Умный мальчик.

      Было больно. И страшно. Холодно, противно, одиноко, в голове гудело, а воздуха не хватало, сердце колотилось, что дикая птица в клетке. Она снова это сделала. Опять. Как тысячи раз до этого, безжалостно и «во благо», «спасая», «очищая», ведь Господь благословил её деяния, всё делается во имя Его. Аминь.       Криденс не смел произнести ни звука, пока мать его наказывала, лишь шумно и сбивчиво выдыхал, глотая горячие слёзы, катившиеся по бледным щекам. Так сложно не кричать, но если дать себе волю, будет хуже — наказание затянется. Он ведь был умный мальчик и хорошо запомнил, что нужно быть покорным. Что он сам виноват, сам её вынудил. Да, он запомнил, как запоминают собаки людей, которые их бьют и шпыняют. И также как эти собаки Криденс стал избегать и бояться толпы, никому не смотреть в глаза, а съеживаться, пытаясь быть как можно незаметнее.       Он считал удары. Один, два, три... С каждым разом внутри что-то содрогалось, чёрная волна поднималась, угрожая смести всё на своём пути. И этого непостижимого он боялся куда больше, чем мать. Юноша не мог это контролировать, скорее та чёрная волна подхватывала его и несла, затягивала, не давала вздохнуть, заполняла собой всё пространство и время, не оставляя несчастному выбора. Только отдаться в её власть, позволить ей делать то, что она хочет, что считает нужным. А потом он просто вернётся домой, в свою ненавистную комнату и ляжет спать, не думая ни о чём, абсолютно опустошённый и измотанный. Он никому не расскажет об этом, потому что это плохо, отвратительно, против Бога. Так говорит мать. А ведь он умный мальчик и хорошо всё запомнил...       Все руки в глубоких ранах, которые жжёт огонь, кровь мерзко течёт сквозь пальцы, оставляя багровые дорожки на анемичной коже. Криденс сидит на коленях, опустив голову и всё ещё тяжело дышит. Мэри Лу бросает ремень на пол с чувством выполненного долга и уходит не говоря ни слова, оставив приёмного сына в одиночестве. Парень дрожит, но слёз больше нет. Он пытается унять волну внутри, он не хочет снова сделать плохих вещей, тем более сейчас, когда появился тот, кому он нужен. Ведь если бы не был нужен, такой прекрасный человек никогда бы не обратил на него внимания. Он так ласков и заботлив, лечит не только физическую, но и душевную боль. Заполняет огромную пустоту внутри, разгоняя тьму и тени, что поселились там давным-давно. Дарит тепло, которого никогда не доставалось Криденсу. Но как же были коротки их встречи.       Он очень тихо выбрался из дома, просто не мог больше там находиться. Да, юноша давал очередной повод своей матери, но ему было необходимо увидеть мистера Грейвса, почувствовать запах его одеколона, услышать голос, полный нежности, и может быть даже уткнуться в плечо, мимолётно прикасаясь щекой к колкой щетине мракоборца. Получить свою дозу утешения. Единственное, чего боялся Криденс, это вызвать раздражение у мужчины, хотя мистер Грейвс никогда на него не злился. Небо над головой было затянуто облаками, впрочем, для Нью-Йорка это было обычно, в порядке вещей. День заканчивался, начинался вечер, поэтому народ сновал по улицам весьма активно — многие возвращались домой с работы. Криденс шёл как можно быстрее, ссутулившись и втянув голову в плечи, смотря точно под ноги, а руки всё также жгла невыносимая боль. Юноша твёрдо намеревался дождаться Персиваля, сколько бы времени ему не пришлось провести на улице. Однако прошло не так много времени, когда парень заметил статного мужчину в неизменном идеальном пальто. Мимолётный взгляд и Криденс следует за ним в узкий переулок, обычное место их встреч.       - Что-то случилось, Криденс? - Грейвс чуть склоняет голову, пытаясь заглянуть в тёмные глаза. - Я чувствую, когда с тобой происходит что-то плохое. Юноша не отвечает, только выдох делается длиннее, а дрожь заметнее. Он каждый раз делает так, как будто это часть игры или ритуала, обязательная, которую нельзя опустить. Персиваль уже понял, чего хочет парень, поэтому без лишних слов притягивает Криденса к себе, обнимает крепко, отдавая значительную часть тепла и даже... Даже значительную часть себя. Он уже так привязался к этому мальчишке, совершенно несчастному и одинокому. Такому же одинокому как и сам Грейвс.       Это длится недолго, Персиваль отстраняется, но Криденсу так не хочется терять чувство защищенности, ощущение человеческого тепла, что он мгновение тянется за мракоборцем. А потом распахивает глаза и снова сутулится, смотрит себе под ноги. Грейвс бережно берёт его ладони в свои, долго осматривает свежие раны, хмурится, ругается, не сдержавшись. Эта отвратительная женщина представляла некоторый интерес для отдела мракоборцев, но Грейвс до недавнего времени этим не занимался, ему не было дела до сумасшедшей ораторши, которой глупые не-маги не верили. Однако после знакомства с Криденсом и долгих с ним разговоров Персиваль решил ей всё же заняться. Для начала поговорит с президентом на счет того, чтобы забрать парня. Он слишком страдает. Да-да, конечно, поговорит...       Мистер Грейвс тихо, одними губами шепчет заклинания, и чудовищные раны затягиваются. Юноша зачарованно смотрит на это действо, не смея шелохнуться, а мракоборец лишь чуть улыбается. Закончив, он ещё некоторое время держит руки Криденса в своих, медленно проводя пальцами по шершавой коже парня, успокаивая, обещая лучшую жизнь. И Криденс отчаянно верит этим прикосновениям, всем жестам и словам, каждому взгляду и вздоху мистера Грейвса, ведь тот открыл ему новый чудесный мир, пусть пока такой далёкий и невероятный. Персиваль наклоняется к самому уху юноши и говорит что-то, должно быть, важное, но Криденс почти не слышит, он тонет в невыразимом ощущении близости. А затем волшебник исчезает, оставляя парня наедине со всем невероятным спектром эмоций, который он испытывал с каждой их встречей всё острее. Легкая улыбка касается губ Криденса, которая сохраняется на протяжении всей дороги до дома.       Ведь умный мальчик не знал, что это была его последняя встреча с мистером Грейвсом.