Гностик

Все складывалось — один к одному, камень на камень. Когда началось это, Яков не знал. Возможно, семя сомнения упало и проросло тогда же, когда и увлеченность его. Увлеченность превратилась в любовь, пылкую и одновременно опасливую, сомнение же — в уверенность. Не в веру. Отрицая раз за разом очевидное, Яков отрицал и все то, на что полагался много лет: логику; интуицию, которая есть дитя опыта; незыблемость причинно-следственных связей. Анна, идя своими путями, ведомая духами, раз за разом пересекалась с ним, а то и опережала. Сперва он привык доверять ее мнению, в немалой степени оттого, что Анна была ему дорога. Любовь не лжет, а та, что лгала и изворачивалась, и не любовь вовсе, а так, помрачение рассудка. Было — и прошло. Но затем, постепенно, раз за разом он привык, что духи анины ведут и его. Это, в конце концов, логично. Неотмщенное убийство, что называется, вопиет о справедливости. Когда он начал без малейших колебаний проверять анины идеи? Да тогда же, наверное, когда перестал сдерживать улыбку при ее появлении в кабинете. Анна Викторовна подавала весьма толковые, разумные версии, и отмахиваться от них, точно от назойливой мухи или липкой паутины, было расточительно и глупо. И вот уже статистика встала на стороны Анны. Статистика — наука безжалостная, цифры лгать не могут. Когда он в первый раз полностью доверился ее версии, вверил себя беспокойным духам? Да тогда же, пожалуй, когда впервые назвал ее «Аней», да уже и не переставал это говорить про себя. Аня. Сердце ёкнуло, когда он услышал в том памятном деле об отравителях «предсказание» лже-гадалки. Не в предсказание поверил — в опасность, угрожающую драгоценному человеку. - И что же еще вам сказал дух покойного Савраскина? - Что же это, Яков Платоныч, вы мне верите? - обрадовалась Аня. - Или опять шутите в своей неуместной манере? - Полноте, Анна Викторовна. В духов я не верил, и не верю. Вера вообще — слишком тонкая материя. Но было достаточно случаев, убедивших меня в их реальности. Поэтому, повторяю вопрос: что еще нам хочет поведать покойный Савраскин? А верил он, пожалуй, в одну только Аню, и ни во что более. И того ему было достаточно.