Два мечтателя

Решетки на окнах и колючая проволока — классика жанра, когда речь касается тюрем. Они прекрасны для создания атмосферы подавленности и безвыходности, о которой они были готовы без устали напоминать изо дня в день. Но вместе с тем, у них была и светлая сторона — светлая солнечная сторона, свободно просачивавшаяся в помещения сквозь железные прутья. И если приглядеться сквозь свободные от перекрытия полосы окна, то можно было хорошо разглядеть, что творилось на территории в пределах гигантской стены, окружавшей академию непреодолимой крепостью. Например, как выделялась темная металлическая броня на фоне яркой зеленой травки. Такой контраст не мог не привлечь внимания. И, конечно же, взгляд Каеде не мог обойти его стороной. Не думая даже сопротивляться порыву любопытства, она подошла ближе, пока не остановилась в нескольких сантиметрах от белоснежной шевелюры, торчавшей во все стороны под стать росшим вокруг травинкам. Голубые глаза, лишь вблизи выдававшие свою механическую натуру, были устремлены вверх, в сторону пушистых облачков, мирно плывших в безбрежной синеве. — Что делаешь, Ки-бо? — спросила его Каеде. Робот был не сильно ей удивлен. — Смотрю на облака. Я читал, что это интересно. — И как тебе? — На данный момент смысл мне неясен, — честно признался он. Потом немного помолчал и добавил: — Хотя это хорошая смена перспективы. Да и просто наблюдение за лениво летевшими куда-то в сторону клубками пара радовало глаз. Насколько Ки-бо понял из прочитанного, некоторые люди любят искать в облаках фигуры людей или животных. Пока что они напоминали ему просто большие комки ваты. Однако вроде там было одно, которое показалось ему похожим то ли на рваную занавеску, то ли на обрывок от лабораторного халата— — Ух ты! И правда совсем другая перспектива! Роботу показалось, будто кто-то крикнул ему прямо в ухо. Но нет, просто Каеде легла рядом с ним. Травинки приятно щекотали ей ноги и лицо. Если честно, он и не думал, что пианистка останется. Тем не менее, она выглядела вполне довольной. — Жалко только, что эта клетка весь вид портит. …Или не совсем. Все-таки правильно улавливать настроение других ему еще учиться и учиться. Но девушка все же была права. Красота голубого неба становится как-то более блеклой, когда оно в полосочку. И что еще хуже, хоть огромные прутья, на первый взгляд, и исчезали в вышине, они все равно были там, с презрительной безразличностью озираясь на запертых внизу талантливых пташек. От них как будто веяло пустотой. На Ки-бо вдруг снова нахлынуло то чувство, когда ему будто со всех сторон изнутри сжимают прессом корпус. Он вспомнил своего создателя, профессора, к которому относился как к отцу. Вспомнил старую лабораторию. Звуки стучавших по клавишам пальцев. Давление на грудь стало еще сильнее. Все они здесь полностью отрезаны от внешнего мира, кто знает, что там, за стеной, сейчас— — Скучаешь по нему? И снова будто над ним врубили мегафон на полную мощность. Видимо, опять… Как там люди говорят? «Затерялся в собственных мыслях»? Кажется, так. Робот повернул голову в сторону девушки с удивленным выражением лица. В ее глазах не было и тени раздраженности на такую реакцию. — Профессор Идабаши, — уточнила она. Точно, он же рассказывал ей. — Ты по нему скучаешь? Скучать… Скучать… Ах да, точно. «Болезненно переживать отсутствие кого-либо или чего-либо». По определению подходит. Ки-бо в ответ кивнул пару раз. Так вот какого это — скучать по кому-то. Пока что, к сожалению, новые эмоции и чувства для робота шли вкупе с их словарным определением. Особенно когда дело касалось общения. Нет, сам по себе интуитивно распознавать их он мог, как, например, счастье, грусть, злобу. С теоритической точки зрения проблем у него с этим не было. С теоритической. А вот на практике это дело превращалось в жесткий языковой барьер. Только тут к жуткому количеству двусмысленных выражений на регулярной основе добавлялись еще интонация и умение читать выражение лица собеседника. — Слушай, Ки-бо… На этот раз уже было больше похоже на нормальное обращение. Парень не стал поворачиваться, лишь перевел взгляд и спросил, в чем дело. — А у тебя есть мечта? — с невинным любопытством спросила его Каеде. — Мечта?.. — он несколько секунд переваривал слово. — А почему ты спрашиваешь? — Просто интересно. Механические глаза снова устремились вверх. — Ну… Узнать, кто виновен в том, что мы здесь оказались. Кто управляет Монокумой. Кто заставляет нас убивать друг друга и с какой целью. Но я думаю, что она такая у всех нас. И у тебя тоже. — Ммм, ты прав. Но на самом деле я не совсем это имела в виду. А вот это уже интересно. — Тогда что? — Когда мы выберемся отсюда. Что ты будешь делать? Не «если». «Когда». Вот в чем Каеде не откажешь, так это в позитивном настрое. — Я вот думаю взяться написать симфонию, — продолжила пианистка. — Про всех нас. И про все, что нам пришлось здесь пережить. Ух, у меня уже столько идей появилось!.. А ты? — Я… Я н-не хотел бы… — робот моментально отвел взгляд в сторону, подальше от собеседницы. — Да ладно, не стесняйся! Я не буду смеяться, обещаю! Все равно сложно. Кому будет интересна такая глупая мечта? Но с другой стороны… Если это Каеде, то ей можно и рассказать. — …Хорошо, — со вздохом произнес Ки-бо. — Я… Я хотел бы прокатиться на поезде. — На поезде? — Да. На сверхскоростном, например. Посмотреть на город из окна поезда. Наблюдать, как он проносится перед твоими глазами. Или как он выглядит ночью. Как цветут деревья… Девушка почти что могла видеть эти образы перед своими глазами. Забитые вагоны, яркие неоновые вывески, сакуру, одетую в розовые лепестки. Только ей они не казались чем-то таким особенным. Ну, кроме цветущих деревьев, конечно. Для любого городского жителя такие вещи являлись чем-то само собой разумеющимся. Но в тоже самое время был и кто-то, кто мог вот так просто восхищаться даже обыденным поездкам на поезде. Наверное, это и была как раз та из особенностей, которая так привлекала ее в роботе. Что как бы он не старался вести себя серьезно или сдержанно, его любопытство ко всему, что его окружало, было просто невозможно не заметить. — Как мило… — и тут ей в голову пришла идея. — Слушай, а может, тебе стоит тогда попробовать себя в творчестве? Рисование, например? Лицо робота сразу же помрачнело. — Я в этом не уверен… — Почему? — Люди не воспримут это всерьез. Для них роботы не способны ни на какую творческую работу. Они просто не поверят. Я для них — просто машина. Бессердечная жестянка— — Не говори так! А вот такой реакции Ки-бо точно не ожидал. Машинальным поворотом головы искусственные голубые радужки встретились с лиловыми. И в них будто бы… отражалось беспокойство? За него? — Не надо так про себя, пожалуйста, — чуть ли не вскрикнула Каеде. — Ты не просто робот, Ки-бо, ты наш одноклассник, ты друг! Твоя жизнь так же ценна, как и остальные! Сама того не осознав, она взяла его за руку. — Разве так ли это важно, провода у тебя внутри или вены? Ты такой же настоящий, живой, как и все мы! Пусть там, за стеной, говорят, что думают, ты мне важен такой, какой есть. — К-Каеде… — К тому же, — она рассеянно водила большим пальцем по его ладони, — как по мне, так у этой «бессердечной жестянки» душа гораздо чище и добрей, нежели у некоторых известных мне «людей». Ки-бо был очень смущен такими добрыми словами. Но вместе с тем он был ей благодарен. За то, что теперь в его жизни есть те, кому он дорог и кто дорог ему. Те, кому откровенно до фонаря, из чего сделаны его внутренности — будь то гайки, кости, да хоть вообще листья. — С-Спасибо… Этому роботу реально стоит чаще улыбаться. Улыбнувшись в ответ, пианистка вернула свой вгляд к облакам. Что ни говори, но вот так вот просто лежать, уставившись в небо, все-таки может быть интересно. И хорошо расслабляет. Настолько, что никто из них даже не заметил, как сплелись вместе их пальцы. Хотя нет, Ки-бо в конце концов осознал, что к его металлической руке прижималась теплая ладошка. — Каеде—! Это было более, чем достаточно, чтобы девушка взглянула на сплетенные руки. В следующую же секунду румянец на ее щеках стал оттенков на десять ярче, а фиолетовые глаза застенчиво отвернулись куда-то в сторону. Но… она не отпустила. Прикосновение кончиков пальцев все еще отчетливо чувствовалось на металлической поверхности. Робот почувствовал, как внутри у него потеплело. Он уже не в первый раз испытывает такое, но никак не может понять, что именно это значит. Оно явно исходило не от его нагревательных систем, но вместе с тем не было настолько горячим, чтобы запустить процесс охлаждения. К тому же от этого тепла исходило такое приятное чувство… умиротворенности? Да, вот подходящее слово. Умиротворенности. И даже клетка над головой не казалась такой пугающей.