Теплая осень.

***

      Нервно поправляю галстук. Дышать трудно. Сосредотачиваюсь на этом простом действии: вдох - выдох. Это отвлекает внимание от бешено колотящегося сердца.       Так. Еще минут 5 у меня есть, чтобы собраться с духом.       А хорошо сейчас на улице. Солнце в окно так ярко светит. Жмурюсь. Можно, конечно, пересесть подальше от света, но я впервые за долгое время согреваюсь.       Еще два человека и я пойду.       Черт.       Как же некстати все это. Только ведь все начало получаться: и премию дали, и девушка появилась. А тут нате! Блядь. Слишком много матерюсь я в последнее время. А ведь раньше этим не страдал. Что, в сущности, я сделать хорошего за свое 25-летнее существование сделал? И что плохого? Нифига. Ни туда ни сюда. То есть много мелочи всякой, а вот глобального совсем нет. Любовь была? Ну, вроде. Что-то похожее мелькало. Я всегда влюблен, но не в кого-то конкретного, а, скорее, в образ. Образ девушки. А девушка эта нигде помимо моего сознания и не живет. Что печально. Деньги? Вот тут совсем все грустно. Ибо кому нужен парень-недоучка. Полуфилолог. Так что денег едва хватает, чтобы купить себе новые джинсы. К праздникам. Даже к празднику. Новый год скоро. Успею, интересно? Так, дальше. Здоровье? Ха Че там еще? Какие критерии определения состоятельности жизни? Что? Моя очередь? А я задремал даже, увлекшись мыслями. На солнышке-то. От кресла до двери всего пара метров, но и их я преодолеваю слишком быстро. Неприятный доктор какой-то. И глаза печальные такие. Тебе-то чего грустить? На лягушку похож. Чего улыбаюсь? Думаете, не понял и не осознал всю тяжесть своего положения? Ну, может, может. Я вообще не шибко умный. По крайней мере, мне так учительница математики в школе говорила. Злится. Странный дядя. Болею я, а злится и грустит он. Хотя если я этого не делаю, то должен же кто-то? Сколько? Полгода? Нормально. А то боялся не успеть Новый Год справить. Думал, что и месяца не будет. Спасибо. До встречи. Выхожу в коридор. Сидят все, жмутся. И все как-то друг от друга подальше уместиться пытаются. А солнце все такое же яркое. Правда, прохладно. И пальто старое, потертое и оно, увы, уже велико. Похудел я, однако. Иду по аллее. Здесь хорошо. Тихо так. Листики под ногами шуршат ненавязчиво. Стараюсь идти так, чтобы специально побольше хруста было. Чем дальше от больницы, тем громче вокруг становится. Дети бегают. Кричат что-то неразборчиво, но весело. Улыбаюсь, и иду себе дальше. Воздух свежий, легкий. Мне давно не было так спокойно. Забавно. Пока не знал, что со мной, суетился, бегал, нервничал, а вот теперь иначе все. Светло. Ох, осторожнее, малыш. Врезался в меня, а извиняться хочется мне. Потому что у него в глазах укор такой. Молчаливый. Я прям проникся. Убежал. Ну и ладно. Останавливаюсь рядом с дверью подъезда. Не хочу подниматься. Там опять шум, гам, слезы. А я не люблю, когда близкие шумиху поднимают вокруг меня. Неуютно так сразу, что прям жуть. Закуриваю, теперь уже не страшно. Хотя и раньше меня не пугали эти никотиновые раковые солдатики. Кашляю. И сероватый дым растворяется в осеннем воздухе. А солнце садится. Зябко кутаюсь в пальто. Стою и мерзну, бездумно пялясь на диск заходящего светила, пока не становится темно. И вот теперь мне холодно. Руки окоченели. Больше тянуть нельзя. И так уже 16 пропущенных. Достаю ключи. Медлю. Как же холодно, черт возьми. И ручка у этой двери ледяная.