руками, впивается в рот неумелым, дурманящим поцелуем, а потом целует еще и еще, так долго и нежно, что в груди не остается дыхания. Гарри каждый раз кажется, что он умирает. Но неожиданно Малфой чуть отстраняется, резко рвет ворот мантии, впивается в шею жестким укусом. Гарри невольно охает. Больно. — Какого черта ты сел рядом с Патил? Шею саднит, а еще у Гарри шумит в голове, поэтому он не знает, что отвечать. Он вообще соображает с трудом, когда Малфой рядом. Гарри не представлял, что слизеринское шипение может так заводить. Драко наконец-то так близко. И ничего теперь больше не надо. — Еще раз с ней сядешь — убью. Зрачки расширены до предела, заслоняют собой серую радужку. А лицо злое-злое. Злое настолько, какого не было у Малфоя даже во время их драк. И Гарри сначала пугается случившейся перемене, а потом до него внезапно доходит, и он облегченно смеется: — Ревнуешь? Придурок. Но, глядя на искаженные гневом губы, внезапно обрывает свой смех: — Совсем идиот? Я даже не видел, с кем я сажусь, — умоляюще шепчет он, обнимая, прижимая к себе. — Я теперь вообще ничего не вижу. Потому что все время смотрю на тебя. Глаза у Драко светлеют, и Гарри через мантию чувствует, как расслабляется его тело. Гарри улыбается и снова неловко тянется губами к губам. Жадно и неуверенно. Для них обоих всё это впервые, и двигаются они медленно и осторожно, как будто все еще друг другу не верят. И это так упоительно и так хорошо — поцелуи до поздней ночи с Малфоем под уханье дальних сов. Зато целый день без него выдержать попросту невыносимо. Гарри скучает по нему просто отчаянно. Жадно ловит любое движение, каждый жест, ревниво изучает его взгляды, направленные на других. Не смотреть на него нельзя, а смотреть — совсем невозможно. — Гарри, что с тобой? Гарри чувствует осторожное прикосновение, оглядывается на подругу и замечает, как Малфой издали меряет предупреждающим взглядом ладонь Гермионы, по-хозяйски умощенную ему на плечо. Серые глаза злобно сужаются, и Гарри пугается до остановки дыхания. — Со мной все в порядке, — отрезает он резче, чем следует, и с силой ведет плечом, сбрасывая участливую ладонь. — Но ты сам не свой. Гарри бросает быстрый взгляд на подругу и тихо вздыхает. Ты даже не представляешь, как ты права, Гермиона. Гарри действительно больше не свой. Он — Малфоя. — Гарри, пожалуйста... — Гермиона, не оставляя попыток до него достучаться, снова трогает его за рукав. Серые глаза пронизывают насквозь, жгутся лютой, отчаянной ненавистью. Малфой отворачивается, чтобы уйти, и Гарри не выдерживает. Одним рывком он кидается к слизеринцам, расшвыривая их как легкие кегли, хватает Малфоя за воротник и с силой вжимает спиной в старые пыльные камни. — Ненавижу тебя! Я. Тебя. Ненавижу, — кричит он, и вокруг тут же собирается небольшая толпа. Глаза у Малфоя холодные, злые, и сам он напряжен как струна. — Ты же все знаешь. Пожалуйста, не ревнуй, — шепотом молит Гарри. — Подыхаю без тебя, сил уже нет, — от отчаяния он чуть не плачет. Потому что хочется. Хочется сильно. Притереться, прижаться. Почувствовать. Драко с силой выкручивается из захвата и оказывается с ним нос к носу, в свою очередь прижимая Гарри к стене. — Ненавижу тебя, — в голосе Малфоя обреченная ярость. Он резко хватает Гарри за горло, вышибая оттуда весь воздух: — И я... подыхаю, — шепчет он злое признание. — Почему я обязан это терпеть? Отойди от нее, или, клянусь, я убью и ее, и тебя, — он нажимает на горло запястьем — слизеринские зрители подбадривают его оживленными воплями. Гарри пытается поймать его отчаянный взгляд, но Малфой просто наваливается сверху грудью, вдавливая его спиной в неровную стену. От возбуждения он тяжело дышит и прижимается к Гарри куда крепче, чем нужно. Краем глаза Гарри жадно разглядывает его лицо, крепко сведенные брови и закушенную почти до крови губу. — Драко, не надо так близко, — умоляюще шепчет он. — Я не выдержу. Не могу. Он ждет, что по их негласному договору Малфой отодвинется. Но тот вместо ответа прижимается к нему еще ближе, дышит быстро и рвано, и Гарри задним умом понимает — тот тоже измучился и тоже не может. А еще его губы совсем рядом. Приоткрытые, влажные. Гарри, черт побери, уже знает, какие они на вкус. Драко лихорадочно обводит их языком, и Гарри перемыкает. Он только и может, что смотреть на жадно дышащий рот в нескольких дюймах от своего лица. — Гарри, ну что ты стоишь? Врежь ему! — слышится издали вопль Рона. От этого крика Драко вздрагивает и чуть ослабляет хватку, словно дает Гарри путь к отступлению, но тот уже решает все для себя. — Прости, Малфой. Я больше так не могу, — выдыхает он и, крепко зажмурившись, хищным быстрым движением впивается губами в невозможно желанный рот. Наконец-то. Драко вздрагивает, пытается отстраниться, но его губы уже сами собой привычно ему отвечают, руки жадно тянут за шею к себе, и Гарри хочет смеяться от счастья. Вокруг тишина такая, что слышно, как наверху летучие мыши расправляют перепонки на крыльях. Но Гарри уже все равно. Он чувствует, как Драко привычно дуреет, пьянеет от их поцелуя, затягивая и его в жаркий плен. А потом становится совсем наплевать, потому что Драко ведет рукой по щеке, раскрывает его губы своими и неожиданно касается его языком. Сладкий огонь врывается в каждую вену, Гарри жадно и отчаянно стонет, подаваясь к нему, что есть сил, а тяжелое марево падает, как занавес, на всю эту сцену. Лишь спустя несколько секунд или веков, Гарри способен расслышать вдалеке свое имя. Он с трудом отрывается от Малфоя, смотрит на него рассеянным мутным взглядом и, резко схватив его горячую кисть, командует: "Побежали!" Малфой согласно кивает, и бывшие недруги под перекрестьем ошеломленных, непонимающих взглядов несутся по коридору, туда, где наконец-то смогут остаться одни. Мчатся, заявляя всем о себе. Держась за руки. Вместе.