Не то чтобы я горел желанием с кем-либо пообщаться, но было интересно, кто ещё в лагере предпочитает отдыхать там же, где и я.
Поднявшись, я неторопливо потопал к соседней скамейке. Тропинка, по которой пришлось идти, пролегала возле пары фонарных столбов, словно почетная стража стоящих возле начала каменной лестницы, спускающейся далеко вниз, от обсерватории к лагерю.
Я взглянул наверх: вокруг лампочек кружилась туча самых разнообразных насекомых — от привлеченной светом мошкары до больших ночных мотыльков.
И тут снова случилось то самое, то, что периодически преследовало меня многие годы. Время замедлило свой бег, воздух стал плотным, словно внезапно превратился в воду. Насекомые стали лететь так медленно, что при желании можно было их сосчитать.
В свете одной из ламп мелькнула смазанная тень, но мне в замедленном темпе было видно все как на картинке. Вот в лучах света появляется маленькая мордочка летучей мыши, вот она словно в замедленной съемке ловит самую большую бабочку и, смачно чавкая, улетает по своим делам.
Время вернулось в привычное русло постепенно, словно кто-то подкрутил бегунок скорости просмотра на видео.
«Растешь, чувак. Когда такое у нас было впервые, ты потом все учебники перерыл в поисках этого явления».
«Человек ко всему привыкает, шиза, это не мешает жить, хоть я и не догадываюсь о природе этого феномена, но что делать? Идти к экстрасенсам или психологам? Первых я не перевариваю, вторые упекут меня в дурку, а я не хочу туда, я там дежурил на практике, ну нафиг такие места!»
В конце концов я добрался до соседа по досугу. Им оказался один из отдыхающих, о котором я знал не понаслышке — как-то бинтовал ему порезанную руку. Парня звали Толик, и в лагере он был белой вороной. Хоть и младше меня, он уже был почти лысым, имел неправильные черты и всегда отсутствующее выражение лица. В лагере его не особо любили: Толик предпочитал молчать, был немного нелюдим и тусовался только с ребятами из своего отряда. Девочки обходили его стороной, вожатые вели себя так, словно его нет. Но мне, мне он однажды открылся с весьма интересной стороны.
Помню, как сейчас, первый день в лагере, когда дул сильный ветер, а на море бушевал настоящий шторм, помню, как с крыши сорвало шифер и неумолимо понесло к стоящей на земле девочке с длинными циановыми волосами, а так же помню, как Толик отпихнул её в сторону, приняв удар на себя. Я тогда быстро добежал до парня, перевязал тем, что было под рукой и потащил в кабинет. За всё время, что я обрабатывал и перевязывал рассеченную руку Толика, он не жаловался, лишь немного морщился от боли. Поблагодарил меня, и первым делом попросил посмотреть как там та девочка. Толик коверкал слова, немного заикался, был несуразным, но человек, в первую очередь беспокоящийся и заботящийся о других, лично у меня вызывал искреннее уважение. А девочка, его стараниями, отделалась легким испугом.
— Добрый вечер, Анатолий, — протянул я ладонь для рукопожатия.
Толик сперва удивился, видимо, тоже не привык видеть тут кого-то. Затем, спохватившись, широко улыбнулся, и мы обменялись крепким рукопожатием.
— Дыок, — радостно сказал он, подвинувшись так, чтобы на скамью мог сесть ещё и я.
— Почему не сидишь с отрядом?
В ответ на это Толик молча указал рукой в сторону сцены. Ах да, сегодня концертная программа, а Толик не любит толпы и сильный шум. Вот в этом мы с ним похожи.
Мы молча сидели, думая каждый о своем. Я поделился с Толиком припасенной баночкой колы, он достал из кармана несколько конфет и протянул мне ладонь, на которой горкой лежали сладости. На всякий случай убедившись, что это не злополучная «Ласточка», я взял пару штук.
Я бы посидел ещё, но на всякий случай надо возвращаться: вдруг меня будет искать Ульяна?
— Бывай, Толя, и осторожней на лестнице, я с неё однажды чуть не свалился, — хлопнул я его на прощание по плечу.
— Угу, — и Толик вернулся к созерцанию моря, при этом у него было такое одухотворенное лицо, что он казался каким-то очень мудрым, но просто непонятым другими человеком.
По лестнице я спускался медленно: она была довольно крутой и, черт побери, лучше быть перестраховщиком, чем самым крутым и отвязным парнем… в травмпункте. У самого подножия холма, где заканчивался полумрак ступенек, проходила заасфальтированная дорожка, хорошо освещаемая и ровная. Бегущая по ней девушка в черной, обтягивающей спортивной форме меня не заметила, а вот я смог хорошенько разглядеть незнакомку: фигура у нее была такая, что половина ведущих фитнес-шоу на ТВ удавились бы от зависти. Блондинка не спеша совершала вечернюю прогулку, на её слегка загоревшей, гладкой коже, блестели бисеринки пота, длинные волосы, уложенные в две косички, совершали синхронные колебания вместе с перекинутым через плечо белым полотенцем.
Девочка глубоко дышала, от чего её обтянутая черным топиком грудь вздымалась, по бокам были видны небольшие мокрые дорожки, видимо, бегает уже долго.
Не успел я налюбоваться спортсменкой, как та скрылась за углом, напоследок мелькнув красивыми вторыми девяносто. В воздухе оставался шлейф из приятно пахнущих духов и запаха свежего девичьего пота.
«Ты ей ещё вслед завой, фетишист несчастный.»
«Ничего ты не понимаешь! Что может быть круче, чем молодая разгоряченная девочка? Это зрелище надо, скорее, чувствовать, чем видеть. Запыхавшееся дыхание, влажная, только-только вспотевшая кожа, передающая весь аромат своей хозяйки…»
«Чувак, я, конечно, понимаю, что ты медик и знаешь, что пот воняет только если долго не мыться, а так лишь акцентируя дух своей обладательницы…» — начал говорить внутренний голос.
«Вот-вот, запах волос, тепло тела, дрожь мышц…»
«…Но ты все равно больной», — в голосе слышалось привычное ехидство.
«Да ну тебя, вот придумаю себе новую шизу, которая будет восхищаться всем что я делаю и думаю!»
«И точно слетишь с катушек в первый же день, ахаха!»
Открыв ключами служебный вход, я мельком отметил, что время уже за полночь.
Раз уж зашла речь о потоотделении, я принюхался к себе. Ванну я принимал не так давно, но жара и прогулки сделали своё дело. От меня уже шел едва уловимый, но запашок.
По пустому коридору первого этажа я дошел до лагерных душевых, прошел мимо двери с буквой «ж», мимо двери с буквой «м», и вот она родная «Служебное помещение»: здесь принимали водные процедуры вожатые и я, была ещё отдельная ванная для прочего персонала, но мне к вожатской было ближе, потому и раздобыл себе пропуск сюда. Открыв дверь ключом из моей связки, я проскользнул внутрь. Вот только что-то не так…
Время снова начало вести себя как вздумается и практически застыло. Свет в небольшой душевой, состоящей из пяти кабинок и нескольких шкафчиков, горел. А из одной кабинки выходила полностью обнаженная девушка, в замедленном времени я невольно успел разглядеть всё, всё в смысле АБСОЛЮТНО ВСЁ. От изящных, но весьма фигуристых бедер, стройной талии, груди с задорно торчащими сосками, до довольно широких для девушки, но очень красивых плеч. Видел ямки возле ключиц, милые ножки, девочка была гладко выбрита, кожа и тело просто дышали энергией и здоровьем. На голове у нее было белое полотенце, которым она вытирала свои золотистые волосы. Полотенце закрывало ей глаза, и пока время ещё не вернулось в нормальное русло, я попробовал свалить по тихому. Ага, щас…
Не прошло и пары мгновений, мир дернулся, и начал двигаться в обычном темпе. Звук стука моего сердца, наверное, слышали в соседнем корпусе. Девушка стянула полотенце, и удивленно уставилась на меня, и я узнал ту бегунью, которую видел недавно.
«Чувак, помнишь, мы смотрели тот немецкий ролик, там тоже все начиналось в душе, и…»
«Цыц, шиза, и без тебя влипли».
Что же она сделает? Завизжит? Убежит? Даст мне пощечину? Но куда там, блондиночка меня удивила. Быстро метнулась к ближайшему шкафчику, от чего под её кожей заиграли едва заметные, но мышцы. И, открыв дверь, юная атлетка загородила моему обзору все стратегически важные места.
— Извините, — поспешил я предотвратить гнев незнакомки.
— Нет-нет, это я должна просить прощения, — ответили мне из-за дверцы.
— Тут было закрыто, вот я и зашел не раздумывая.
— Я и закрыла, — раздался смешок со стороны шкафа: судя по возне, она спешно одевалась.
«Фух, по ходу, пронесло, за извращенца меня не приняли».
«Погоди, она узнает тебя получше», — не мог не добавить мой внутренний пессимист.
— После пробежки пришла и решила освежиться, — продолжала незнакомка, — другие душевые закрыты, а Ольга Дмитриевна дала мне ключи только от этой.
— Ладно, ещё раз извиняюсь, — потянул я было дверь на выход.
— Подождите, я уже выхожу.
Уже одетая блондинка буквально выплыла из-за шкафа — такой ровной была у нее походка. Облаченная во все белое, начиная с носочков и заканчивая белой, свободной хлопковой майкой и шортиками, она держала в руках небольшой пакет.
«Там, по ходу, её спортивная форма и всякий мыльно-рыльный инвентарь», — прокомментировала наблюдательная шиза.
Девочка выглядела лет на 17-18 и на вожатую чисто по возрасту не тянула, хотя держалась уверенно, как будто это не она только что дефилировала тут в чем мать родила.
— Ой, какая я некультурная, меня Славя зовут, а вас? — спросила девушка, и в глаза так заглядывает, ждет, что я застесняюсь или растеряюсь?
Взять себя в руки, глубокий вдох, выыыыдох.
«Лучше бы взял в руки её, чувак».
— Меня все Док зовут, — ответил я, — а вот с вами я не знаком, хотя доведись увидеть ранее, обязательно бы запомнил, может, перейдем на ты?
Ну что я несу, а?
Девушка звонко рассмеялась, при этом совсем не обидно, а так задорно, как умеют только яркие и общительные люди — чистый веселый смех, к которому хочется присоединиться.
— Теперь вспоминаю, — улыбнулась она, двигаясь мимо меня к выходу, — Ольга, наша вожатая, говорила мне, как там было… цитирую: «А ещё Славя, у нас тут есть свой медик, который может даже не заметить, что к нам в середине смены перевели двадцать человек с другого лагеря, в том числе не заметит и тебя вместе с ними, разве что ты ушибешься рядом или закашляешь». Приятно было вас встретить, док, — помахала она ручкой, стоя уже у двери.
— И мне было приятно вас видеть, — сказал я, прежде чем понял как это прозвучало. — То есть нет, я не в этом смысле… — начал было я.
Но Славя лишь снова захихикала и умчалась куда-то к себе.
Ольгой звали вожатую первого отряда, и она периодически притаскивала ко мне некоторых отдыхающих с кишечными коликами (повара часто готовили по принципу «интересно, а они и это сожрут?»), ангиной и прочими хворями. Судя по тому, что Ольга дала ей свои ключи, к ней у вожатой есть немалый такой лимит доверия и полномочий. Так-то тут купались по расписанию, во избежание таких вот казусов. Но, видимо, Славя не ожидала, что кто-то сунется сюда в такое время.
Взяв из своего шкафчика мыло и щетку, я проник в кабинку душа. Именно щетку, жесткую, грубую, щетинистую, видя которую, вожатые приходили в ужас, сами моясь простыми губками. Пффф, неженки.
Спустя некоторое время я, чистый и довольный собой, поднимался на третий этаж и, когда проходил мимо медпункта в соседнюю с ним жилую комнату, где обитал собственно я, мне пришло в голову: может, проведать, как там себя чувствует Ульянка, или ну его, спит уже, наверное, пойти сразу отдыхать?
Стараясь издавать поменьше шума, я вставил ключ в отверстие замка кабинета, и медленно повернул его. Он едва слышно щелкнул, и я одним глазком заглянул, как поживает мой пациент. В тихом кабинете слышалось лишь ритмичное тиканье часов, и тихое сопение.
«Ни хрена себе сопение, чувак, это же натуральный храп!»
На кушетке Ульянка спала не одна.
В изголовье сидела Алиса, привалившись спиной к стенке, она тихо посапывала. В ушах у рыжей были наушники, в тишине было слышно обрывки играющих мелодий, на коленях у нее лежала голова Ульяны. Лунный свет, проникая сквозь окно, подсвечивал силуэты безмятежно спящих девочек. Одна рука Алисы лежала на плече у мелкой, и той, видимо, было очень уютно в компании своей подруги.
«Даже эти хулиганки, когда спят и не создают проблем, выглядят прям как два ангелочка, да?»
«Ну, с этим я согласен, — мысленно кивнул я шизе. — Но зря ты про них так, пусть безобразничают, не всем же быть одинокими скучными занудами».
«Ну-ну, скучный, ты вспомни сегодняшний день!»
Ульянка слегка заворочалась во сне, и Алиса, не просыпаясь, переложила руку с плеча малышки на её же щечку, нахмурившаяся было мордочка мелкой расслабилась, и та заулыбалась во сне. Грудь спящей Алисы вздымалась в такт её дыханию, и спала она так глубоко, что из уголка приоткрытого рта у нее стекала блестящая струйка слюны. Я не сразу смог оторвать глаза от такого зрелища.
Две подруги, уснувшие в объятиях друг дружки, доверие, тепло…
«И когда Ульянка станет постарше, вполне может быть ещё и…»
«Вот не можешь ты не опошлить, а?»
Алиса поежилась, а я запоздало заметил, что одеяло есть только у мелкой. И что они не взяли второе, или же не думали, что так уснут. Сняв со своей кушетки одеяло, я аккуратно накрыл Алису, стараясь не разбудить. Хотя, это, насколько помню, такая особенность у активных людей: растрачивая энергию в течении дня, ночью они спят глубоким богатырским сном. Пока я накрывал рыжую, она невольно обдала меня горячим дыханием из призывно манящих приоткрытых губ, кроме того, я увидел ложбинку красивых грудей. Из-за расстегнутых нижних пуговиц рубашки, выглядывал плоский животик, который так и хотелось погладить.
«И это я тут опошляю, да?! — возмутился внутренний голос. —
Да ты её уже глазами раздел!»
К счастью, мне удалось уйти, не разбудив никого из рыжей братии, и я, закрыв за собой дверь отправился на боковую.
Зайдя в свой уголок, я лег на небольшую койку, с которой самолично снял одну спинку, ибо ноги не помещались.
«Сегодня был интересный день.»
«Сегодня был интересный день.»
Подумали мы одновременно с моим альтер эго.
***
Я бежал, бежал по темному лесу, еле-еле разбирая дорогу, перепрыгивая корни деревьев и небольшие кусты. Вокруг стояла неестественная тишина, а на небе не было ни звезд, ни луны. Я сам не пойму, как видел в темноте каждую травинку, несмотря на, казалось бы, отсутствие малейшего источника света. Как попал я сюда, я не помню. Помню лишь ужас который обуял меня стоило оказаться в тишине. Нет, не так. ТИШИНЕ.
Звуков не было вообще: не шумела трава и листья, не слышно было моих шагов, лишь темнота и тишина. Но я явно чувствовал, что кто-то или что-то преследует меня. Вот я выбежал на поляну и опустился на траву, не от усталости — как раз её я не чувствовал — было лишь опустошение. Темнота вокруг звала меня, словно приглашая раствориться в ней, сдаться, исчезнуть.
Вдруг из-за одного из деревьев ко мне двинулся плавно текущий поток, который был настолько черным, что даже среди силуэтов ночного леса выделялся, словно нечто чуждое, нечто, что не должно существовать в принципе.
Когда-то, что показалось мне черной рекой, добралось до меня, душа просто рухнула в пятки…
Змея.
Огромная настолько, что голова поспорила бы размерами с легковым автомобилем, а огромными кольцами она спокойно раздавила бы корову как таракана. Змея встала на дыбы, приготовившись к броску, при этом не издавая ни шипения, ни каких-либо звуков — призрачная тварь, ползущая по призрачному лесу. Откуда-то пришло понимание, что если дам ей к себе хотя бы прикоснуться, случится нечто ужасное, непоправимое.
Бросок! И время милосердно застыло, давая мне секунды на прощание, клыки были в метре от меня и медленно, неотвратимо приближались.
Всей душой я хотел выбраться, хотел жить, но ноги просто не слушались меня.
И за мгновение до того, как челюсти сомкнулись на мне, реальность разлетелась мириадами осколков. Словно кто-то с размаху саданул уродливую скульптуру из черного стекла об асфальт.
***
Проснулся я в холодном поту, и первым делом с удовольствием услышал звуки веника за окном: кто-то подметал так яростно, что я слышал это на третьем этаже. Звуки… Как хорошо, когда что-то шумит. Кошмар был настолько реальным, что хотелось бегать и двигать все, что издает хоть какой-то грохот, лишь бы не оказаться снова в чертовой звенящей тишине.
Так, док, приходим в себя. Всем снятся кошмары. Что-там на часах? 06:00, солнце уже встало.
Сна ни в одном глазу.
Ну нафиг, лучший способ встретить новый день — заморить червячка. Мне захотелось сделать приятное двум очаровательным рыжим девочкам. Пойти, что ли, завтрак в летней кухне приготовить, или достать со склада столовой и погреть пару полуфабрикатов? Благо ключи от обоих помещений у меня имелись в наличии.
