Night of Grotesque

«Если Бог проклял нас, так может быть пришло время для Новых Богов?» Этика Клана Цимисхов.

      Безопасность – краеугольный камень человеческой цивилизации.       Именно ее, а не славу и богатство, так ценят большинство людей этой планеты.       Да и вампирам стремление к ней не чуждо. Особенно – таким территориальным как Цимисхи.       Наверное, поэтому его убежище находится здесь, на Голливудских Холмах, в доме 609 на улице Королевский Путь.       Сюда никто не войдет. В этом особняке, расположенном на окраине Лос-Анжелеса, его никто не потревожит.       Здесь, среди стен, обтянутых живой плотью, и занавесей, аккуратно сшитых из кожи, среди дверных проемов, отделанных хрящами, и предметов «мебели», представляющих извращенные конструкции из костей, которые еще недавно принадлежали людям, можно немного расслабиться в тишине и покое.       Комфорт – индивидуальное понятие, и эти «поделки» дают ему возможность чувствовать себя как дома. И пусть вид этого жилища не идет ни в какое сравнение с его родовым поместьем, такая обстановка помогает ощутить хотя бы бледное подобие комфорта, которого Андрею так не хватает на чужой земле.       Конечно, для создания интерьера ему пришлось потрудиться, осторожно совлекая плоть с исходящих воплями тел, а затем превратить ее в холсты, растянутые поверх стен, но результат превосходит все ожидания. И не важно, что в жертву процессу пришлось принести пару десятков человеческих жизней.       Ради своих экспериментов Андрею приходилось совершать и более бесчеловечные поступки.       Жестоко? Разумеется. Но что такое моральные и этические ограничения в сравнении с возможностью обрести новые знания? Истинное понимание жизни требует широкого спектра исследовательского опыта.       Как можно разобраться во всех тонкостях нервной системы, не видя перед собой рассеченного тела и не касаясь его мышц? Как можно узнать пределы жизненной стойкости человеческого тела, не заставив одного из подопытных выйти за эти пределы, а затем – тщательно проследить за его агонией?       Эксперименты нужно на ком-то ставить, а страдания подопытных, гибнущих из-за его стремления к знаниям –лишь побочный эффект. Не доставляющий Андрею никаких неудобств. Из-за столь циничного отношения многие, слишком многие в Лос-Анджелесе, считают его палачом, садистом, извергом.       Совершенно незаслуженно, кстати. И хотя бо´льшая часть экспериментов, которые он проводит на живых людях, действительно напоминают пытки, это не значит, что он получает извращенное удовольствие от вскрытия живого тела, трепещущего каждым мускулом, или наслаждается криками своих жертв.       Да, он часами может препарировать живое существо, изучая его анатомию и вслушиваясь в его крики. Но все это Андрей делает исключительно во имя науки, а не в поиске извращенного удовольствия от пыток.       В существовании Андрея мало места удовольствию. Он ведет аскетичную, одинокую жизнь, проводит исследования, пытаясь разобраться в себе, в то время как его современники исследуют бурлящий страстями мир вокруг. Путь, что он избрал, требует полной самоотдачи. Заставляет проводить ночи в медитациях.       Духовный поиск без четких ориентиров. Его дорога пролегает в кромешной темноте, поскольку Андрей верит лишь в собственный опыт. И даже те вещи, что известны его предшественникам он предпочитает познавать сам, через призму собственного видения мира. Впрочем, иногда он все же позволяет себе расслабиться.       Вот как сейчас. Вампир сидит в кресле, собранном из костей. Свет мерцающего экрана монитора скользит по его лицу, которое ни один человек не осмелится назвать его красивым. Из-за вытянутого черепа и костистых гребней, заканчивающихся острыми шипами, что венчают его голову подобием короны.       Да, это лицо нельзя назвать красивым из-за неправильной, слишком удлиненной формы и все же… от него невозможно оторвать взгляд. Соразмерность его черт обладает странной притягательностью. Высокий лоб, рельефные скулы, тонкий нос, острый подбородок – все в нем кажется идеальным. Даже глаза посажены слишком глубоко и горят зловещим, желтым пламенем.       Полные губы Андрея растягивает усмешка, обнажающая две пары длинных клыков, поблескивающих во рту. Мертвенная, зеленовато-серая, кожа странным образом сочетается с роскошным, но старомодным одеянием кроваво-красного бархата, украшенным золотыми вставками на рукавах, подоле и лацканах.       Идеальное сочетание цветов. Красиво и практично – ведь кровь на красном практически незаметна.       Он сидит в расслабленной позе, откинувшись на спинку жуткого кресла, представляющую позвоночный столб с прикрепленными к нему ребрами. Нога закинута на ногу. Руки покоятся на широких подлокотниках. Длинные пальцы, заканчивающиеся острыми когтями, оглаживают встроенные в них черепа.       Андрею нравится это кресло. Удобное, громоздкое и тяжелое. Твердо стоящее на ножках, срощенных из плечевых и бедренных костей. Произведение искусства, на создание которого у него ушло два полных человеческих скелета. Ведь иногда так приятно отвлечься от научных изысканий и сотворить что-то для себя.       Впрочем, сейчас он не в настроении для ностальгии. Все его внимание приковано к происходящим на экране событиям. Потому что может быть Андрей и ученый, но и ему не чуждо искусство кинематографа. С той лишь разницей, что люди лишь наблюдают за притворством других людей, в то время как он снимает только реальное кино. Никакого притворства. Только искренние эмоции.       Этот короткий фильм стал его первой пробой в сфере документального кино. Первым опытом в роли сценариста и режиссера. А потому очень дорог Андрею. Вампир любит пересматривать его на досуге. Когда есть свободное время.       С помощью камер видеонаблюдения, рассредоточенных по всей территории особняка и дающих четкое представление о том, что происходит внутри и снаружи, ему удалось заснять происходившее со всех ракурсов. А потому теперь он может просто сидеть в костяном кресле и наслаждаться картинкой высокого качества.       Экран показывает, как будущая жертва и, по совместительству, главная героиня фильма, подходит к парадной двери, пересекая аккуратно выстриженный газон. Несмотря на то, что времени уже далеко за полночь, а это место находится довольно далеко от города, в ее движениях нет даже намека на страх.       Да и откуда ему взяться? Ведь особняк не производит такого уж пугающего впечатления. По крайней мере снаружи. Нет, для тех, кто смотрит с улицы это просто ухоженный белый дом. Изящная планировка, зеленая лужайка, глубокий бассейн для вечеринок, полный голубоватой воды. В общем – все как полагается.       Единственная странность, к которой, пожалуй, можно придраться, это окна, заклеенные зеркальной пленкой, защищающей от дневного света. Но даже в этом нет ничего необычного – каких только причуд не бывает у обитателей Голливудских Холмов. Все просто, а значит – бояться нечего. Банальная человеческая логика.       Меж тем, девушка останавливается напротив видеокамеры, укрепленной над дверью. Тем самым давая Андрею возможность оценить себя. Что он и делает. Отстраненно, чисто с научной точки зрения. Острый, словно укол отточенного скальпеля, взгляд словно препарирует замершую на экране стройную фигуру.       Молодая женщина. Двадцати-двадцати пяти лет. Красивая, если, конечно, подходить к этому понятию с точки зрения стереотипов. Хотя далеко не идеал. Цимисхи хмурится, раздумывая, что ему, возможно следовало поработать над ней, прежде чем отводить главную роль в своем фильме.       В его голове начинают мелькают картины тех изменений, которые он внес бы, чтобы сделать эту человеческую самку идеальной. Но поигравшись, с этой идеей, Андрей отбрасывает ее. Сделанного, как известно, не воротишь. К тому же, в своих фильмах, он отдает предпочтение естественности, а не создает заштампованные Голливудом глянцевые образы. Так что, пусть все останется так, как есть.       Тем временем женщина на экране поднимает руку и аккуратно стучит в дверь костяшками пальцев.       Дверь открывается. Словно сама по себе. Иллюзия конечно, но довольно пугающая. В палитре эмоций, которую отражает лицо его жертвы, появляются первые оттенки страха. Впрочем, пока это еще и не страх даже, а просто испуг. Страх придет позже. Не сейчас. Еще слишком рано. Не стоит торопить события.       Андрей издает короткий смешок. Все-таки забавно наблюдать за смертными. За резкими переменами в их эмоциональном состоянии. За реакциями на внешние раздражители. Наверное люди, с тем же интересом наблюдают за животными.       Зубастая усмешка вампира становится шире, когда женщина, поколебавшись мгновение, все же решается сделать последний шаг, который, без сомнения, для нее роковым. Переступает порог его убежища.       — Добро пожаловать в мои владения… – шепчет Андрей, повторяя слова, сказанные еще в то время, когда он, в живую, наблюдал за этой сценой. Приятно пережить те эмоции вновь. Пусть хотя бы частично.       В тот раз он не стал торопиться и сразу переходить к действиям. Дал жертве возможность оглядеться и увидеть, куда она попала. Надо сказать, что выражение ужаса, отразившееся на лице женщины, доставило ему удовольствие.       О да! Ей было чего бояться. Ведь за красивым фасадом одинокого дома нет ни намека на человеческую суть или даже форму. Здесь все принадлежит Цимисхам и является воплощением их понятия красоте.       Здесь все стены, полы и потолки обтянуты плотью, которая пружинит под ногами и при каждом шаге и выделяет красноватую сукровицу. Но еще ужаснее всего то, что эта плоть жива. Мышечные волокна судорожно сокращаются, а сосуды пульсируют, перекачивая кровь и еще менее аппетитные, жидкости.       Здесь вся мебель, составлена из человеческих костей, перекрученных самым немыслимым образом. Сплетенных в форму безобидных предметов интерьера и скрепленных жилами. Диван, стулья, даже люстра, состоящая из трех спаянных друг с другом позвоночных столбов на конце каждого из которых укреплен череп.       Внутри каждого горят свечи, от чего их поверхности светятся жутковатым, матовым светом, а пустые глазницы светятся неярким огнем. Испускаемого ими света недостаточно, чтобы простая смертная могла по достоинству оценить внутреннее убранство, но даже то, что удается разобрать, приводит ее в ужас.       Настолько сильный, что бедняжка цепенеет, не в силах даже развернуться и убежать. В себя ее приводит лишь грохот двустворчатой двери, захлопывающейся прямо за ее спиной. Вот тогда женщина судорожно оборачивается к выходу. Но уже поздно, уже слишком поздно, потому что этот звук привлекает их.       Создания его мастерства не спешат, осторожно приближаются к жертве, которая в отчаянии дергает за ручку двери. Аккуратно переступают по влажному полу, прячутся за мебелью, крадутся в тенях. Женщина замечает их лишь когда они оказываются совсем близко. На расстоянии броска, который оборвет ее жизнь.       И крик истинного ужаса срывается с ее губ, когда она видит головы, сидящие на непропорционально-мощных, узловатых конечностях, заканчивающихся лопатоподобными ладонями. Их пальцы напоминают страдающие от ожирения сосиски и снабжены когтями-крючьями. Их лица кошмарно искажены и вытянуты.       И ничем не напоминают человеческие. Глаза под низко скошенными лбами горят, словно маленькие желтоватые угли. А челюсти, снабженными длинными и острыми зубами широко распахнуты.       Его детища. Благословенные создания, что прежде, были всего лишь людьми. Жалкими и слабыми. Двуногим скотом, годным лишь в пищу и для опытов. Но ему удалось раскрыть тот потенциал к изменениям, что уже был заложен в их телах. Пусть для этого ему и пришлось взломать хрупкую скорлупу их плоти.       Андрей улыбается, вспоминая работу с этими существами. Он чувствовал себя вдохновенным скульптором, воплощающим рожденный его воображением образ. Вот только он творил не из грубой и костной материи, но из живых тел, используя таинственную силу и главную особенность Клана Цимисхов.       Изменчивость, дисциплину, позволяющую изменять плоть. Вытягивать кости, лепить из мяса, мускулов, жира и хрящей ужасающие формы. Наделять тех, привлек его внимание пленительной-прекрасной… или уродовать как ему заблагорассудится, внося во внешность жутковатые и гротескные изменения.       Для Андрея человеческая плоть –лишь живая глина, из которой он лепит свои творения. Воплощает их в самых причудливых, а подчас и отталкивающих формах, искажая совершенство человеческого облика.       Постепенно, шаг за шагом, он отсек все лишнее и принялся ваять. Сплетал кости, ткал плоть и шнуровал сухожилия, с гордостью наблюдая как его замысел медленно обретает конечную форму. Чтобы отшлифовать свои творения и довести до структурного совершенства Андрей затратил не мало времени и усилий.       Но результатом он гордится до сих пор. Его создания изумительно-функциональны, но при этом в них присутствует зловещее изящество. А потому, даже являясь сугубо-практичной разработкой они способны внушать жертве инстинктивное отвращение. Уровень инстинктов – базовый. А значит – сильнейший.       Героиня фильма, по-своему, тоже оценивает их, прежде чем броситься бежать. Прочь от спасительной двери. Вглубь так испугавшего ее, поначалу, дома. Существа устремляются за ней. И начинается охота.       Андрей подается вперед, почти приникая к экрану, стараясь не пропустить ни одной детали. Успех каждой кинематографической картины кроется именно в деталях, и обращая внимания на них становится легко отличить подлинный шедевр от подделки. А документальные кадры – от иллюзии спецэффектов.       Женщина на экране не играет. Она проживает роль жертвы, оказавшейся в жутком доме, полном монстров. Она бежит на пределе возможностей, пытаясь спасти свою жизнь. И эта искренность, эти эмоции, написанные на перекошенном от ужаса лице, заставляют Андрея быть предельно внимательным.       Сейчас он настолько погружен в события, происходящие на экране, что не только видит, но и слышит все так, словно находится рядом с ней. Он слышит сбившееся от быстрого бега дыхание женщины и рычание существ, преследующих ее буквально по пятам. Он слышит даже как сочится и хлюпает пол под их ногами.       Обреченная, теперь уже, жертва взбегает по лестнице на второй этаж и сломя голову несется по короткому коридору, украшенному шокирующими картинами и экспозициями из костей. Чудовища почти настигли ее, поэтому она бросается к единственной открытой двери. Прямо в объятья своей погибели.       Каким-то образом несчастной удается проскочить внутрь и захлопнуть дверь прямо перед носом у разъяренных преследователей. Но все бесполезно. Потому что там ее уже ждут. Только не двое, а трое проголодавшихся созданий, выбирающихся из-за кровати, застеленной простынями из свежего сырого мяса.       Женщина еще успевает обернуться к двери, когда они набрасываются на нее всем скопом. Валят на землю парой жестких ударов и вонзают зубы в беззащитное тело. Звуки короткой борьбы сменяет хруст ломающихся костей и треск рвущейся плоти. А затем особняк оглашает вопль ужаса и невыносимой боли.       Прежние крики женщины, не идут ни в какое сравнение с теми адскими звуками, что вырываются из ее горла во время короткого и чудовищного в своей жесткости избиения. Кровь фонтанами хлещет во все стороны, а оторванные от тела ошметки плоти летят на пол… наконец крики стихают, сменяясь чавканьем…       Не сумев удержаться, Андрей хихикает, глядя на монитор. Все-таки фильм вышел… впечатляющим.       Но его ликование прерывает жалобное чавканье плоти, по которой ступают чьи-то ноги, в тяжелых сапогах «Grinders», и сдавленные ругательства, призванные выразить бессвязный поток негативных эмоций.       В общем – все, как всегда. Цимисхи позволяет себе сдержанную усмешку. Только одна женщина может беспокоить его здесь. В сердце его владений, границу которых не осмелится пересечь ни один вампир, не получив, перед этим, личного приглашения. Впрочем, этой гостье не стоит беспокоиться о таких вещах.       Ведь ее приглашение – бессрочное, а значит будет действительно на протяжении всей Вечности.       Андрей усмехается, останавливая воспроизведение легким нажатием на клавишу, и прислушивается. Горящие глаза закрываются, а слух – обостряется выходя, далеко за рамки человеческих возможностей.       Своей неосторожностью гостья обнаружила свое присутствие, но этого недостаточно. Она продолжит оставаться невидимой. Будет скользить в тенях, оставаясь недоступной для его восприятия, и дразнить игривым шепотом и призрачным ощущением дыхания на затылке. До тех пор, пока он не поймает ее.       Как и большинство носферату, София любит появляться неожиданно и заставать врасплох. А учитывая то, сколь искусна она в Затемнении, позволяющей незримо присутствовать среди смертных, Андрею, порой удается заметить ее лишь на пределе сосредоточенности. Да и не «заметить» даже, а ощутить присутствие.       Что и говорить, не смотря на весьма скромный опыт посмертного существования, эта девушка хороша. Скрытность – не только ее главное преимущество, но оружие. И очень немногие и среди людей, и среди вампиров не могут увидеть или услышать ее, пока она этого не захочет… или пока для них не станет слишком поздно.       София – кровь от крови своего Клана, и когда она прячется, даже тени шевелятся, чтобы укрыть ее от посторонних глаз. Но здесь, на его территории скрытность часто подводит ее. Потому что он знает каждый дюйм своего убежища и даже шарканья ботинка по живому полу достаточно, что быть обнаруженной.       С четверть минуты Андрей не движется, до предела обострив все чувства. Вслушивается в наполненную сотней едва уловимых звуков тишину; пытается ощутить тончайшие колебания воздуха на поверхности своей мертвой кожи… а затем выбрасывает руку вперед, разрушая зыбкий покров невидимости.       Гротескная пародия на женщину появляется рядом с ним. Так близко, что почти вторгается в его личное пространство. Она стоит, облокотившись на стол, и смотрит на него с выражением легкого удивления на жутком лице. И Андрей позволяет своему взгляду задержаться на ней чуть дольше, чем следует.       Судя по всему, когда-то она была весьма хороша собой, потому что даже присущее всем носферату родовое проклятье не смогло окончательно стереть с ее лица следы той красоты и полностью исказить его черты. Ее волосы выпали, а уши – вытянулись и стали похожи на крылья летучей мыши. Ее кожа приобрела землисто-серый оттенок, а глаза запали так глубоко, что теперь напоминают угольки, горящие в провалах черепа.       Но вид этой девушки внушает скорее холодок страха, чем отвращение и потрясение от вида кошмарной внешности других носферату, с которыми ему приходилось сталкиваться. К тому же лицо Софии не так уж и безжизненно, а нервы не настолько окоченели, чтобы быть не в состоянии выразить различные эмоции.       Такие, как например, шок, отвращение или ужас. И Андрею нравится это. Как, впрочем, и ее мрачный стиль. Носфератка облачена в вызывающий и весьма откровенный наряд из черной кожи, который у Андрея ассоциируется исключительно с представителями различных андеграундных субкультур.       Кожаный корсет, усиленный ремнями с блестящими стальными пряжками, оставляет открытыми покатые плечи, плоский живот и бо´льшую часть спины. Длинная кожаная юбка, разделенная на две половины и не стесняющая движений. Узкие кожаные штаны. Высокие ботинки на ремнях. За спиной, в узких ножнах, покачивается катана, ранее принадлежавшая одному из поверженных ею врагов.       — Как ты понял, что я нахожусь именно здесь? – спрашивает София пытаясь высвободить руку из захвата его цепких пальцев, сжавшихся на ее запястье, охваченном черной кожей митенок. Но не тут-то было.       — Ты не так хороша, как тебе кажется, – Андрей усмехается и коротким, плавным движением притягивает ее к себе. Их искаженные, нечеловеческие лица оказываются в опасной близости друг к другу.       Теперь странное сходство между ними становится очевидным. Вытянутые, искаженные черепа, длинные зубы и желтые глаза придают им сходство с рептилиями, принявшими человеческий облик.       Затем цимисх отпускает носфератку и, непринужденно откидывается на спинку своего костяного кресла.       — Это твой дом… не хорош, – огрызается София, потирая запястье и, заодно, поправляя ремни на своем украшении. – Нет, с внешней стороны он, вроде бы и выглядит как нормальный дом, но внутри-и-и-и…       Задумчиво тянет девушка и, окидывает комнату беглым взглядом, решаясь к чему придраться на этот раз. Ее выбор падает на кожаную занавеску, подвязанную тонкими шнурами, сплетенными из жил. София принимается мусолить влажную ткань в пальцах. При этом на ее лице прорисовывается отвращение.       — Что это? Я не знаю, но мне кажется, что оно… из какой-то живой ткани. Просто отвратительно, я бы даже сказала… – она явно собирается добавить еще пару громких эпитетов, но замолкает на полуслове.       Ее взгляд останавливается на татуировке, украшающей один из сочащихся сукровицей лоскутов, из которых состоит занавеска и… София понимает, что материалом для нее послужила не просто кожа, а человеческая кожа.       — Фу-у-у, блин… ну и дерьмо! – цедит сквозь зубы носфератка и брезгливо вытирает пальцы о ткань кожаной юбки и присаживается на край его стола, – Стрёмное местечко. Мерзкое и отвратительное. Не знаю, как здесь можно жить. Как здесь вообще можно находиться. Я просто не понимаю этого, Андрей.       — Ты знаешь, что быть приглашенной в мое убежище это большая честь? – спокойно, даже немного светстки осведомляется цимисх, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. Он выглядит спокойным и расслабленным, но обычно этот тон заставляет собеседников трепетать едва ли не сильнее прямых угроз.       Потому что знают – в таком состоянии он может быть дьявольски изобретателен, придумывая наказание для тех, кто проявит непочтительность.       Впрочем, эту носфератку испугать не просто. Даже в тех случаях, когда ей действительно стоило бы бояться. Слишком она отчаянная. Что вызывает уважение и, одновременно, служит источником проблем.       — В твое? Нет! – безапелляционно отвечает София и, оглядев столь неприятную для нее комнату еще раз, добавляет. – Я не хочу даже спрашивать, скольких ты человек убил чтобы все вот это уродство создать? Кошмар какой-то. И картины у тебя здесь стрёмные. Фу, ужас какой. Безвкусица. Просто отвратно.       Андрей реагирует на это сдержанным смешком. Любого другого он убил бы за эти слова. Но не сразу. А после долгих часов мучительной агонии, которую несчастный испытал бы в его когтях. Но на Софию даже не злится. Потому что знает – она не хочет грубить ему. Просто для нее все это действительно ужасно.       Возможно, ему стоит проводить ее в подвал под своим особняком. Туда, где камни стен забрызганы кровью, где валяются человеческие кости с остатками гниющего мяса на костях. Проводить и показать экспозицию из освежеванных тел, приколоченных к стенам в странно-вывернутых, но живописных позах.       И, может быть, увидев свисающие с люстр тела она поймет, что наверху не настолько и ужасно?       Хотя вряд ли ей понравится там, внизу. Да и ссориться со вспыльчивой носфераткой у Андрея нет никакого желания. Поэтому он откладывает заманчивую идею, и отвечает в привычной и спокойной манере.       — Думаю, что у тебя был весомый повод для того, чтобы прийти сюда, – цимисхи кладет локти на стол и переплетает длинные пальцы, щелкая когтями. – Откуда столь страстное желание видеть меня?       — Видеть? Тебя? Ты себя вообще в зеркале видел?! – София, подскакивает на ноги, задыхаясь от гнева. Что при отсутствии потребности в кислороде, говорит о сильном всплеске эмоций. Что же, не удивительно.       Внешность – больная тема для девушки, которую вырвали из привычного человеческого окружения и превратили в чудовище против ее воли. Андрею немногое известно о прошлом Софии, но так или иначе, она явно наслаждалась своей прежней внешностью, от которой теперь остались одни лишь воспоминания.       Мучительная искривляющая трансформация, через которую носферату проходят во время обращения, наложила свой отпечаток не только на тело, но и на личность девушки. Наверное, поэтому она и не может принять того, что кто-то наделенный тонким пониманием красоты и способный сделать мир лучше может наслаждаться отвратительными вещами. Или желать превратиться в чудовище.       — Разве со мной что-то не так? – невозмутимость, с которой Андрей произносит эту фразу делает его похожим на статую. София может сыпать колкостями. У него несколько иные понятия о красоте и изяществе.       — Ты такой страшный, чувак. Невероятно стрёмный просто. Более того, ты мерзок и отвратителен, –заканчивает девушка, изображая на морде то, что, наверное, должно выглядеть веселой улыбкой.       — У меня свой взгляд на такие вещи, – Андрей улыбается ей в ответ, обнажая внушительные клыки.       Слова, которые наверняка оскорбили бы любого другого вампира, он пропускает мимо ушей. Да и какой смысл тратить на них свое время, если они ложны? Он знает себе цену и знает, что нравится Софии.       Умный, проницательный и образованный цимисхи обладает дьявольской харизмой. И пусть присущая ему жестокость и бесчеловечность делают его скорее ужасающим, чем притягательным, но утонченность и аристократизм сглаживают это неприятное впечатление. Даже не смотря на его рептилейную внешность.       — Серьезно? Может, ты еще скажешь, что и я красива в твоем представлении. Давай, посмотри, какая я красавица! – София смеется. Хрипло и страшно. Затем раскидывает руки, принимается кружиться по комнате. И кожаная юбка двумя тяжелыми полотнищами вьется вокруг стройных ног носфертаки.       Андрей смотрит на нее пару мгновений, а затем резко оказывается рядом с ней и останавливает этот безумный танец. Обнимает девушку за талию и крепко прижимает к себе, не давая вырваться.       — Не стыдись своей внешности. Зверь в нас принимает множество форм, но все они прекрасны в своем роде, – отвечает Андрей и нежно касается ее щеки тыльной стороной ладони. – Не бойся своей природы. Твое тело – не уродливая оболочка, а кокон для звериного великолепия. Прими себя такой, какая ты есть.       Они ведут этот разговор не первый и не последний раз. Не первый раз он пытается убедить Софию перестать тратить время впустую и проводить свои ночи, оплакивая потерянную красоту кровавыми слезами.       Потому что красота – понятие субъективное и не стоит запирать его в тесные рамки человеческих представлений о ней. И совершенная красота сходна с совершенным уродством. Как бы София не спорила с этим. Хотя порой ему кажется, что она начинает… приближаться к пониманию этой простой истины.       Цимисхи наблюдает за носфераткой уже не первую ночь и чувствует, что она медленно приближается к тому, чтобы принять своего внутреннего Зверя. У нее начинает появляться вкус к жестокости. Она начинает наслаждаться гротеском. Поэтому и продолжает посещать его убежище. А ее показное возмущение – не более чем шепот человечности, за которую София еще цепляется по привычке.       На мгновение желтые глаза Андрея загораются ярче. О да! Эта девушка меняется под его осторожным влиянием. Ей начинает нравится пугать смертных и даже других вампиров. Страх – это ее оружие и наркотик. И она с упоением изучает искусство ужаса, просматривая созданные им фильмы.       А это значит, что София на пути к тому, чтобы сбросить оковы былой жизни. Ее нужно лишь подтолкнуть. Сорвать шоры с глаз подобно тому, как Становление уже сорвало хрупкий покров человечности с ее тела.       Ответное прикосновение когтистых пальцев Софии, оглаживающих острые шипы на его подбородке, заставляют Андрея очнуться от раздумий. Посмотреть на ту, кого он до сих пор сжимает в своих объятьях.       — Как? Как ты может жить с такой отвратительной харей? Ты сам-то себе не противен?       — Изменяя свое тело я прокладываю путь к изменению души. В конечном итоге это позволит мне возвыситься над моим нынешним состоянием и принять новую, более совершенную форму! – торжественно провозглашает цимисхи, но видит в желтых глазах носфератки лишь недоумение. Она не понимает. Пока.       — Какую? – считает нужным, наконец, поинтересоваться София и Андрей с готовностью отвечает.       — Люди стоят выше животных, а вампиры – выше людей. Я же собираюсь достичь состояния, которое находится за этим пределом. Но для того, чтобы покинуть темницу плоти, и перейти на новый уровень существования необходимо познать плоть… во всех ее формах, – на его губах расцветает улыбка.       — Ты безумен, – привычно констатирует девушка, даже не давая себе труда вложить эмоции в голос.       — Быть может. Но ты все равно приходишь сюда, – с этими словами падает обратно в кресло, утягивая носфератку за собой. Вынуждая опуститься к нему на колени. – Ладно. Давай лучше посмотрим фильм.       — Опять одну из твоих хардкорных короткометражек? – София фыркает, но больше не предпринимает попыток высвободиться из его осторожных, но цепких объятий. – Тоже мне, звезда трехминутных эпизодов.       — Имеешь что-то против? – спрашивает Андрей, вскидывая бровь. От чего его лицо искажается еще больше, приобретая поистине пугающие черты. Хотя это, конечно, всего лишь иллюзия. Игра света и тени.       — Против того, чтобы посмотреть, как умирает еще одна губастая шлюха? Конечно нет. Включай! – носфератка обнимает цимисха за плечи и ерзает, пытаясь поудобнее устроиться у него на коленях.       Тот усмехается, самодовольно и запускает воспроизведение следующего фильма. В то время как его руки скользят по телу девушки, затянутом в кожу. Оглаживают, ощупью изучая не сложную систему застежек и ремней.       Может быть он и ученый, но тоже не чужд чувственной стороне жизни. И не всего его страсти были выжжены превращением в вампира.       Так пусть же эта ночь гротеска откроет им новые восторги плоти.