Оттенки дней

      Она зовет его по имени раз за разом. И, ловя хмурый взгляд фиалковых глаз, только улыбается, её звонкий смех эхом проходится по пустому коридору.       Она повторяет каждый раз, что любит. Доказывает, как сильно это чувство, и ни один мускул на её лице не дрогнет, когда острая катана с легкостью входит в пока ещё живое тело, брызги крови достигают её и стекают по лицу, пачкают одежду, аккуратные ладошки полностью входят в теплое и отвратительно влажное нутро. Она даже не морщится, лишь отталкивает от себя безжизненное тело.       Папка в её руках завернута в целлофановый пакет, и она может не беспокоиться о её сохранности. Она светится от радости, ведь, наконец-то, снова сможет увидеть Глена.       Она кружится легким летнем вихрем по среди хаоса, улавливает малейшее движение; враги падают у её ног ещё до того момента, как ей удается на них взглянуть: её скорость во множество раз превосходит их. С её губ слетает мотив джазовой музыки, и это очень подходит к тому, что творится вокруг.       С интересом в алых глазах она глядит на мир, который приобрел новые краски. Она ощущает его, как свое собственное продолжение, и думает, быть вампиром не так уж и плохо, к сожалению, ей не удается прочувствовать этого в полной мере.       Она принимает звонок не сразу: она девушка, ей можно немного позаигрывать.       Голос Глена, её Глена, как всегда сух, что хочется пропитать его сладким сиропом. Но тогда, боится она, вскоре почувствует к нему отвращение. Сладости хватает в своём голосе. Он невыносимо отвратителен, но этого требуют правила мира, которые устанавливает не она.       Она говорит, что любит. Когда слышит ответ Глена, сердце стучит быстрее — разве оно всё ещё живо? — и улыбка, как мед, разливается по губам. Запачканную землю под ногами хочется раскрасить акварелью: мягкой и легкой.       Но… Его тон всё ещё сух. Она знает: таков Ичиносе Глен, которого она любит, и который — это же не просто её больное воображение? — любит её. Но в груди противным червячком вертится чувство недоверия к этому. Он же делает это не просто ради друзей?       Она отбрасывает сомненья: уже слишком поздно для них. Её глаза — пугающий алый свет, — на губах улыбка, присущая всем обольстительным, но ужасным существам, а в руках оружие. Хотя, готова поклясться она, можно было бы разорвать Курэто и голыми руками.       Почва под её ногами пропитывается кровью; небо застилает чадный дым; крики затмевают все другие звуки — для неё же всё ещё звучит джаз.       Она начинает считать. До встречи с Гленом остаётся не так много времени. Как, собственно, и до смерти Курэто.       Звенят колокольчики — скоро Рождество. Махиру напевает мотив рождественской мелодии, позволяя, наконец, горькой усмешке проскользнуть на губах.       Она всё же стремится к (само)разрушению.