Золотой ангел

Скай ловко перекинул сумку с тетрадями через белый забор и перелез следом, чуть не опрокинув горшок с цветами. Пробрался на омежью половину, а потом на кухню, сегодня обедом должен был заниматься его любимый омега-папочка. Но того не было видно, наверное, решил отдохнуть немного. Он запер на всякий случай дверь изнутри и высыпал в стоящую на плите кастрюлю целую пачку соли, замирая от предвкушения: теперь папочку обязательно накажут. Все будет, как в том фильме, старший поставит папу раком в гостиной и выпорет. А может, наказывать будет Джо? У Ская вспотели ладони, сердце стучало в ушах. Конечно, у них же в клане не приняты публичные порки, Джо (который ему никакой не отец) уведет папочку в спальню и там выпорет без свидетелей, а потом трахнет. Скай сглотнул и вылез из кухни через окно. Он уже знал, как это бывает, когда трахаются, однажды подглядывал за папой и Джо, спрятавшись в шкафу. Джо разделся сам и раздел папочку, а потом уложил на спину. На кровать. Папочка кусал губы, пока ему вставляли, и все это время Скай задыхался в шкафу, как в гробу. Он ненавидел их обоих в тот момент, и сильнее всего омега-папочку, а позже не мог перестать об этом думать, особенно во время дрочки. И, умирая от стыда, представлял, как папа стоит на коленях и просит дать ему в рот, а потом благодарит: "Спасибо, Скай, я так люблю тебя". Именно так папа и сказал Джо после их этого самого. Порка — еще мягкое наказание для таких как он. Но папу не стали наказывать, посмеялись только и заказали ужин в ближайшей кафешке. Папочка готовит в сто раз вкуснее, домашняя еда вообще самая вкусная и полезная, думал Скай, разочарованно жуя жесткое мясо. А теперь ни еды, ни наказания, чертовы родичи и чертов папа, разжалобил всех этими своими слезами. — Не расстраивайся, Люмьенчик, — Джо совсем обнаглел, лапал папу прямо за обеденным столом. — Может, соль была неправильная. — Да-да, слишком соленая, — захихикали Питер и старый Ксавьер, а Скай не спускал глаз со своего омега-папы. Какой тот красивый, ослепнуть можно. Волосы золотые, а лицо как у рождественского ангела. Скай поэтому Рождество больше всех праздников любил и спал с игрушечным ангелом аж до десяти лет, пока братья смеяться не начали. Тогда он впервые до крови подрался с родичами, хотя какие они ему родичи... так, одно название. Соседи-то давно все рассказали, как четырнадцать лет назад его папку с начинкой приняли в клан. Скай сразу им поверил, как в зеркало глянул: черноволосый и черноглазый, он не был похож ни на кого из клана. Сразу видно — чужая кровь. — Хотел новый рецепт попробовать, — папа отложил вилку и скромно опустил голову, а Джо погладил его по плечу. — За такое в приличном клане порка полагается, — не выдержал Скай, сил не было смотреть на их обжиманья. Папочка испуганно прижался к Джо. — Рот закрыл, — осадил его Питер. — А то мы сейчас вспомним о традициях. — Простите, — пробурчал Скай, с Питером он не хотел связываться. Все же старший, выгонит еще, как папу когда-то выгнали из того клана. Вот Джо он с удовольствием бы вломил, ну и хули, что тот считался его альфа-отцом, благодетель нашелся. Избить бы его так, чтоб не смог больше папочку мучить, ведь тому одни страдания от траханья, от проникновений, как можно хуем в такую красоту, еще и сцепка потом... Мысли Ская свернули в привычное уже русло, разливаясь томлением в паху и отдаваясь болью в сердце. А потом столько всего сразу случилось: Джо уехал, и начались каникулы. Скай целыми днями бродил по дому, подкарауливая папу, томился бездельем и страдал неизвестно от чего. Друзья звали его с собой купаться в реке и исследовать заброшенный город, но вместо этого Скай напросился помочь Ксавьеру вынести во двор ковры с омежьей половины, почему-то после чистки их полагалось развешивать для "проветривания". Скай рассматривал переплетения золотых и серебряных узоров и думал о папе, о том, что ковры плетут из волос распутных омег, а их самих закидывают камнями на площади, лысых и опозоренных. Он представил, как спасает папочку, и в штанах сразу налилось и затвердело. Скай вздохнул и принюхался: пахло омегами, цветами и пылью, жара уже месяц как началась. — Спасибо, Скай, ты мне очень помог, — напротив него стоял Ксавьер и щурился от яркого солнца, и Скай удивился, какой тот старый все-таки. А к нему все равно альфы с бетами ходят. — Тебе еще рано тут находиться, иди. — Скоро можно будет, к тебе первому приду, — нахально ответил Скай и увернулся от оплеухи, а Ксавьер засмеялся. Наверное, вспомнил про своего Питера и про Сида, те многое омегам позволяли. — Даже не думай про Люмьена, — Ксавьер отвернулся и начал брызгать на ковер специальной жидкостью, чтобы лучше блестел. — А где он? — спросил Скай, невольно облизнувшись. На омежьей половине всегда пахнет разными вкусностями и развратом, так что сперма и слюна одновременно вырабатываются. — Плохо себя чувствует, лучше не расстраивай его. Скай похолодел. Неужели Джо умудрился папочке опять ребенка заделать? Вот же гад! Он двинул кулаком по стене, аж костяшки слегка свез, и сам не заметил, как очутился у папиной комнаты. В этой части дома было совсем тихо. Скай толкнул дверь и вошел, обмирая. Плотные алые шторы задернуты, папа спит на кровати в обнимку с сыночком от Джо, противным размазней-бетой. Тому уже одиннадцать вот-вот стукнет, а папа до сих пор разрешает ему около себя тереться. Скай вспомнил вдруг, как его в шесть лет с омежьей половины выгнали. Он подошел и улегся рядом со спящим папочкой, случайно прижавшись неопадающим стояком к его заднице. И понюхал затылок, мгновенно дурея от самого лучшего в мире запаха. А потом просунул под папочку руку и прижался сильнее, ощущая сонную тяжесть омежьего тела, и было просто невозможно перестать тереться об него членом, так грешно и до судорог сладко. Скай застонал и кончил в штаны, и только тогда заметил, что папа вовсе не спит. — Уходи, — прошептал тот, дернувшись. — Ему ты позволяешь, а почему мне нельзя, — зашипел Скай, имея в виду своего брата, конечно же. — Я тоже твой сын и люблю тебя. — Это неправильно, — папа больше не шевелился. — Уходи, пожалуйста. — Я люблю тебя, — повторил Скай, а потом ушел, не в силах выносить это несправедливое равнодушие. Позже Скай убедил себя, что случайно тогда обкончался. Ну а что такого, со всяким случиться может. ***год спустя Скай принюхался, зайдя на омежью половину. И его снова накрыло: здесь все еще пахло течкой. Раз в четыре месяца все их омеги текли практически одновременно, и в это время альфьему молодняку было совершенно невозможно сюда заходить. Старшие омеги ходили сплошняком в поясах верности и нервные, или наоборот — вопили под своими альфами-бетами, задрав задницы. С ума сойти можно. А подростков на выданье, всех этих двоюродных-троюродных братишек, с которыми в другое время можно было кувыркаться сколько угодно, так вообще запирали в комнатах. И они там целыми днями стонали и удовлетворяли друг друга как могли. Сейчас было жарко, и целых три молодых омежки сидели запертые в летнем домике во дворе. Скай, настороженно оглядываясь — как бы не получить по шее от взрослого альфы — подошел к окну домика и прижался к плотной узорчатой решетке. Оттуда шибануло похотью. — Эй вы, — он тихонько свистнул. Сквозь причудливые вырезы в виде листиков и цветов на него уставились блестящие глаза. — Хотите, полижу? — прошептал Скай. — Полизать мы сами можем. И потыкать тоже, — захихикали омежки, но тем не менее принялись прижиматься к вырезам — кто голой задницей, кто членом. Скай лизал все, до чего мог дотянуться языком, а еще пальцы просовывал. Развратные поблядушки громко стонали и текли, наполняя его своим вкусом. И Скай тоже стонал и даже подвывал, изо всех сил себе надрачивая. И обкончался под этим домиком многократно, естественно. — Дай, дай нам, — попросили в первый раз омеги. — Сучки, — Скай поднес испачканную руку к их юрким язычкам. А потом он уже им прямо в прижатые к решетке губы спускал. И так увлекся этим делом, что пропустил появление старшего альфы, Сида. Тот с размаху ему врезал по уху так, что Скай свалился и запутался в полуспущенных штанах. — Ты что, мне можно! — разозлился он, изворачиваясь и пытаясь пнуть родича. — Чтоб до конца течки я тебя здесь не видел, — рявкнул Сид. И Скай не стал с ним связываться, натянул штаны и сбежал. Да и нечего было здесь делать, кончить он кончил, а папочки все равно не было, Джо его увез на море. Папа снова был беременный, и подонок Джо так и светился от гордости, запихав в него кусок своего отродья. Скай изо всех сил желал им еще одного бету или вообще омегу. Что еще может произвести такой слабый альфа, как Джо. Он же почти бета, такая же размазня. Вот от Ская бы только альфы рождались, каждый год. Он вышел на улицу и зажмурился от яркого солнца. А еще от того, что вдруг представил себе папочку: как тот держится за округлившийся животик и говорит, скромно опустив взгляд: "У нас будет ребенок, Скай... Я так люблю тебя, Скай". Член снова отвердел. "Я больной ублюдок", подумал Скай и пнул маленький белый камень. Тот укатился в сухую траву, а под ногами прошуршала ящерица. Полгода назад Скай делал в школе доклад по психологии и наткнулся в библиотеке на книгу об извращенцах. Книжка была богомерзкая северная, и доклад по ней сделать было невозможно. Но он все равно прочитал ее от корки до корки раз десять, подрочил вдоволь на картинки и описания. И только один раздел пропустил — про омега-комплекс, где описывалась порочная страсть к омега-отцу. Тогда это ему показалось отвратной гадостью. Но потом он вернулся, прочел и это. И подумал, что не зря их предки клялись в древности истреблять всех иноверцев под корень. Они умудрились даже сыновнюю любовь испохабить... Папа с Джо приехали через полторы недели, и Скай не поехал в аэропорт их встречать. Специально в клубе сидел и рубился в баскетбол допоздна, а вечером ушел с ребятами на речку купаться. Но как ни избегай родителей, а все равно не избежишь. И во время завтрака Скаю кусок в горло не лез при виде сияющего папочки и самодовольной рожи Джо. Ведь на самом деле Скай знал, что у папы не стоит, когда Джо в него тычется, сколько раз подглядывал — только во время течки папа и кончал. А так все терпел и постанывал, как от боли. Папа вообще был не похож на остальных омег, которые все до одного пробляди, притом безмозглые. Он был скромным, строгим и чистым, и, глядя на него, Скай верил, что ангелы существуют. А еще папа когда-то в школе учился у себя на севере. И хоть Скай не одобрял таких глупостей для омег, но папу красило даже это. То, что он был умным. Папа привез всем детям клана подарки: магниты с морем и маяком. — Ты, наверно, взрослый уже для такого, Скай, — сказал он смущенно. — Люблю магниты, — пробормотал Скай, беря его за руку и сильно сжимая. Папа быстро на него взглянул и с осторожностью высвободился. А Джо подарил брату еще настоящий морской бинокль, а Скаю — хуй, естественно. Впрочем, Скай у него ничего и не просил. Он вообще старался меньше бывать дома, до того невыносимо становилось от присутствия папы. Во время беременности тот двигался по-особому мягко, а пах так сладко, как перед течкой. И Скаю постоянно хотелось его то ли погладить, то ли ударить. А однажды он не выдержал. В тот день ничего не предвещало, он вернулся домой как всегда после ужина, весь день прошароебившись на улице. Привычно уже направился на омежью половину — пожрать на кухне и пососаться с кем придется из молодняка. Обычно на кухне парочка поблядушек его уже ждала, сидя под столом. И только он садился, они ему сразу на хуй лезли, хихикали и лизались. А он их уже после еды удовлетворял: ставил на стол раком и тоже обрабатывал языком по-очереди. А иногда и присовывал — если они просили, или у самого настроение было. А потом к себе сваливал, музыку слушать и журналы читать, и к папиной комнате даже не подходил. Грустное это лето было и томительное. Самое, пожалуй, мучительное в его жизни, хоть и первое с омегами. "Все зло от омег", думал он, разглядывая иллюстрированные журналы. Так вот, в тот день все прошло бы как обычно, не встреть Скай по дороге на кухню старших — Питера с Сидом. — Отца позови, — велели они, имея в виду Джо, конечно. — Ну, — злобно ответил Скай и увернулся от подзатыльника. Джо с папочкой в умывальной были. Папочка лежал на теплой мраморной скамье, а Джо ему на пузо пену лил и гладил. — Тебя старшие звали, — сказал Скай, заглядывая к ним. — Черт, забыл, — с досадой отозвался Джо, — заканчивай без меня, дорогой. Он облился водой и вышел. А Скай остался стоять и пялиться на голого папочку. Как дебил. Пена медленно таяла на его животе, круглом, но некрупном еще, пятый месяц только. Она таяла и стекала вниз, копясь по бокам и в паху. Скай подумал о древних богах красоты и брака — те тоже выходили из пены, только морской. И тоже беременные. Папа согнул колени и прикрыл живот: — Ты чего, Скай? Скай сглотнул, отмирая: — Давай, я тебя домою. — Я сам... Но пока папа вставал и тянулся куда-то, Скай уже скинул одежду и присел рядом с ним. Папочка был такой неловкий с этим своим животом. Скай погладил его по натянутой коже и взял пенную мочалку. — Не надо, Скай, — сказал папа очень тихо. — Я просто тебе помогу, — ответил Скай и прижал его руку к скамье. — Тебе же тяжело. Я о тебе позабочусь. Папочка уперся ему в грудь второй рукой, и Скай ему улыбнулся. Потом погладил под животом. Потеребил соски и поцеловал в растянутый пупок. Папочкины яйца налились и потяжелели в его ладони. Папочка его хотел. Как блядина. Скай приласкал ему местечко между яйцами и дыркой, и папа поджал ноги и задышал прерывисто. Точно, как сучка. Как падший ангел. — Прекрати, Скай, прекрати. — Замолчи, — сказал ему Скай почти с ненавистью и сильно сжал живот. Как смел он быть таким доступным и похабным, как смел так соблазнительно дрожать, так завлекающе смотреть своими мокрыми синими глазами. Так бесстыдно тыкаться полувставшим членом ему в ладонь. Скай склонился и прикусил его за губы. Потом смял их в мучительно-горьком поцелуе. Папочка опять не смотрел на него. Пялился вверх и не откликался на поцелуй. В глазах его отражалось несуществующее небо. А Скай целовал его и ласкал между ног, надрачивал член и растягивал дырочку. Там, внизу, папочка откликался, поджимал слегка задницу. И еще у него стояло. Под Джо не стояло, а под Скаем встало. А потом все закончилось. Скай получил кулаком в висок и упал на вскрикнувшего папочку. И с рычанием вскочил и бросился на припершегося так не вовремя Джо. Они покатились, сцепившись, по мокрому каменному полу, и Скаю удалось несколько раз хорошенько приложить Джо, пока тот его не подмял под себя и не отпиздил. Все же он был взрослый альфа. "Прости меня, Джо, прости, — говорил папочка, пока Джо лупил Ская, — не надо, отпусти его, пожалуйста. Пожалуйста". Очнулся Скай уже у себя в комнате, с раскалывающейся головой. Он со стоном схватился за лоб и нащупал бинты. А потом вспомнил и подумал — как он мог. И что лучше бы ему сдохнуть, чем знать о себе такое. За окном была ночь. Наверное, с утра его накажут, выпорют перед всем кланом. Что ж, он заслужил. Он поднялся и, пошатнувшись, пошел к выходу. Горло пересохло от жажды. Словно туда горелого дерьма напихали. Он дернул дверь, но та оказалась запертой. Толстая дубовая дверь, такую только топором. Скай пошел к окну и по дороге увидел кувшин с водой — на журнальном столике в углу. Он напился и заснул, как провалился. А назавтра его не наказали. Просто оставили на целый день запертого. И вечером пришел Джо и сказал, что Скай поедет в военно-трудовой лагерь до осени. А осенью — в кадетский корпус. — Собирай вещи, — сказал он, — выезжаем сейчас. — Ты мне никакой не отец, — ответил ему Скай. — Иди нахуй. Он думал, что Джо его снова отлупит, но тот стоял, прислонившись к косяку, и молчал. И почему-то от этого было хуже, чем от побоев. Словно Джо не слабость продемонстрировал своим молчанием, а как-то подъебнул его этим. Скай вытащил сумку и побросал туда рубашки со штанами. Потом взял со стола фотографию. Там они были втроем — папочка, Джо и четырехлетний Скай, которого они держали за руки, раскачивая. Скай смеялся, а совсем молодые папа с Джо улыбались. Скай вытащил из дальнего ящика маленького рождественского ангела, потрепанного и с облупившейся позолотой. Перочинным ножом отрезал от фотографии себя и Джо. И засунул фотографию с одним папочкой в ангела, а ангела себе в карман.