Я умру за тебя

Поздняя осень. Пора увядания, пора долгих дождей за окном и падающих деревьев. Мы всегда думаем, что будем жить вечно, что смерть никогда не придёт. Мы знаем, что она есть, знаем, но свято верим в то, что мы - особенные. Мы спешим. Всегда спешим. Спешим взрослеть, спешим вырасти, начать взрослую жизнь. А потом? Что происходит потом? Оглядываемся назад, в далёкое прошлое, сжимая в руках старые чёрно-белые фотографии, вспоминаем о том времени, когда мы были воистину счастливы. Когда мы не задумывались о том, сколько в мире несправедливости, сколько в нём плохого. Мы радовались каждому дню. У нас ничего, по сути, не было, а мы всё равно радовались, улыбались солнцу. А теперь? У нас есть всё, кроме души. Наши чувства. У нас их нет. Из корысти мы готовы на всё. Это разве жизнь? Где те времена, когда мы могли отдать жизнь за друга, где они? Всё на тех же фотографиях. Только на них. POV Дино Одна такая осень отобрала у меня самое дорогое, что было. Я помню, как он лежал на спине, среди жёлтых листьев, его серые глаза были устремлены в небо. Впервые в жизни он улыбался. Улыбался так широко и искренне, как никогда ранее. И я очень сожалел и винил себя, что он улыбается так, умирая и уходя из жизни. Я жалел, что не смог сделать его счастливым, когда он был у меня. Он был со мной. Я хотел всё вернуть назад, я цеплялся за пиджак, который был весь в крови, у него на груди, сжимая его пальцами изо всех сил. Он положил слабеющую руку поверх моей дрожащей руки. Посмотрел на меня с такой нежностью, с какой ранее не смотрел. Почему он уходит именно сейчас? Он не плакал. Он просто улыбался. В отличии от меня. Я рыдал, я просто рыдал. От безысходности. Только сейчас я осознал, что я такой маленький и беспомощный человек в этом мире. Мой любимый умирает у меня на глазах, а я? Я не могу ничего сделать. Слёзы застилают глаза, тёплые капли скатываются по щекам. Я не хочу его отпускать. Огонёк жизни в его глазах тухнет. Медленно, мучительно. Он аккуратно подносит руку к моему лицу, стирает слёзы с моих щёк. Одна слеза срывается, падая ему на лицо. Вдруг в его глазах застывает боль и скорбь. Он ещё дышит, ещё дышит. - Не плачь, - С трудом выдавливает он с хрипом. Но пытается сказать как обычно, как можно спокойнее. Я посмотрел в его глаза. В них так и читалось: "Мне не больно умирать. Мне больно смотреть на тебя." Я всхлипываю ещё раз. Ещё слёзы скатываются по щекам. Он хмурится. Всегда такой прекрасный. Бледная кожа, чёрные-чёрные волосы и серые глаза. Воистину прекрасен. Я любил, любил его больше всего на свете. Жил только ради него, только им. Так почему же? Я замечаю, что он начинает дышать прерывисто. Прикрыл глаза. Чувствую, как рука его, которая была на моей щеке, медленно начала сползать. У меня началась уже просто истерика. Бешеная паника. - Кёя, Кёя... Не умирай! Не оставляй меня! Я люблю тебя! Кёя! - Моя речь прерывалась всхлипами, но я продолжал твердить его имя, просто потому что большего сделать не мог. И наивно думал, что он не умрёт. Что что-нибудь произойдёт, что угодно. Какое-нибудь чудо. Мне сейчас это было нужно. Больше всего на свете. - Я тебя тоже люблю. Всегда буду любить, - Тихий, совсем тихий шёпот. Рука его срывается и падает вниз, я ловлю её, прижимая обратно к своей щеке. Слёзы льются потоком, который невозможно остановить. Я всё ещё верю, что он оживёт. Я не могу и не хочу жить без него. Моя жизнь потеряет всяческий смысл. Я не могу поверить в то, что он больше никогда не посмотрит на меня, никогда что-нибудь не проворчит, никогда не скажет, что тоже любит. Его не будет. Он словно исчезнет. Я никогда более не почувствую его тёплого дыхания над ухом. Никогда. Его больше нет. Эти мысли заставляют слёзы с новой силой стекать по щекам. Солёные. Как же мне теперь быть? Я готов на всё, лишь бы он прожил со мной ещё один день. - Не уходи...! - Я без сил утыкаюсь в его грудь, пытаясь поймать тепло, которое уходит с каждой секундой из его тела. И продолжаю рыдать. В конце концов меня оттащили от тела. Я возвращаюсь в нашу квартиру, прохожу в гостиную. Она становится какой-то чужой, тёмной и совсем не той. Без тебя. Вся мебель отныне покрыта белой тканью. Я не хочу здесь жить больше. Камин, который раньше грел теперь не будет греть. В нём больше не будет огня, как во мне не будет души. Она ушла с тобой. Та нить, та красная нить, связывающая нас от сердца к сердцу оборвалась. Раз, и нету тебя. И теперь моё сердце кровоточит. Я истекаю кровью изнутри. Больно. Боль обжигает горло, комком подкатывается, и снова слёзы из глаз. Ударил кулаком по креслу. В него же и упал. Раньше ты сидел в нём. И где, где теперь твоя такая родная гордая усмешка? Наверное, ты усмехаешься, смотря на меня с неба. Думаешь, какой же я дурак. А я не дурак. Я просто люблю тебя. Так я и лежу в кресле, пока ночь не опускается на землю, и за окном не темнеет. Жуткий холод охватывает тело, и я, вздохнув, затапливаю камин. Языки пламени танцуют на углях. А мне всё мерещишься ты. Мерещимся мы. Фигуры. Наши фигуры. Наша жизнь и любовь. Всё сгорело. В один момент. И кажется, что смерть задержала тебя. В моих мыслях. Вечно молодым и красивым. Но я хотел состариться с тобой, прожить всю жизнь с тобой. Ты мне так нужен, так нужен. Слёзы опять стекают по щекам. Мужчины не должны так плакать. Так много плакать. Но с этим я ничего не могу поделать. Я бессилен. Что-то мерцает в окне. Я вздыхаю и подхожу к стеклу. Прижимаю ладони к холодному окну. Мне кажется, так я могу лучше увидеть, что за окном. Так как свет выключен, я без проблем разглядел силуэт. У меня сердце чуть не замерло. Это он. Это был он. Прозрачный, нереальный. Он смотрел на меня с невыносимой болью в глазах, а я чувствовал, что у меня сейчас сердце разорвётся. И я не мог вымолвить ни слова. Он протянул мне руку и заговорил. Только это был совсем не его голос. И я понял, что это не совсем он. Только его образ. - Вернись! - Закричал я, стукнув кулаком по стеклу. В глазах духа заплескалась только большая боль. Две прозрачных слезы скатились по его щекам. Я хотел его обнять, прижать к себе. Но мешало окно. Да и он летал, а я не мог. Словно это окно сейчас было вратами между миром живых и мёртвых. Я стучал по стеклу. Но оно не разбивалось. Да и не надо этого мне было. Я молил Бога о том, чтобы хотя бы день. Хотя бы ещё один день он был бы здесь. И я бы отдал за него день из своей жизни. Он отдал бы и всю жизнь целиком. И вот, дух грустно улыбнулся. "Есть один способ" - прозвучало у меня в голове. Я перестал наносить окну слепые удары и устремил свой взгляд на полупрозрачный силуэт. "Ты можешь отдать день своей жизни, и он проживёт на день дольше. Но он всё равно умрёт" Я кивнул. - Согласен. Силуэт исчез, а из моей груди вырвался какой-то синий огонёк и полетел вслед за ним. У меня была идея. Надо было всего лишь избежать той драки в парке, тогда он не умрёт. И я лёг спать, наивно полагая, что у меня всё получится. Но хороших концов в жизни не бывает. Солнце пробивалось сквозь неплотно закрытые шторы, освещая мебель, с которой всё было снято, камин, попадая мне в закрытые глаза. Всё медленно просыпалось и ожидалось. И природа будила меня, чтобы я тоже ожил вместе с ней. И я пытался отвернуться от солнца, перевернувшись на кровати на другой бок, и уткнулся кому-то в плечо. Да неужели это он? Эта мысль отбила весь сон, я распахнул глаза. И впрямь, рядом со мной лежал брюнет с бледной-бледной кожей. Такой был только один. - Кёя! - Я крепко обнял его со спины. Уткнулся носом между лопаток. Так приятно чувствовать его рядом. Приятно чувствовать его тепло, его сердцебиение. Брюнет лениво развернулся, заставив выпустить его из объятий. А я не хотел его отпускать, хотел прижимать к себе вечно. Правда, пришлось, но я всё равно обнял его вновь. -Чего разорался? - Хмуро бурчит Хибари, пронизывая меня холодным взглядом. А я? А что я? Я счастлив, счастлив, что он просто здесь. Просто со мной. Просто рядом. И не хотелось верить, совсем не хотелось, что скоро, совсем скоро его отнимут у меня навсегда. На всю жизнь. Я думал, что просто не смогу жить без него. Но пока я не попытался задействовать свой план, ничего не мог решать наверняка. - Ничего. Просто я счастлив, - Тихо шепчу, зарываясь носом в чёрные волосы. Он ведь не знает, что умер вчера. Не знает, что умрёт завтра. Это заставляло моё сердце сжаться. И так сложно держать это всё в себе. Но вдруг случится чудо, и он останется в живых? На это я надеялся больше всего. Но я пытался, к тому же, провести этот важный день с ним. Мы могли бы просто проваляться в кровати, глупо улыбаясь и обнимая друг друга. Но мне очень захотелось пойти с ним куда-нибудь. Всё это время, пока я думал, Кёя смотрел на меня крайне удивлённо. Но встретившись с ним взглядом, я улыбнулся, как обычно, и всё опять было хорошо. Брюнет же фыркнул и отвернулся. Пусть он и был таким холодным, а я всё равно был счастлив, притянул его к себе, обнимая со спины. Он здесь. Со мной. Человек, который вчера умирал. И пусть со мной будет что угодно, но будет жить он. Дольше... Я улыбался. Просто улыбался, потому что он рядом. Рядом, рядом, рядом...Со мной. Только вот мысли о том, что скоро он умрёт вновь, заставляли улыбку исчезнуть. Я вдохнул его запах полной грудью, и перевернув за плечо на спину, навис сверху, приближая своё лицо к его лицу. Холодные глаза смотрели явно с непониманием. Ну да, он не понимал, что это я вдруг такой радостный. А я ведь всегда радостный рядом с ним. Ведь он - моё всё. Если расскажу ему, изменится ли что-нибудь? Не поверит же, хоть мне всегда только и верил. Я склонился чуть ниже, касаясь своими губами его чуть приоткрытых губ. Боже мой, его губы. Его тёплые и любимые губы, неужели я вновь имею возможность их коснуться? Проникая в рот языком, я всё ещё не могу поверить в то, что это он. А он отвечает на поцелуй. Трёмся языками, а затем сплетаем их. Я провожу языком по внутренней стороне щеки, переходя на нижний ряд зубов, на внутреннюю сторону нижней губы. Он проводит по нёбу, по внутренней стороне левой щеки. Мы вновь сплетаем языки, и я отстраняюсь. Улыбаюсь. Наверное, свечусь от счастья и выгляжу, как полный идиот. Но я счастлив. Целомудренно чмокаю в губы. Пора вставать. А мне так не хочется. Тихо вздыхаю, проводя ладонью по его щеке. Брюнет кладёт свою ладонь поверх моей, прижимая мою руку к щеке. Это, казалось, обычное действие, вызывает у меня бурю эмоций. Я так счастлив, так рад, а мысли о его смерти до боли ранят сердце и душу. Я сейчас разрыдаюсь. - Я люблю тебя, Кёя, - Я сажусь на кровать, потягиваясь. Он никогда не говорил мне, что тоже любит на каждое моё признание. Поэтому я ничего не ожидаю. Но вчера он сказал. Вчера. Слёзы выступают на глазах. Я пытаюсь проморгаться, чувствую какое-то движение сзади, оборачиваюсь. Внезапно его лицо оказывается прямо перед моим. Я замечаю в серых глазах какую-то отстранённую грусть. А так же непонимание и удивление. Неужели я всё же заплакал? - И я тебя, - Он нежно обнимает меня со спины, утыкаясь носом в плечо. И да, я расплакался. Тёплые слёзы стекают по щекам. Теперь я чувствую их. И каждая слезинка, как игла ранит душу. А обещал же себе, что он не узнает. Он ведь не узнает? А если же спросит? И что я отвечу? С неким ожиданием смотрю в серые глаза. Вот-вот, сейчас он спросит...Но молчит. Как же так? Он ведь не может ничего знать? Не хватает смелости самому спросить его. Тихо шмыгаю носом. Глаза щипет. Ладонью утираю их. Выглядит, наверное, жутко нелепо. Но объятия стали лишь крепче. И обычно он не так нежен со мной, обычно он более холоден, даже учитывая то, что мы вместе уже семь лет. Я поворачиваюсь, обнимая его. И словно всё в первый раз. Словно я до этого его не обнимал. Тёплый такой, не смотря, что холодный в душе. Ну, или хочет таким казаться. Сейчас неважно, просто неважно. Его объятия ослабляются, мои тоже. Но всё же надо вставать. Не хочу его отпускать. А вновь приходится. Но я ведь боюсь, я так боюсь вновь не увидеть его глаз, хоть и холодных, но всё же всегда тёплых для меня. Боюсь не услышать в свой адрес какой-то колкости, не почувствовать объятий, не обнять. И это очень сложно и больно. Вздыхая, мне приходится отпустить его и подняться с постели, натягивая рубашку, бельё, брюки, но всё же наблюдая за тем, как переодевается Кёя. Кёечка. Я ведь его так люблю. Смотрю, как он одевает белоснежную рубашку на свою фарфоровую кожу. Смотрю на идеально ровную спину, худые, но прекрасные ноги. И так хочется его вновь обнять, хочется его целовать, целовать, целовать, весь день напролёт, ведь это последний день, когда мы вместе. Я обязан просто быть рядом и сделать его в этот день самым счастливым. Пока я им любовался, заметил, что застегнул рубашку криво. Всегда так. Он поворачивается, чуть улыбается, подходя и застёгивая мне рубашку правильно. И когда это он успел стать таким добрым? Да, он явно вырос. Из этого холодного мальчишки, который никого к себе не подпускал, хотел только драться, во взрослого юношу, который ценит чувства и заботится по-своему о дорогих ему людях. Зато я знаю, что всё взаимно. И теперь он может об этом сказать. -Что с тобой, Конь?-Различаю в вопросительном взгляде серо-голубых глаз огонёк недоумения. Мотаю головой, чуть зажмуриваюсь и нелепо широко улыбаюсь, протягивая руку и привлекая брюнета к себе за затылок. Чувствуя его тепло вновь и вновь. Нет, я не могу без него остаться. Он же всё, абсолютно всё, что у меня есть. Моя радость, счастье. Как же без него? Пускай он ворчит, пускай не слушается, но он это он. И опять-таки мысль о том, что я могу его потерять сдавливает лёгкие. Вновь слёзы наворачиваются, но я не моргаю, что бы не дать хрустальной слезинке скатиться по щеке. Я сильный. Я не должен подавать вида. Не должен. Второю руку сжимаю в кулак, больно так. Правда, это ничто по сравнению с душевной болью, которая пульсирует во мне, подкатываясь комком к горлу. Не сейчас, нет. Вкладываю боль в кулак. Разжимаю. Легче, проще. Вдыхаю полной грудью и только сейчас замечаю, что моё любимое солнышко пригрелось у меня на груди, зарываясь носиком в рубашку. Меня переполняет нежность, но вместе с тем - боль. Сегодня я не должен жить с мыслями о будущем. Не должен. Нельзя. Делаю очередную попытку взять себя в руки. Улыбаюсь нежно, как обычно. Нельзя ничего показывать. - Всё хорошо, Кёечка. Ты же знаешь про мою рассеянность, - Нелепо хихикаю, крепче прижимаю к себе. В ответ слышу бурчание, меня тоже обнимают и это делает меня безмерно счастливым, а улыбка расползается на половину лица. Сам утыкаюсь носом в макушку, в чёрные волосы. Вдыхаю его запах. Я так люблю его. В груди что-то трепещет так, что слёзы вновь наворачиваются. Я ужасный плакса. Но не плачу. Просто я счастлив быть сейчас с ним. Без него моя жизнь перестанет нести какой-либо смысл. Зачем без него жить? Когда никто не обнимет, не проворчит, не обзовёт травоядным. Когда я больше не смогу сам притронуться к бархатной бледной коже, коснуться губ. Зачем? - Задушишь, - Слышу тихое, холодное с первого взгляда ворчание. Но знаю, что это не так. Отпускаю. А так не хочется отпускать. Не хочется, совершенно. Но я сильный. Сколько раз я уже сказал это сам себе? Вдыхаю полной грудью, таки отпуская брюнета, оглядываю комнату. Охватывает какая-то детская наивная радость, иллюзия того, что всё прекрасно. Незастеленная и, я уверен, ещё тёплая постель с белоснежными простынями, скомканная, но от того не делавшаяся хуже. Падающий на неё из окна луч света повышает моё настроение. С детства обожаю смотреть на солнце. Бывает, настроение плохое, а посмотришь на солнышко и сразу легче. Вот и мне так. Паркет, светлые обои делают комнату уютней. И я гляжу на окно. За ним виден воистину прекрасный зелёный-зелёный сад. Обожаю этот сочный цвет. Слыша тихое пение птиц, заинтересованно подхожу к окну и распахиваю, подставляя лицо порыву тёплого ветра, наслаждаясь божественным пением. Но ничто не сравнится с голосом одного прекрасного человека с чёрными короткими волосами и серо-голубыми глазами. - Чего застрял там, травоядное? - Этим самым великолепным голосом произносит этот самый прекрасный человек. Оу. Как давно не слышал от него такого моего прозвища. Ну, и не только моего. На губах появляется улыбка, когда я вспоминаю былые времена. Как мы бились, и как я был первым, кто смог побить его. Не считая Мукуро. Или считая. Да не суть. Тут же ужасная мысль о судьбоносном "завтра" заставляет очень шумно выдохнуть. Чуть хмурюсь, мысленно одёргиваю себя, расслабляю мышцы лица и поворачиваюсь. Кёя молчит. Молчит и буравит стальным взглядом. Не понимаю его. Но нет времени об этом думать. Только сейчас внезапно доходит, что с утра мы ничего не ели, о чём тут же повествует животик брюнета, издав звук умирающего кита. Хихикаю. Кё не меняется в лице, это заставляет прекратить любые намёки на смех. Повисла тишина, которую я тут же пытаюсь разорвать, улыбаясь и произнося: - Ну что ж, пора бы и поесть, как думаешь, Кёечка? - В ответ лишь о-очень многозначительное хмыканье. Удаляюсь на кухню медленно, специально. Но всё же понимаю, что брюнет не пойдёт за мной, что расстраивает и заставляет гримасу грусти налезть на лицо. Не очень-то хотелось оставаться наедине с мыслями, тем более - такими мыслями. Моя кухня как всегда светлая. В общем, похожа на остальные комнаты. Не люблю я мрак. Оглядываю холодильник, открыв дверцу, ища что-нибудь съестное. Конечно, тут остались яйца, бекон, сыр, помидоры. Ммм. Можно сделать яичницу. Эта мысль порождает улыбку на моём лице. Оборачиваюсь и удивляюсь. Вижу брюнета, опёршегося о дверной косяк, зевая и прищуривая свои стальные глаза. такие нежные для меня. Моя улыбка становится шире, пробегаюсь по нему взглядом. Чёрные брюки, расстёгнутая рубашка, оголённые ключицы, бледная кожа. О Боже. Взял бы его прямо сейчас. Его вид заставляет меня облизать мои пересохшие губы и сглотнуть. Он замечает это, ухмыляется, но не произносит ни слова. Вздыхаю, даю себе команду успокоиться и иду к раковине. Включаю горячу воду. Замечаю еле уловимое движение за спиной, затем объятия, руки Кёи слишком низко, сам он слишком близко, его дыхание обжигает ухо. Возбуждаюсь. А он, чувствуя это, облизывает мочку уха, затем прикусывает. Дыхание чуть сбивается, а ритм сердца учащается. - К-Кёя...- Только сейчас понимаю, что горяченный кипяток стекает по руке, отдёргиваю покрасневшую кисть. А объятий уже нет. Да я лучше б этот кипяток вытерпел. Оглядываюсь. Кёя как ни в чём не бывало сидит на диване, очень заинтересованно глядя в сторону окна. Ну ясно всё. Гневно смотрю на кран. Это всё он виноват. Врубаю холодную воду, сую под струю ожог. Вздыхаю. Сам обломал всё себе. Или это Кёя? Может, он специально? Обидно. Честно, очень обидно. Я хоть и сильный человек, но всё же. Виду не подаю. Мало ли что, знаю ж Кёю. Когда покраснение чуть спало, домыл руки и выключил воду. Слежу боковым зрением за Кёечкой. Его положение не меняется. Уголки моих губ вновь подёргиваются улыбкой. Он такой смешной и милый, мой Кёечка. Открывай холодильник вновь, по ожогу проходит холодок и это очень расслабляет, это очень приятно. Но не приятней обжигающих прикосновений брюнета, что сидит позади. Достаю яйцо. Только одно. Моя чёртова неуклюжесть. Предвижу её. Разворачиваюсь, закрывая холодильник, и...Тут звонит и вибрирует в кармане телефон. Я, конечно же роняю это яйцо. Прекра-асно. Чёртова, чёртова неуклюжесть. Беру трубку. Нудный голос моего старого-доброго подчинённого Ромарио, который является мне старым другом, а заодно и учителем. Да, этот старикан не упустит момента. чтоб не дать совет или не упрекнуть меня в неуклюжести. Но я дорожу им. Быстро настроение ухудшается, становлюсь серьёзным. Очередная глупость. Ну почему именно в этот день? Я же брал выходной. В такие моменты начинаю ненавидеть свою должность босса. Кладу трубку. Кёя, похоже, всё понял. Видно по пробивающимся льдинкам во взгляде. - Прости, прости, Кёечка. Мне надо на работу, - Спешно убираю яйцо с пола. Мою руки. Брюнет лишь фыркнул и отвернулся. Я же решил, что всё исправлю, быстро справлюсь и прибегу на всех парах к нему. Закажу ему пиццу, чтобы он поел. Да, всё так. Ухожу в комнату. Собравшись, захожу на кухню. Кёя неподвижен. Нагибаюсь через стол и чмокаю его в щёчку. Люблю его. Его щека мягкая, гладкая, приятная, тёплая. Улыбаюсь. - Прости, - Ухожу. Надеюсь, он не умрёт без меня. Очень этого боюсь. POV Кёя Наконец, когда шаги стихают, и я отчётливо слышу, как дверь захлопывается, меня пробирает на лёгкую дрожь. Почти невесомую. Она мягкими, но холодными пальчиками играет по коже, словно нажимая на гладкие клавиши фортепиано, как бы невзначай поддевая струны души. Нервно сглатываю. Холодно и пусто внутри, словно бы я труп и вот, меня достали из могилы, вернули с того света. Не двигаюсь с места. Я...Я ничего не помню. Лишь кровь. Много крови и его прекрасное, несомненно прекрасное лицо. Наконец он не улыбается. Да, его лицо было искажено гримасой боли. Наконец он серьёзен. Но почему что-то так сдавливает изнутри, чуть ли не ломая рёбра? Хрустальные слёзы из его глаз, крики, он роет землю пальцами, сбивает об неё же кулаки в кровь, хватает мои руки. И плевать, да, мне плевать, что они в грязи и в земле, ведь я отчётливо слышу, что меня просят не...умирать? Так вот, что нужно было мне сделать, дабы увидеть, что улыбка не играет на его тонких губах. Господи. Я никогда не обращался к тебе раньше, но я просил тебя тогда об одном - дай мне дотронуться вновь до этих сладостных губ. Хотя, если быть вернее - солёных. Слёзы хрусталём разбивались о землю, каждый псевдоосколочек врезался по самый корень мне в сердце. Как же так? Я стал таким слабым всего за несколько чёртовых лет с этим Конём? Глупым Конём? Нет, не позволю этого себе. Просто одену маску спокойствия. Что я и сделал. Правда, всё же позволив дать себе слабину и повторить эхом слова любви. Тупые слова тупых травоядных. Разве их не нужно доказывать на деле? Как глупо. Но важно для него. Только поэтому, только из-за этих губящих меня и переполняющих, вбивающих в землю и заставляющих парить чувств я скажу ему, что люблю. Эти агонии, в которых травоядные бьются что-то там мямля про свою несчастную любовь. Как они мне противны. Но противнее то, что я сейчас от них мало чем отличаюсь. Хоть я и хищник. Сжимая руки в кулаки, осознаю, что после этого в памяти здоровенный пробел. Словно бы замазали корректором. Как же его отодрать от куска моей памяти? Перевожу взгляд на окно, минуту назад глядел в которое, строя из себя обиженного. Да, хотел помучить этого безалаберного Коня. А теперь что? Теперь я в него вглядываюсь. Слишком сильный ветер. Дино тепло оделся? Так, прекращаю думать об этом куске никчёмного травоядного. Листья срываются с деревьев и, в тщетных попытках вернуться, несутся куда-то далеко-далеко. И их разносит в разные стороны. Пёстрые. Такие красивые. Куда красивее чем все эти травоядные. Но не он. А ведь прошлой осенью я ничего этого не замечал. Совсем. Времена года, дни, недели и месяца сменяют друг друга в бешеном танце. И сколько я буду с ним вместе? Да чёрт возьми. Практически рывком встаю из-за стола. Ну же, без резких движений. Замечаю, даже нет, ещё с утра заметил, что у меня болит плечо, грудь, живот. Словно там были раны. Но... Сейчас же пусто? Не понимаю. И, что хуже всего, я просто постоянно думаю о нём. Нельзя подобного себе позволять. Нужно вспомнить то, о чём я никак не осмелился спросить у Дино. То, почему я чувствую боль. То, что со мной стало после происшествия в саду. То, что я ни черта не помню. Стоп. Кажется, у этого травоядного был дневник. Да-да, точно был. Направляясь в комнату, замечаю в темноте угла возле чердака ткань, которой покрывают мебель. Что...? Зачем? Зачем ему? В голове возникает мимолётная картина и тут же исчезает. Вроде там было окно, гостиная Коня. Всё покрыто этой тканью. Он. Слёзы. Погашенный в камине огонь. Словно отсюда собираются уезжать. Ч-что это? Ускоряю шаг, срываясь чуть ли не на бег. Достигаю гостиной и останавливаюсь перед массивной дубовой дверью. А что там, дальше? Неизвестность? Я ничего не боюсь. Верно? Сердцебиение учащается, открываю дверь толчком руки и... Привычная гостиная. Тогда что это было? Галлюцинации? Вздохнув, закрываю дверь. Иду в его кабинет. Да, несомненно, дневник должен быть там. Ну же. Стол, куча шкафчиков. Документы, документы. О, закрытый шкаф. Опускаюсь на корточки. Так, буквенный код. Три буквы. Пф. Ввожу своё имя. Бинго. Открываю. Документы, одни документы. Стоп. Вот он. Замок. Чёрт возьми. Хотя нет, опять с буквенным кодом. Больше букв. Ну. тогда я просто попробую другой вариант. Хах. Бинго. А он не слишком разнообразием блещет. Как же много там всяких записей счастливого болвана, но ничего про... Последняя страница. - Что за...? Травоядное, ты шутишь...? - Бровь удивлённо изогнулась и поднялась вверх. - Его... нет? Что это значит? - Дневник так и упал на пол. Только я уже не слышал. Просто не слышал, как он приземлился и остался открытым на этой странице, где была аккуратно написанная и запачканная надпись на выпуклой от слёз бумаге, произнесённая мною вслух. Я же упал на колени, взял дневник в руки. Как так? Что происходит? Подняв книжонку, я написал там своим почерком, дрожащей рукой "Я всегда рядом" и просто оставил на столе. Почему я это сделал - не знаю. Только я чувствовал нутром, что делаю так, как нужно. Что я был должен это сделать. Именно поэтому я просто написал сию запись. Развернувшись, я быстрым шагом направился прочь из кабинета. Прочь. Дальше. Быстрее. Вылетаю за пределы дома, забегаю в сад и падаю на холодную землю. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Поворачиваю голову и глаза моментально расширяются. То место. Кровь, слёзы Дино, крики. Вроде бы, пока я тут прогуливался с Дино, на нас и напали. Да что же произошло? Закрываю лицо руками. Холодно. Но это помогает отрезвить ум. Сейчас я спокойно разложу всё по полочкам. Так-с. Физическая боль, провал в памяти и этот его дневник. А ещё эти картины. Это полный абсурд, но... Я вытягиваю руки вдоль тела и закрываю глаза. - Неужели я тогда умер? - Выходит, всё так. Но это бред. Это полнейший бред, который только представить можно. Вокруг меня происходят тупые неинтересные и раздражающие вещи. Да чтоб все подохли. Кроме него. Мысли шуруют туда-сюда, не давая покоя. Такое ощущение, что я совсем устал. Я выбился из сил. Старею. Мне не хочется разбираться в этом дерьме. Просто не хочется. Поворачиваюсь набок, отмечая про себя, что это очень удобная поза, и засыпаю. - К-Кёя...! - Взволнованный голос над самым моим ухом заставил меня раскрыть глаза. На меня уставилась пара карих глаз, которые смотрели на меня с неподдельным волнением. Интересно, почему? Я осмотрелся, приподнявшись на локтях так, что светлые волосы Дино коснулись моей щеки. Я не придал этому большого значения. Не юная же я школьница, чтоб краснеть и вздрагивать от такого, тем более мы уже шесть лет вместе. Так вот, взгляду моему предстал осенний сад с его неповторимой пёстрой палитрой красок. Самое красочное время года перед самым бесцветным. Как любопытно. От мыслей меня отвлекло внезапное касание рук к моей талии и шее, прижимая к себе крепко, словно боясь потерять. Да, он обнимал только так. И мне нравилось это чувство защищённости в его объятиях. Но этого он не узнает. Носом Дино зарылся мне в макушку, я чувствовал его дыхание на волосах. Тепло и уютно, совершенно несмотря на то, что сейчас мы сидим на холодной земле, на ковре из разноцветных листьев. И я, поддавшись его такому особенному магнетизму, вытягиваю руки вперёд, обхватывая Дино и заключая в объятия. На автомате утыкаюсь носом в его шею. Он дышит немного тяжело. Наверное, бежал сюда, когда увидел меня на земле. И я отстраняюсь, пытаясь заглянуть в его карие глаза. - Дино, я... - Не знаю, что сказать этому обворожительному блондину, который сейчас так расстроен. Виноват ли в этом я? Наверняка. Хоть и понять его чисто травоядную логику мне сложно, но я кое-что улавливаю. И, чёрт подери, я не могу выдержать этого взгляда. Я тут не прав. И не стоит врать и ссориться, а особенно после той записи в дневнике и всех последующих событий. - Видимо, мне не стоило ложиться на землю... На эти крепкие объятия сжимают меня сильнее. А я продолжаю с надеждой смотреть в его глаза. Ведь я сам так не хотел его расстраивать. Почему-то после прочитанного мне так не по себе и я чувствую, что единственный, кто может унять эту неразбериху в моей душе и в моём сердце - Дино. Придвигаюсь ближе, чуть задрав голову, смотрю на него. Вдруг мягкие пальцы проводят по моей щеке, наши взгляды встречаются, и уже не можем оторвать от друг друга глаз, словно не виделись месяца два. Нежность затопляет сердце. Я прикрываю глаза, отдаюсь этому сильному человеку без остатка в его распоряжение, как и моё сердце. Пусть делает, что ему угодно. Ведь я знаю, меня он не обидит. Пальцы переходят на подбородок, чуть сжимая, приподнимая выше. Губы касаются губ, я смотрю на его лицо из-под полуопущенных век. Когда кончик языка проникает в рот, подаюсь ближе, приоткрывая губы. Тогда блондин проникает языком в рот глубже, сплетая свой язык с моим, ласкает, трётся. Я отвечаю, переплетая языки. А затем он медленно отстраняется, нежно чмокая в губы. Уголки его рта подёргиваются вверх и расходятся в улыбке. Слишком нежной. Я чувствую слабость во всём теле, прижимаясь к нему, пальцы сжимают рубашку. Да, на душе намного спокойнее, как и на сердце. - Больше не делай так, солнце, - Вновь касается моих всё ещё приоткрытых губ с искренней нежностью и любовью. Свободной рукой зарываюсь пальцами в его волосы. Они как шёлк. Притягиваю его к себе ближе, ещё ближе, трусь носом о кончик его носа. Чёрт, не знаю я, почему делаю так. Но так сейчас хочется. А я всегда делаю как хочется. Но вдруг Дино отстраняется, вставая. Я непонимающе смотрю на него, опускаю руки, которыми секунду назад тянулся к нему. Что произошло? Но он лишь нежно подхватывает меня на руки, прижимая к своему сердцу. -Я люблю тебя. - Здесь слишком холодно, - Сладкий шёпот куда-то в макушку. И я позволяю себе слабость вновь. Киваю еле заметно, но знаю, что Мустанг заметит, прижимаюсь к его груди, чувствую биение его сердца. Люблю его тоже. Дино не требует этой фразы вслух. А я не буду ей разбрасываться, а то ещё разбалую. Я хочу отвлечься от всего, но живот тут же бурчит, напоминая о том, что пора бы и поесть. Ну да, ведь Дино ушёл на работу. А я просто не думал об этом. Опрометчиво. Пф. Это ведь не так важно. Но чувствую, как руки прижали крепче. - Кёечка, я закажу пиццу и, чтобы загладить свою вину, я предлагаю прогуляться по пляжу, - Он смотрит на меня, я на него не смотрю. Лишь киваю. Я ведь знаю, что это принятое им решение, отменять его никто не будет, даже если на самом деле вины никакой нет, даже если причина в другом, о чём Дино мне не скажет, пусть так. Он надёжный. Я положусь на него и посмотрю, что из этого получится. Вот уже и дверь особняка. Когда мы заходим внутрь, я понимаю, как же на улице было холодно. Почему я этого не заметил раньше? Странно. Слишком. А особенно учитывая то, что во сне температура тела понижается. Но ничего. Я не скажу ему, ведь это не так и важно. Оказываюсь на ногах, а вот Каваллоне уже заказывает пиццу. Почти мгновенно её доставляют, а мы всё время ожидания просто смотрели на друг друга, пока он не подошёл, обнимая. Вот мы сели в машину, направляясь на пляж. Солнце близилось к закату, заливая всё вокруг алым светом. Волны шептали свои вечерние мантры, вылизывая берег пеной. Птицы уже не издавали трелей, да и деревьев не было так близко. Правда, их листья, словно обагрённые кровью или же красной акварелью, попадали в тёмно-синюю воду солёного моря. Его оттенки столь разнообразны, что кажется, будто бы чем дальше тянется водное пространство, тем более тёмные цвета добавляет художник. Ближе к берегу вода была аквамариновой, даже более зелёной. А вот дальше она наливалась фиолетово-синим, почти чёрным. Небо было совершенно алым, оно наливалось всё больше с каждой секундой. Море слегка волновалось, поэтому периодически где-то на середине виднелись гребешки. Тихий шёпот моря нарушался шуршанием песка, по которому босыми ногами шли двое. Один из них был высокий и статный блондин, весь из себя представительный и серьёзный, но с легко читающейся нежностью в глазах по отношению к брюнету, что смотрел на него своими серо-синими глазами, сквозь лёд которых просачивалось что-то большее. Что-то сильное. Что-то нежное и возвышенное. Они шли в тишине, которую нарушало лишь шептание волн, которые вылизывали теперь и их стопы по самые щиколотки. У блондина в руках была коробка пиццы, которая пахла довольно-таки недурно. Они поглощали её, смотря друг другу в глаза, улыбаясь, но молча. Такое ощущение, что они переговаривались глазами. Ведь глаза и впрямь рассказывают о многом. Брюнет прижался к плечу рядом идущего юноши, на что тот улыбнулся шире и нежнее. - Кёечка, ты сегодня в хорошем настроении, как я посмотрю. Я люблю тебя, солнце, очень люблю, - Повторял блондин, казалось, он весь светился от счастья, как светилась добротой его улыбка и глаза любовью. Уголки губ брюнета дрогнули, в глазах плескалась надежда. Лёд таял со поминутно. Тогда он прижался сильнее, отвечая привычное "Я знаю", ведь он не говорил слова о любви так же часто, как Дино, ибо тогда не был бы он Кёей. Так они и ворковали, периодически замирая, прижимаясь друг к другу, касаясь губами, носами и щеками. Вокруг них словно создавалась такая светлая и уютная дневная аура, будто бы и не было заката вокруг. Пицца была съедена, поэтому ловким движением руки пустая коробка полетела в аккуратную чёрную урну возле какого-то паба, что уже закрылся. И только Каваллоне хотел что-то сказать, он даже повернулся, как увидел то, что заставило его сердце ухнуть в пятки. Кёя смотрел на него глазами, в которых уже плескался страх. Из носа словно ручьём текла алая-алая кровь, он потянулся её вытереть, но руки покрывались всё новой кровью, которую было невозможно остановить. Затем он закашлялся, этот кашель вырывался из его лёгких с хрипом и кровью, он уже захлёбывался в этой крови, тщетно пытаясь остановить поток алой жидкости. Блондин ринулся к нему, тоже пытаясь сделать хоть что-нибудь. Он понял, почему так произошло. День подходит к концу, а он совсем забыл про условие. Совсем. В этой любви и нежности. Как же он будет теперь? Волнение накрывало его с головой. Такое сильное кровотечение было невозможно изменить. Он вызвал скорую. Брюнет же уже упал на колени, продолжая кашлять и кашлять с новой силой, весь в крови. Кровь смешивалась с песком и солёной водой. Дышать было просто невозможно, боль окутывала железными цепями всё тело. В глазах темнело. Хотелось срочно всё прекратить. Но он не издал ни единого звука. Понимая, что его ничего не спасёт, сейчас не хотелось кричать. Кровь хлестала отовсюду. Он просто умрёт от её потери. Каваллоне метался вокруг, хватаясь за волосы. Солёные слёзы прочерчивали дорожки по его мягким щекам, которые покраснели от раздражения, от соли. Юноша обнял и прижал к себе блондина сильно-сильно, зарываясь носом в волосы. - Пожалуйста, Кёя, я очень люблю тебя! Пожалуйста, я люблю тебя! Не уходи. Прошу. Я не могу без тебя, - Шептал он, а брюнет чувствовал влагу на макушке. Тогда он обнял в ответ этого сильного юношу, который сейчас терял самое дорогое в своей жизни. Который оставался без своего персонального солнышка и смысла существования. Кёя уже не так сильно кашлял, потому что крови уже было слишком мало, но силы покидали его. И что же теперь будет? Будет ли Дино счастлив без этого брюнета? Как повернётся жизнь? Они же просто не могут остаться друг без друга. Это слишком сильная связь называется нерушимой. Но как поступить, если эту нить обрывают? Как поступить, когда самое дорогое отрывают от души? Как остановить эти слёзы, из-за которых ничего не видно? Как унять эту боль в сердце? Они больше никогда не обнимут друг друга. Они больше никогда не смогут посмотреть друг другу в глаза и улыбнуться. Они больше никогда не смогут произнести слова любви и услышать на них такой же нежный ответ. Больше не будет их. Совсем. Прогуливаясь по парку в полном одиночестве такой же хмурой осенью Дино более не сможет почувствовать объятий и прижать к себе этого упрямого и с виду неприступного брюнета. Разве такое может случиться? Кёя отчаянно сжимал рубашку блондина, не желая отпускать. - Не плачь... Милый, я тоже люблю тебя, - Кёя редко когда говорил так, а тем более называл так блондина. Последний же хотел услышать эти слова немного в другой обстановке. Он хотел быть счастлив с этим человеком. И вот, руки брюнета ослабевают, дыхание на шее Дино уже совсем не чувствуется. Сердце прекращает биться, и рука безжизненно срывается. - Нет...! - Последнее, что успел сказать блондин, как сам зашёлся в страшном кашле. Он прикрыл рот рукой, аккуратно кладя бездыханное тело своего солнца на песок. Вскоре рука обагрилась такой же алой кровью. Вот только сам Дино не стал сопротивляться. Совсем. Зачем ему спасаться? Зачем жить? Если так уж сложилось, то пускай будет. Потому что нет смысла существовать без этого солнышка. Вот и пусть. Дино тоже был весь в крови, но во взгляде его уже ничего не читалось, кроме смирения. Потому что было уже всё равно. Аккуратно блондин лёг рядом с мёртвым Кёей, прикрывая глаза и в последний раз прижимая того к себе. Последний раз чувствуя его ещё не остывшее тело. Последний раз прикасаясь к его тёмным волосам. Последний раз в своей жизни. Говорят, люди, которые до смерти были связаны, встречаются после смерти. Кто знает, может, сейчас эти двое наслаждаются друг другом там, на небесах. На этом Каваллоне Дино поставил точку и отложил ручку, откидываясь на спинку стула и тяжело выдыхая. Комнату в тёплых бежевых тонах да стол, на котором виднелись несколько листов белой бумаги, испещрённой буквами, освещала лишь настольная лампа. Осматривая свою работу, писатель улыбнулся уголками губ. Сейчас бы сюда одного человека. Всего одного. Шум в коридоре прекратился, и вскоре ему на плечи легли тонкие бледные и холодные, видимо с мороза, руки, которые Мустанг тут же принялся покрывать лёгкими поцелуями, особенно пальцы и тот палец, на котором виднелось кольцо. Брюнет, стоявший позади, наклонился вперёд, заглядывая через плечо на стол. Затем тихо хмыкнул, кладя подбородок на блондинистую макушку. - Очередной твой рассказ? - Спросил тот, обходя спинку стула и приближаясь к столу. Но на бёдра тому легли сильные руки и потянули на себя, усаживая Кёю на колени блондина. В ответе брюнет не нуждался, но лишь повернулся, ловко перекидывая одну ногу через колени Дино, поворачиваясь к нему лицом. - Про кого? В ответ ему блондин широко улыбнулся, одной рукой прижимая брюнета к себе сильнее, другой за подбородок притягивая его лицо к своему и нежно касаясь губ своего возлюбленного. - Про нас, мой любимый Каваллоне Кёя.