Креогенная заморозка

Креогенная заморозка Посвящается тем читателям, — А почему бы и нет, — Которые после появления "Таверны, что стоит в лесу" буквально завалили автора собственными вариантами песни про скатившегося бурята. Мистер Таллин, склонив голову и уперевшись в спинку стула, молча сидел за столом в своем рабочем кабинете. Именная ручка, подаренная ему в честь дня благодарения, то и дело поднималась в воздух, но тут же опускалась обратно издавая еле уловимый, глухой шум. Таким странным образом Боб Таллин пытался всё обмозговать. Ход его мыслей был пресечен на корню, как будто невидимый дровосек со своим верным топором срубил тот хлипкий ствол, на котором мысли Боба тянулись к к тому, чтобы быть наконец-то обдумаными. В дверь кто-то настойчиво стучал. Боб уже догадывался, кто это может быть. — Входи, — В голосе чувствовалась усталость и какая-то... отстраненность. Связано это с тем, что он протяженное время напрягал свой больной мозг или болезнь сама по себе, просто своим пресутсвием, донимала Боба не знал даже он сам. Дверь со скрипом отворилась и в проеме показалась женщина. Фартук, в котором она скорее всего мыла посуду, плотно прилигал к ее не маленьким бокам. — Привет, дорогой. Звонил доктор Блуд, — Как то грустно сказала она, — Он сказал, что немного ошибся со временем... — Я знаю, — Перебил ее Боб, — Я был на приеме сегодня. Ему не зачем было звонить... — Доктор Блуд просто хочет, чтобы я тоже это знала, — Мистер Таллин молчал. Вместо ответа он опять начал стучать ручкой по столу. Миссис Таллин приняла это за немое согласие с ее словами и не стала заводить старую шарманку про то, что всеми новостями от докторов Бобу следует делается с ней. Вместо этого она продолжила: — Может все-таки не стоит идти в эту контору? Миссис Таллин вновь пыталась переубедить своего мужа от опасной и глупой по ее мнению затеии. Она чуть ли не каждый день это пыталась. Боб посмотрел на нее так, как смотрел на тех, кто плохо отзывался о его жене, а он отвечал им, что она не толстая и не худая, а такая как надо, но потом его взгляд заметно потеплел: — О, моя дорогая Дженет, ты же понимаешь, что я уже давно все решил. Я пообещал сам себе, что буду заморожен в жидком азоте до тех времен, пока наука не изобретет лекарство от рака! — С этими словами Боб вскочил, одной рукой держась за стул, а второй указывая прямиком вверх, как бы намекая, что он туда еще не собирается. — Но, Боб! — Вдруг вскрикнула Дженет, — Меня тресёт только от одной мысли, что ты вместо того, чтобы... это время провести с нами... — Ни слова больше! — Прервал её Боб, размахивая руками — Из слов доктора Блуда я понял только одно – я могу умереть в любой момент! К тому же кому Не хочется обессмертить свое имя, став первым испытвшим креогенную заморозку. Не думаю, что в будущем научатся воскрешать мертвых именно поэтому я замораживаю себя живым, чтобы... — Да, да, да, — Теперь уже Миссис Таллин перешла на высокие тона, — Чтобы в будущем тебя разморозили и вылечили, а не воскресили, — Произнесла она его голосом. — Так, всё, — Обрезал Боб, — Я устал от этого разговора и у меня опять разболелась голова, поэтому прямо сейчас я отправлюсь в спальню, выпью обезболивающего на пару со снотворным, а завтра меня заморозят и уже ничего не изменит моего решения. С этими словами он вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. Дженет же медленно спустилась на кухню и продолжила мыть посуду. Соленные слезы тяжелыми каплями падали на уже чистые тарелки, из-за чего ей вновь приходилось их полоскать, но Боб ничего этого не слышал, а если и слышал, то не воспринимал. Снотворное сделало свое дело и он в объятиях песчаного человека видел чудесные сны, со счета которых он уже давно сбился. Сны эти были настолько разные и Боб так мало в них понимал, что ничего из них не отложилось в его памяти, но кое-что все же запомнилось. Во сне Боба был он сам, (конечно, было бы странно, если бы в вашем собственном сне не было вас,) в нем не было ничего, кроме одинокого Боба и ужасной, темной и холодной пустоты. Настолько холодной, что она пробирала до костей, углублялась насколько это было возможно и оставалась там, не оставляя кроме себя ничего. Ничего, что могло бы прогнать эту холодную пустоту. Внезапно Боб пробудился от этого кошмарного сна. Капли холодного пота медленно стекали с его весков. Мистер Таллин обнаружил, что ворочаясь во сне скинул оделяло, из-за чего легкий ветерок из-за не плотно закрытого окна попал в дом. Скорей всего это и послужило причиной кошмаров. Боб тихо и бесшумно, чтобы не разбудить Дженет медленно встал с кровати, поднял одеяло и заботливой рукой укрыл жену. Окно закрывать он всё-таки не стал, потому что решил, что в комнату должен поступать свежий воздух. Впоследствии вспоминая этот момент, Боб пришел к выводу, что просто не хотел будить Дженет своими громкими шагами. В детстве его часто дразнили за лишний вес, из-за этого появлялась дипресия, а дипресия заставляла Боба есть еще больше, в попытках ее заглушить. Вот и сейчас, в довольно напряженный для него момент, Боб опять хотел слопать пару жирных стейков или хотя бы немного бекона. Хотя результаты этого замкнутого круга, начало которому было положено в далеком детстве, Боб видел на своих боках, каждый раз когда подходил к зеркалу. Стресс после увиденного опять гнал его к холодильнику требуя, что его заели. Поэтому Мистер Таллин просто перестал смотреться в зеркало, надеясь сократить поставки еды в свой и без того толстый живот. Но привыкший организм этого не позволил и он продолжал без меры набивать брюхо. Осторожно, на носочках, он вышел из спальни и тихонько прикрыл дверь. Часы, стоящие на журнальном столике, показывали без четверти семь. Боб зашел в гардеробную и надел свой лучший костюм, тщательно выглаженный им еще за неделю до этого знаменательного дня. Обычно все вещи стирала и гладила Дженет (Боб их только марал), но этот костюм он купил специально ради этого дня. Что-то в нем Бобу не понравилось еще в магазине (Костюм показался уж слишком мятым), поэтому придя домой он сам, без чьей-либо помощи, выгладил всё вдоль и поперек. Боб спустился по лестнице и прошел в кухню. Там он взял тарелку, насыпал в нее до краев пушистые хлопья готового завтрака и залил их молоком. Позавтракав Боб подошел к парадной двери и уже собирался выходить, но что-то заставило его повернуться: Дженет в легком спальном халате, скрестив руки и облокотившись на стену, стояла и просто смотрела на него. Из ее глаз текли слёзы, всё расплылась и было как в тумане. Наверное именно из-за этого она видела лишь расплывчатый силуэт ее мужа выходящий в открытую дверь. Она еще долго стояла там и просто рыдала смотря заплывшими глазами куда-то в пустоту. Дейл Денбро, а для друзей просто Туд, стоял и нервно курил возле входа в павильон, переделанный под "научную лабораторию", где он вместе со своими одногрупниками весь последний год работал над одной программой... Деньги на все их разработки выделял некий Мистер Таллин – в определенных кругах очень влиятельный человек. Сегодня он приедет, чтобы испытать их креогенную камеру на себе. Поговаривают, что он неизлечимо болен. Туд бросает недокуренную сигарету и ногой втаптывает ее в землю, заставляя выпусть предсмертный клубок дыма и потухнуть навсегда. На безлюдную парковку заброшенного павильона заезжает Мерседес (С) Класса и встает на одно из многочисленных свободных мест. Дверь открывается, из нее появляется сначала одна нога, затем вторая, живот, вот уже весь человек оказывается на потрескавшимся асфальте парковки. Не твердой походкой человека, выпевшего перед важным делом он подходит к Дейлу: — Мистер Таллин? — Спрашивает Туд незнакомца. — А кто же ещё? — Отвечает вопросом на вопрос Боб. — Пройдемте за мной, — С этими словами Дейл открывает дверь в павильон и смело шагает во тьму. Боб следует за ним в эту липкую и холодную темноту. Но вскоре глаза привыкают к ней, а холод расступается. «Не так уж здесь и темно» Думает он про себя. Дейл Денбро подходит к большой, целендрической капсуле, рядом с которой уже суетятся двое человек. Туд попросил их отвлечься: — Мистер Таллин, это мои помощники и по совместительству друзья-одногрупники – Эшли Баркер и Роб Магуайр. Они мастера своего дела. Друзья, а это Боб Таллин – тот, кто спонсировал нас весь этот год, так что не ударьте в грязь лицом. — Очень приятно. — Взаимно. Что ж не будем тянуть и приступим немедленно! — Постойте, сэр, — Прервал его Туд, — нам нужно еще кое-что подготовить, а вам пройти инструктаж и подписать кое какие бумажки... так формальность. — Ну хорошо, — С неохотой соглашается Боб, — В конце концов мне некуда торопиться. — Славно, Эшли вами займется. Мистер Таллин и Мисс Баркер отошли в сторону: — Подпишите тут, тут и вот тут, — Говорила она указывая ручкой. — А что это? — Спросил Боб, поставив несколько красивых подписей и отдавая ручку обратно. — Простая рутинная процедура. Для нас ничего важного, для закона - всё. Мистеру Таллину вполне хватило этих объяснений. Он любил, когда люди говорили кратко и по делу. — А теперь попрошу вас пройти во-он в ту комнату — Сказала Эшли, указывая на дверь, — Разденьтесь и приходите сюда. Боб так и сделал, через пару минут он уже выходил из раздевалки с аккуратно сложенным костюмом и передал его Эшли со словами: — Передайте это моей жене. Боба уложили на операционный стол: — Мистер Таллин, вы же понимаете, что этот процесс не обратим? — Задал вопрос Туд — Конечно. — После заморозки мы не сможем вас разморозить! У нас нет такого оборудования. Мистер Таллин молчал. — И никто не сможет. По-крайней пере на сегодняшний день. Вы фактически погибните! — Туд посмотрел Бобу прямо в глаза, как будто пытаясь найти там ответы. — Послушай меня, сынок, – Боб поежился от холодного металла, соседствующего с его спиной, – Мне и так недолго осталось, так что не пугай меня смертью. А пришел сюда сознательно и не кто меня силой не тащил. — Ну, что ж – это ваш выбор, — Говоря это Туд приставил к лицу Боба маску с длинной трубкой, петляющей по полу и уходящей куда-то за угол, — Наркоз пошел... Роб сделал надрез прямо по сонной артерии. Еще один он провел по яремной вене, вставил в получившиеся отверстия трубки и пустил по венам криопротекторы. Через четыре часа вся кровь была заменена на эту голубую смесь. — Фу-ух, надеюсь всё получится, — Уставший за четыре часа ассистентирования Роб, рукавом научного халата, купленного на распродаже в позапрошлом году, вытер пот с лица. На этом его часть работы была закончена и он, вымотаный и уставший, уперевшись спиной в стену, медленно сполз на пол. Эшли и Туд подняли Боба и осторожно, чтобы ничего вокруг не зацепить и не повредить тело, поместили его в креогенную камеру. Закрыв дверь, все трое смогли лицезреть плоды своих трудов: через толстое, герметичное стекло, чтобы раздобыть которое они когда-то потратили столько времени и денег... хотя деньги были не их. А того, кто сейчас через стекло, такими же стеклянными глазами как и оно само, смотрел на них – замороженный для потомков, фактически мертвый – Боб Таллин. Темнота. Липкая и холодная темнота. Какой.... Какой ужасный холод... Кажется, как будто он внутри. Кажется, что он бежит по твоим венам, забераясь всё глубже и глубже не только в тело, но и в разум.Забирается в самые недра подсознания, куда даже ты сам боишься заглянуть... Прозвучал какой-то заглушенный звук и Боб еле прийдя в себя смог разглядеть перед собой не чёткие силуэты троих человек. Они чему то явно рады, что-то празднуют. Зазлушенный звук, оказался звуком вылетающей пробки из бутылки шампанского. Боб попытался выйти с ними на контакт, сказать, что ничего не получилось... но не может... не может вздохнуть, не может пошевелиться и даже моргнуть . Он немощный и беспомощный заперт в этой капсуле, как в гробу наедине лишь со своими мыслями и ужасным, невыносимым холодом. Ученые праздновали первую удачную креогенную заморозку, но у пациента не было возможности сообщить им, что он еще в сознании.