***
Криденс слегка поморщился от боли в саднивших ладонях — Мэри-Лу узнала о том, что он давно бросил ненавистную ему церковную школу и устроила ему настоящую пытку. Никакие увещевания и мольбы Криденса не остановили пряжку ремня, оставившую на руках парня множество порезов и ссадин. Криденс терпел, глотая комок в горле, подавляя поток ругательств, и, стараясь не разозлить приемную мать еще больше, молил всех богов лишь о том, чтобы она ничего не узнала о билете, лежащем в заднем кармане его поношенных джинсов. Порезы на руках кровоточили, но не обращал на них внимания — он был счастлив. Криденс точно не уверен, в какой по счету раз он приходит на концерт его любимой группы. Зато он точно знает, что эти самые два с небольшим часа делают его самым счастливым человеком на свете, заставляя забыть о всех проблемах. А проблем у парня было хоть отбавляй: тут и религиозная фанатичка, которую он был вынужден звать своей матерью, с каждым разом гнобившая его все больше, и непонимание и презрение со стороны окружающих, и полнейшее, беспросветное одиночество, от которого порой по ночам хотелось волком выть. Всю свою жизнь Криденс искал место, куда он мог бы сбежать от всего этого, где он хоть на мгновение мог бы почувствовать сладкий вкус свободы. И однажды он нашел. Он услышал его голос несколько лет назад по радио, игравшем в музыкальном магазине, в который Криденс сбегал при любом удобном случае. Чарующий голос с легкой хрипотцой и вторящие ему гитарные переборы заставили юношу слушать, затаив дыхание и забыв обо всем на свете. Владелец магазина — пожалуй, его единственный друг — помог парню достать билет на концерт группы, и с того момента жизнь его перевернулась с ног на голову. Человек, которого тогда увидел Криденс, собрал его из осколков, на которые разбивал мир парня столько, сколько он себя помнил. Его музыка изменила юношу и внешне, и внутренне, он больше не стыдился самого себя, а вся скопившаясь злость на мир превратилась в негласный протест. Вечно ссутуленныее плечи расправились, подбородок упрямо вздернулся кверху, в глазах загорелись огоньки, а на гладкой бледной коже появлялись все новые проколы - гвоздики, закрепляющие внутреннюю победу Криденса над собой. Мэри-Лу чуть всю душу из него не вытрясла за подобную дерзость, но даже ей оказалось не под силу сломать внутренний стержень, возникший в приемном сыне. Все, что она смогла - лишь возненавидеть его еще больше, но это Криденса уже не волновало. Хуже ведь некуда. Впечатления от последующих концертов Грейвса не становились бледной тенью того восторга, который ощутил парень в первый раз. Вот и сейчас, снова, Криденс стоял в первых рядах, практически не сводя глаз с мужчины, который, казалось, создавал песни специально для него. В музыке Грейвса Криденс находил именно то, что ему нужно — чувство защиты от жуткого, бесцветного зрелища, которым встречал его каждый новый день. Столь дорогой юноше голос звучал в его голове в самые темные моменты жизни, превратившись в ее смысл, заставляя сражаться и оставаться живым. Выступления Грейвса похожи на своего рода ритуал, таинство которого было известно лишь самому Грейвсу. То он носится по сцене неукротимым вихрем, то плавно перетекает, движется маняще, гипнотизирующе. Криденс бесконечно готов был смотреть на то, как мужчина проводит руками по своему телу, двигая бедрами в такт мелодии, как он чуть улыбается, когда толпа поет припев одной из песен вместо него. В середине концерта Грейвс скидывает с себя намокшую футболку и выливает на голову воду из стоящей на сцене бутылки. Криденс каждый раз завороженно наблюдает за скатывающимися по мускулам мужчины каплями, а затем поднимает взгляд и видит бездонные глаза, горящие темным огнем в свете прожекторов. Грейвс смотрит вглубь зала — жесткий, уверенный, непоколебимый — и у Криденса уже в который раз все замирает в груди, а колени предательски гнутся. Для него уже в порядке вещей — думать о Персивале не просто как о своем кумире. Но ему, наверное, никогда не привыкнуть к тому, что творится в его душе, когда он видит единственного бога, в которого он согласен верить, вживую. Губы Криденса шевелятся, машинально подпевая Грейвсу на последней песне. Слушая финальные аккорды, Криденс старался не думать о том, что чувство спокойствия и защищенности совсем скоро пропадет, уступая место привычным агрессии и страху. Он в последний раз поднимает глаза на мужчину, пока тот смотрит в толпу, и тут их взгляды пересекаются. Криденс не в силах оторваться от дьявольской черноты до боли знакомых глаз, надеясь, что Грейвс сумеет прочесть все эмоции, накрывшие парня с головой. Он не знает, сколько прошло времени — секунды, а может, вся вечность — прежде чем Грейвс разорвал зрительный контакт, поклонился залу и под восторженные визги фанаток покинул сцену вместе со своей командой. Криденс боялся об этом думать, но он готов был поклясться, что в глазах мужчины мелькнула теплота, предназначенная только для него. Еще несколько минут Криденс стоял, всматриваясь в желтый свет прожекторов и переваривая то, что только что произошло. К реальности его вернул девчачий голос, врезавшийся прямо в черепную коробку и разрушая хрупкий флер воспоминаний. Девушка возмущалась тем, что никто из музыкантов не выходит к фанатам давать автографы и фотографироваться. Криденс только фыркнул: «The Deathly Hallows» выделялись среди других групп еще и тем, что не любили общаться с фанатами вне сцены. В одном из немногих интервью Персиваль говорил, что не расценивает себя как звезду и старательно ограждает личное пространство от постороннего вмешательства. «Все, что я хочу сказать людям, я говорю через музыку». Пожалуй, это еще одна черта, за которую Криденс ценил этого человека. Криденс выбирается из все еще многолюдного клуба, улыбаясь своим собственным мыслям. Но стоит ему оказаться на освещенной фонарями улице Нью-Йорка, улыбка его меркнет, а сдерживать мысли о скором возвращении в ненавистный дом становится невыносимым. Чтобы хоть как-то оттянуть очередной скандал от Мэри-Лу, Криденс решает сделать большой крюк и сворачивает за угол здания, в котором располагался клуб. Криденс шел, привычно осматриваясь по сторонам, будто ожидая внезапного удара под дых от самой жизни.***
Грейвс выходит через черный ход клуба и оказывается в небольшом темном дворике, почти полностью заваленном какими-то коробками и ненужным хламом. После душного клуба необходимо проветрить мозги. Приятный ветерок гуляет в его взъерошенных мокрых волосах. Грейвс направляется к выходу из дворика, прислоняется к кирпичной стене и наблюдает за поздними прохожими. Нью-Йорк никогда не спит, но затаивается по ночам, отсиживаясь перед новым шумным днем. Грейвс прикрывает глаза и не замечает, как к нему приближается угловатая, но высокая фигура. — Ну нихуя ж себе… — появившееся чувство умиротворения убивает раздавшийся тихий возглас. Грейвс открывает глаза и вновь видит темные глаза, с почти детским восторгом рассматривающие его самого. В неверном свете уличного фонаря удается рассмотреть их обладателя получше: иссиня-черные волосы, бунтарски выбритые виски, острые скулы и идеально вылепленные губы. В дополнение ко всему лицо парня украшает большое количество пирсинга, и хотя сам Грейвс в свое время ограничился лишь серьгами, он думает о том, что юноше идут украшения, добавляя дерзости в его черты. Парень смотрит на него, широко распахнув глаза, и, кажется, не знает, что сказать. Грейвс первым нарушает тишину. — Что, выслеживаешь меня, как маленькая помешанная фанатка? — он смеряет юношу взглядом с головы до ног, отмечая про себя, что в потертых обтягивающих джинсах и простой черной футболке он выглядит лучше, чем многие его знакомые в роскошных смокингах. У Криденса настоящий бардак в голове. Его личный бог стоит на расстоянии вытянутой руки, смотрит на него так пристально, с прищуром, на его губах играет полуулыбка, а парень просто не знает, что сказать. Поблагодарить за его творчество? Сказать, как много Персиваль сделал для него? Пробормотать, что обознался и убежать? Почему-то все мысли вытеснились желанием просто подойти к Грейвсу и уткнуться носом ему в шею. Криденс мотает головой и ничего не говорит. Грейвс усмехается и тянется рукой в карман за смятой пачкой сигарет. Осталась последняя. Он зажигает огонек, делает глубокую затяжку и выпускает тонкую струйку дыма в ночное небо. — Я уже много раз видел тебя в зале. Ты ходишь на все наши концерты, да? — Грейвс не смотрит на парня, но чувствует, как он внимательно наблюдает за каждым движением. Криденс нервно сглатывает, откровенно пялясь на губы, плотно сжимающие фильтр. Курить захотелось неимоверно. Он жмурится, пытаясь придать мыслям хоть немного ясности. — Стараюсь, — наконец-то выдает он. Грейвс заинтересованно вслушивается в не по возрасту низкий голос юноши, пока тот пытается прикинуть, как не ударить в грязь лицом. — Можно и мне одну? Грейвс не сразу понимает, что парень имеет ввиду. В голову закрадывается лукавая идея подразнить его. — Извини, это последняя. Но… — Грейвс делает паузу и подходит к юноше, протягивая ему сигарету, — Могу с тобой поделиться. Криденс пытается успокоить дрожь в руках и мысленно материт себя на чем свет стоит. Их пальцы немного соприкасаются на фильтре. Криденс делает затяжку и закрывает глаза. Грейвс внимательно рассматривает дрожащие ресницы и приоткрытые губы парня, не обращая внимания на то, что они стоят почти вплотную друг к другу. Он тянется и забирает сигарету из подрагивающих пальцев, снова обхватывает губами фильтр и чувствует влажный след, оставшийся от губ юноши. При этом они неотрывно смотрят друг другу в глаза: Грейвса заводит эта игра, а Криденс просто не в силах отвести взгляд. Грейвс свободной рукой дотрагивается до скулы парня. — Как тебя зовут? — тихим голосом, чтобы не спугнуть. — Криденс Бербоун, — так же тихо, видимо, боится того же. — Криденс… — Грейвс будто пробует его имя на вкус. — Что же, под всей этой внешней оболочкой, — пальцы осторожно проходятся по кольцам в брови, и соскальзывают по выбритому виску. — Ты всегда такой робкий? Криденс не верит в то, что с ним сейчас происходит. Это просто сон, и сейчас он проснется в темной холодной комнате и поймет, что ничего этого на самом деле не было. Но прежде чем отчаяние накрывает его с головой, Криденс все же решается. Он сокращает последние сантиметры расстояния между ними и прижимается своими губами к губам Грейвза. Хуже ведь не будет? Грейвс охотно подается вперед и отвечает на поцелуй. Этому мальчишке явно есть чем его удивить. Когда парень смущенно отстраняется, Грейвс приобнимает его за талию и шепчет на ухо: — Знаешь, нашей группе пригодился бы помощник. — Грейвс нежно прихватывает зубами кожу на шее Криденса. — Что скажешь? Криденс счастливо улыбается и снова затягивает мужчину в головокружительный поцелуй. Хуже уж точно не будет.