Куда мы бежали?

Их окружал огонь. Яркое пламя пожирало стены святилища, где ещё совсем недавно эти двое разговаривали ни о чем. Она спрашивала, он отвечал, если мог. Он переживал и мучился, терзая себя сомнениями, а она смеялась, говоря что-то о смерти. Она читала его книги. Он пытался узнать правду, выбрать верный путь и начать наконец уверенно идти выбранной из двух дорог; надоело шататься на перепутье. Теперь все это горит. Горит и обжигает, напоминая о грехах, которые невозможно искупить. Ей страшно. Она убила и должна была понести наказание. Так она считала. Ей это внушили. Но разве мог он врать ей о том, что Бога для них больше не существует? Сошли ли они оба с ума, пытаясь найти выход из тёмного лабиринта сомнений и липких страхов, всецело поглощающих разум? Они не знали. Сунако доверяла ему, зная что он жертвовал собой ради маленькой убийцы, тащил огромный чемодан с её мертвым телом несмотря на адскую боль и всегда-всегда тихо шептал ей «все будет хорошо» хотя она знала, что он сам в это тоже не верит. Его рука держит её, и она пытается подняться, но хрупкие кости очевидно уже переломаны и даже на регенерацию нужно время. Сейсин терпеливо ждёт, словно не замечая огонь, который уже готов был поглотить их обоих. Время для него уже давно остановилось и он знал, чтобы у него был хотя бы какой-то смысл существовать в грядущей вечности, ему нужно спасти эту девочку любой ценой. И они бежали. Бежали, оставив все это позади, оставив позади себя горы трупов, объятые огнём. Бежали не оглядываясь, бежали от сумасшедших людей и голодных «усопших»; оставили мир этой деревни, сейчас больше похожий на ад, поделённый напополам. Сейчас нужно было только одно — скрыться от всех, спрятаться там, где их никто не найдёт. Они оба не знали, куда бежать, но другого выхода не было.

***

Маленькая девочка лежала в темноте. Перед глазами была лишь пустота, и только изредка она видела огни фонарей, которые быстро проносились за окном автомобиля. Осознавая, что скоро солнце начнёт освещать окрестности, принося с собой новый день полный неизвестности, она молча и очень аккуратно закрыла крышку своего импровизированного гроба и полностью погрузилась в темноту. Совсем скоро её разум отключится, реагируя на рассвет, и она благополучно пробудет в царстве кошмаров её разума до самого вечера. В последний миг перед сном она думает о Сейсине. Все ли будет так хорошо как она думает? Сможет ли она дочитать его произведение о двух братьях, оказавшихся одним целым? Начнёт ли он когда-нибудь писать что-то новое? Ответы она возможно узнает, потом, когда придёт время. А пока спи, маленькая Сунако. Рассвет. Солнце медленно освещает все вокруг, разрывая темноту, которая ещё недавно поглощала деревья и дорогу. Сейсин не может сравнить это с пожаром, который остался позади. Этот свет яркий, но не обжигающий. Мягкий. Он создаёт иллюзию того что в дальнейшем все будет хорошо. Хотя, хуже того что произошло в деревне и быть не может. Куда ехать, как жить? Нет, как выживать монстрам, подобным им?.. Его как и её терзали вопросы, естественно, различные между собой. Он увезёт её туда, где она будет в безопасности. Вспоминать о людях, с которыми он встречался и провожал на тот свет, было сейчас бессмысленно. Теперь слово «предательство» не имело значения. Он не знал, выбрал ли правильный путь, но для него лишь одно существо казалось самым правдивым — она. Когда прошло достаточно много времени и все более менее стихло, они смогли немого расслабиться. Изредка в новостях мелькала информация о сгоревшей дотла деревне, но Сейсин старался чтобы девочка не слышала ничего об этом. Наконец они смогли найти загородный дом в лесу, вдали от остальных, на берегу прекрасного озера, очень сильно напоминающее огромное тёмное зеркало. Когда впервые она оказалась там, её любопытство не знало границ: Сунако обследовала каждый уголок дома. Все таки не смотря на долгое время её существования, она оставалась ребёнком. Её любимым местом стал балкон, где её всегда можно было найти. Ночные разговоры на свежем воздухе стали привычкой, ветер стал её наркотиком. Вот и сейчас они оба были там; полная луна освещала мрачный лес и создавала совершенно волшебные блики в воде. — Мне здесь нравится, — она с любопытством осматривает окрестности с балкона, упираясь руками в перила. — Спасибо. Она хихикает и кружится, словно танцует на балконе в свете луны. — Не за что меня благодарить; это мой долг, оберегать тебя, — бывший священник вздыхает и смотрит вперед в темноту. — Конечно, этот дом не сравниться с тем замком в котором ты жила, но я надеюсь и здесь тебе будет хорошо. Ты будешь в безопасности. Её лицо мгновенно отражает всю боль, которую она испытывает при упоминании того дома где она жила с людьми существами, которые могли понять её, могли поддержать и защитить в нужный момент. Теперь никого не осталось. А она так и осталась усопшей, которая прожила и еще проживёт много дней, с сердцем маленькой, тринадцатилетней девочки. Теперь с ней был только Сейсин. Единственный, кто знает её и может защитить. Её единственная надежда. — Ты обещаешь мне, что будешь защищать меня? Ты останешься на моей стороне что бы ни случилось? — девочка смотрит на него пустыми глазами, но в голосе чувствуется надежда и вера. — Обещаю. Другого ответа и быть не могло. — Да, ты обещал, — задумчиво говорит она, как будто закрепляя этот момент в памяти, — Здесь хорошо. Ты выглядел таким измученным перед смертью. — честно говорит она, поглядывая в его сторону. — Я рада что это закончилось. Он тихо смеётся и думает, что на самом деле его внутренне состояние остаётся таким же как и было до смерти. Но осознание того что все то что было закончилось очень облегчало его существование. Словно тяжкий груз, все это время лежащий на его плечах, вдруг исчез. Она садится на перила без страха падения вниз и смотрит ему прямо в глаза. Молча тянет руки к нему и аккуратно снимает очки. — Посмотри на меня. Ты видишь?.. Лёгкий ветерок постепенно уносит мысли о смерти прочь. В то что наступило мирное время для таких как они верится с трудом. Возможно, это иллюзия защищённости, но рядом с кем-то повторная смерть не кажется такой страшной. «Мы останемся с тобой на века, правда?»