Бабочка.

       Предупреждаю, что моя история не будет затягиваться слишком сильно. Увы, мои воспоминания слишком далекие и печальные, чтобы описывать их во всех красках. Но, насколько сложно мне не было бы их восстанавливать, я обязана рассказать все, как было, чтобы Вы научились ценить то, что вы имеете, будь то полноценная семья, образование, какие-то возможности или материальные ценности. История о том, как я поднималась, выживала и шла к своей цели.        Личинка — так я назвала эту часть, основываясь на том, что события в этой главе происходят во время моего такого далекого детства.        Я родилась и росла в самом бедном районе Чикаго. Моя мать — Элизабет — была воплощением справедливости, честности и добра. Целым днями она пропадала на трех работах, чтобы прокормить семью, а с мной сидела моя старшая сестра Долин. У нее всегда были какие-то свои дела, учеба и дополнительные кружки, но она всегда заботилась обо мне, не смотря ни на что. Забегая вперед хочу сказать, что все это не прошло даром. Долин поступила в Кембридж на бесплатное и уехала из Америки, когда мне стукнуло 9.        Отец ушел из семьи еще до моего рождения и мама каким-то образом нашла себе нового мужа, а мне с сестрой и ее братом-близнецом Колином — отчима. Он был редкостной скотиной. Мы с Долин ненавидели его, а вот Колин наоборот — он считал, что Дейв (отчим) был богом, он слушался его и восхищался им. Я не знаю, чего такого он нашел в этом придурке, но он всегда подражал его поведению, манере речи и жестам.        Несложно догадаться, что из моего братишки не вышло ничего толкового.        Я не знаю, как так вышло, что моя мать выбрала себе такого супруга. Она была очень красивой женщиной для своих лет, образованной и интересной. У меня остались отрывки воспоминаний, где мама сидела на моей кровати и читала книжку про кролика. Я помню торт, который мама испекла мне на мой день рождения, когда мне исполнилось 5. Он был шоколадный и очень-очень вкусный.        Наверное, она вышла замуж за Дейва от безысходности. У нее могли забрать детей, так как она зарабатывала слишком мало, у нее были долги и дом находился в плачевном состоянии. С появлением отчима у нас появлялась галочка в графе «полноценная семья». Дейв врал маме о своей работе. Он не работал банкиром, как верила мама, а лежал целыми дням и на диване с бутылкой в руке, пока мать пахала. Мама не слушала нас сестрой, когда мы говорили ей, что на самом деле происходит. Наверное, она просто очень хотела верить, что все хорошо.        Признаюсь честно, я мало что помню в период до моего 6-го дня рождения. Этот год я запомнила очень хорошо, ведь именно тогда мама умерла.        Ее застрелили во время ограбления магазина, в котором она мыла полы.        Я помню этот день. Я сидела в комнате на втором этаже, где спали я, Долин и брат. У меня в руках была старая кукла, с которой раньше играла моя сестра, а до нее — моя мать. Я расчесывала кукле редкие волосы и шептала что-то себе под нос. Открылась дверь и в комнату вошла Долин. По ее сжатым губам, бессильно опущенным рукам и мокрым глазам я поняла, что что-то не так. Она села на корточки, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с моим. -Райли…- она говорила тихо, чтобы не был так сильно заметен ее дрожащий голос — Рэй, мама не вернется сегодня домой. -Тогда вернется завтра, — сказала я — еще слишком маленькая, чтобы понимать намеки. -Нет, Райли, мама не вернется домой. Мама ушла навсегда.        И тут до меня дошло. Я знала, что такое смерть. Я видела, как умирали герои фильмов, которые смотрел Дейв на нашем старом, чуть ли не на черно-белом телевизоре, так что объяснять мне что да как не было надобности. Этот вечер я провела на руках у сестры, рыдая в ее плечо.        С этого дня мы жили на те деньги, которые получал отчим от государства за многодетную семью. Часто мы с сестрой ходили просить милостыню на богатые улицы Чикаго. Эти деньги, которые мы с Долин берегли, как зеницу ока, мы могли потратить на что-то такое, что не покупал нам Дейв. Замечу, что для нас он покупал только еду, хотя я в этом не так уж и уверена. Скорее всего он просто не замечал, что продукты пропадают из нашего еле работающего холодильника. Мы тратили сбережения на одежду, зубные щетки, иногда Долин покупала себе самую дешевую косметику и игрушки для меня. Колин пользовался тем, что был единственным ребенком, на которого Дейв обращал внимание и выпрашивал эти вещи у нашего дорогого отчима.        В школу я не ходила. Долин научила меня математике, письму и чтению, а свободное время мы тратили на то, чтобы зарабатывать. Я помню, как мы сидели на углу Мэйн-стрит с табличкой в руках, на которой было написано «Помогите сиротам». По факту сиротами мы не были, но я бы никогда не назвала бы этого монстра своим родителем. В старую шапку нам бросали от одного до десяти центов и за день нам иногда удавалось заработать целый фунт. Однажды, когда мы в очередной раз просили милостыню, к нам подошел мужчина, который выглядел очень богато. Из кожаного кошелька он достал целых пятнадцать фунтов. -Я дам вам эти деньги за определенного рода услуги, — сказал он басистым голосом и посмотрел на Долин — Уверен, что вы в жизни не видели столько денег.        Сначала Долин непонимающе подняла бровь, а когда она поняла, что он имеет в виду, состроила гримасу и обозвала его таким словом, которое мне говорить не разрешалось. В виду своих лет я закатила истерику, когда богач ушел, так и не положив нам ни цента. Сестра объяснила мне, что этот мужчина очень плохой что он просил ее сделать отвратительные вещи. Она так и не объяснила мне, что имеет в виду под «отвратительные вещи».        Еще одно яркое воспоминание — день, когда я спасла сестру от изнасилования братом. Это звучит пошло, но я не могу не рассказать об этом, потому что этот день, несомненно, повлиял, но мою детскую психику.        Тогда я вернулась домой поздно. До самого вечера я играла во дворе с муравьями, жуками и той самой куклой, которую я назвала Мэнди. Я поднялась на второй этаж, и хотела уже войти в спальню, как услышала голоса Долин и Колина, которые явно о чем-то спорили. Я стала к стене и начала слушать. -… так что лучше молчи, крики тебе все равно не помогут, — сказал брат и я услышала, как расстегивается ремень и всхлипы сестры. -Пожалуйста, Колин, не трогай меня, — простонала Долин. Послышался звук удара по щеке. -Молчи!        Мне стало страшно. Я знала, что если сестра плачет, то или кто-то умер, или происходит что-то страшное. Я решила, что надо помочь Долин. Резко распахнув дверь, я увидела голого братца и сестру, стоящую на коленях. -Вот черт! — Колин быстро прикрылся штанами и, злостно взглянув на нас с сестрой, выскочил из комнаты. Пробегая мимо меня, он шепнул мне: «Не смей рассказать папе о том, что ты видела». Я тогда даже не поняла, что видела.        Концом моей личиночной стадии я считаю день, когда сестра уехала учиться. Я очень хорошо помню, как она мне об этом рассказывала. -Райли, моя маленькая Райли… Помнишь, я говорила тебе о престижном университете, в котором мечтаю учиться? Я поступила, Рэй. Мне нужно уехать. Мне придется оставить тебя одну. Я могла бы взять тебя с собой, но моей степендии не хватит, чтобы оплачивать обучение, кормить тебя и себя. Райли, я не уеду, если ты скажешь, что не сможешь без меня. Солнышко, ты меня отпустишь?        Я обняла сестру и прошептала: -Мечты должны исполняться. Если ты веришь в меня, то и я верю в себя.        Через неделю она уехала, оставив мне все деньги, половину своей одежды и номер нашей соседки Патриции, которая обещала Долин присматривать за мной. Я не плакала, когда прощалась с сестрой, ведь я считала, что с этого момента я взрослая и готова к самостоятельной жизни.        Теперь я сама за себя.