Мечты сбываются

Никифоров постоянно вертелся рядом, а Юре приходилось сгорать от нереализованного сексуального желания. Злость, раздражение и ревность только подливали масла в разгорающийся костёр. «Блядь, того и гляди яйца взорвутся» — подумал Юра, сидя рядом с Кацуки, боясь даже взглядами встретиться с Витей. Доев вкусный ужин, который, к слову, даже немного его отвлёк от постоянного натяжения внизу живота, Плисецкий буркнул всем присутствующим «спокойной ночи» и поднялся в комнату, которая была любезно освобождена от хлама специально для него на то время, которое он собирался провести в Хасецу. Юра знал, что Витя с Кацуки сейчас отправятся на источник, и Виктор непременно будет «светить» своими прелестями перед Юри. Сейчас ему казалось, что лучше бы он пошёл с ними. Так он по крайней мог бы отвернуться от голого Никифорова, а вот от собственных фантазий не отвернёшься и не избавишься. А фантазии у него были куда более откровенные, чем реальное поведение Вити. — Бляя-ааадь, — Юра повалился на кровать с протяжным матом, накрыл голову подушкой и заорал, чтобы было силы в матрац. Ах, если бы это могло помочь избавиться от пошлых мыслей. Юра перевернулся на спину, наспех стянул пижамные просторные штаны, раздвинул согнутые в коленях ноги и сжал свой член, прикусывая нижнюю губу, выгибаясь в спине. Он кончил через две минуты активной дрочки, но легче ему не стало. Лишняя сперма исчезла, а картинки в воображении стали ещё ярче. Он лежал полуголый, испачканный собственным семенем, и готов был расплакаться от того, как сильно хотел Витю: хоть прикоснуться губами к его шее, погладить твёрдые соски, сжать член… И тогда он мог бы уйти, исчезнуть, испариться, унося с собой эти ощущения, оставляя себе воспоминания, упиваться ими вдали от объекта обожания. Воображение-то ого-го! Он услышал голоса в коридоре. Витя был громким, его не волновало, что кто-то мог уже спать, что своими эмоциями он мог разбудить даже Ленина в Мавзолее, который покоился с миром за тысячи километров от этого онсена в Стране Восходящего Солнца. «Идиот!!!!!» — проорал внутренний голос Плисецкого, обращаясь к Никифорову. Юра злобно перевернулся на другой бок и снова накрыл голову подушкой, чтобы создать барьер между звонким голосом Виктора и своими ушами. Так и уснул, измотанный желанием и своими фантазиями. Проснулся Юра от того, что замёрзла голая попка. За окнами было ещё темно. Он сел на кровати и, не собираясь искать и надевать штаны, встал и одетый только в футболку, решительно пошёл в комнату Виктора. «Если отпиздит, так тому и быть. Если выгонит — уеду утром. Но терпеть я больше не могу» — подумал Юра. Его сонное сознание было крайне решительным. Плисецкий тихо открыл двери, только сейчас вспомнив о псе Вити. Макачин хоть и был милым и безобидным, но шума среди ночи навести мог. Но умный пёс, учуяв другого человека в спальне хозяина, первым делом решил проверить, кто посмел. С угрожающим топотом подбежал к Юрке и, видимо, унюхав знакомого, лизнул пальцы Юры и не гавкнул ни разу. — Странно, что у такого придурка — такая умная собака, — хмыкнул Юра, шепнув эти слова псу, который улёгся у двери, словно согласившись покараулить, чтобы никто не помешал Плисецкому воплотить его фантазии в жизнь. В окно лился свет от уличного фонаря, освещая комнату так, что можно было увидеть и кровать, и спящего Витю, и одеяло, которое валялось на полу. Приближаясь к Никифорову, Юра видел всё больше и отчётливей: почти распахнутое ночное кимоно, обнажающее бледную гладкую грудь, тонкие штаны, которые были слишком низко спущены, оголяя твёрдый пресс и низ живота. Плисецкий остановился у кровати, затаив дыхание, чувствуя дикое возбуждение. Его небольшой член стоял так, что было больно. Большим пальцем Юра стёр с головки своего органа смазку, вытирая её о футболку. Сердце билось, как бешеное, но решительность не покидала Плисецкого. Он хотел сделать свой первый в жизни минет, хотел сделать это с мужчиной, от которого голова шла кругом уже не первый год. Он хотел утолить свою жажду, осуществить желание и успокоиться, наконец. Наивный подросток был уверен, что если он сделает это, то желания угаснут, словно он выиграл какой-то сверхважный чемпионат, завоевав золото и признание. Но разве после одной достигнутой цели, он не ставил перед собой другую? Разве не мечтал юный фигурист стать Олимпийским Чемпионом? Конечно, мечтал и шёл за мечтой. Но чувства к Виктору он никогда не сравнивал с жаждой побед в спорте. А зря. Ведь, если у него сейчас получится, его не отпустит, как он думал. Водоворот желаний и страсти закрутит с новой силой, и захочется ещё. Ещё и ещё пробовать это тело на вкус, брать и отдаваться. Принадлежать и владеть… Юра опустил колено на упругий матрас кровати, перекинул ногу через тело спящего Никифорова, упираясь в кровать вторым коленом и, опустившись на раскрытую ладонь, склонился над пахом ни о чём не подозревающего Вити. Согнув длинный пальчик, словно крючок, Плисецкий поддел резинку штанов и оттянул её вниз, обнажая гладкий пах. У Юры голова закружилась от запаха тела Виктора. Он несмело прикоснулся к мягкому органу языком, чувствуя, как собственное возбуждение зашкаливает, как ноет внизу живота. Хотелось сжать собственный член, но отвлекаться на себя Юра не мог. Витя даже не пошевелился, и тогда, осмелев, Юра обхватил губами мягкий член и полностью вобрал его в рот, с огромным усилием сдерживая стон. Ему казалось, что ещё никогда в жизни он не испытывал такого удовольствия. Он упёрся второй ладонью в кровать около бедра Вити и начал медленно посасывать ещё не возбудившийся член. Но чем дольше плоть Никифорова находилась в тёплом и влажном ротике Плисецкого, тем больше она становилась. Член твердел, и через несколько минут Юра уже с трудом мог взять его полностью. Он разомкнул губы и, выпустив его изо рта, начал вылизывать, ублажая собственные желания, осуществляя то, что рисовал в своём воображении. Он целовал каждый сантиметр нежной кожи, ласкал кончиком языка чувствительную головку и, слизав смазку, не сдержался от тихого стона. Всё, что происходило было потрясающе. Немного мешали волосы, которые лезли в лицо, то и дело Юре приходилось закладывать их за уши, но непослушные пряди раз за разом выбивались, снова спадая на лицо. Некоторое время спустя Плисецкий перестал обращать на них внимание. Витя не просыпался. Лишь иногда тихо мычал. Наверное, ему снилось что-то эротичное под реальное сопровождение губ Плисецкого. Аккуратно, с осторожностью сапёра, Юра стянул тонкие штаны с бёдер Вити. Он непременно хотел прикоснуться губами к мошонке Никифорова. Когда его язык коснулся желаемого, он вылизал яички Вити с не меньшим усердием, чем член. Понимая, что до собственного оргазма остались секунды, и силы воли на больше не хватит, он взял в рот член Виктора и начал сосать, быстро двигая головой. Юрка очень хотел, чтобы они кончили вместе, и ровно в тот момент, когда первая струя спермы ударила ему в горло, он сжал свой член, изливаясь в руку. Стонать хотелось до боли, но он лишь зажмурил глаза и отдался своим ощущениям. Когда всё закончилось, Юра выпустил влажный от слюны член изо рта. Невесомо поцеловал низ живота Вити и встал с его кровати. Ноги дрожали, слабость после оргазма заполнила всё тело. Вытерев свою руку о футболку, он поплёлся к выходу. Придя в свою комнату, лёг на кровать и решил, что утром будет разбираться в своих чувствах, которые сейчас понять не мог. В душе поселилось смятение. Но уснул Юрочка полностью удовлетворённым.